Вальсирующие со смертью. Оставь ее небу - Михаил Март

хорошего водителя. Антон только сожалел, что не смог ее удержать. С ее взрывным темпераментом трудно жить в рамках обычной жизни. Зря он наговорил ей глупостей. Антон сел в машину и включил двигатель. Он видел в зеркало заднего обзора, как из кафе выскочили трое мужчин и, размахивая руками, побежали к заправочной станции. Его это не касалось, у Антона не было здесь знакомых.

Несколько минут мужчины еще суетились и пытались поймать машину. Но пробка давно уже рассосалась, а проезжавшие самосвалы никого не интересовали. Майор отослал свои автомобили с арестованными и сам остался с носом. К тому же у него имелось срочное дело в аэропорту, и теперь все его планы срывались. Трое серьезных мужчин с высокими званиями выглядели побитыми псами на опустевшем шоссе.

— Послушай, Колесников, — опустив руки, сказал майор, — вроде бы твои проблемы и нас касаются. Многим теперь охота поговорить с этим пареньком. Могу дать тебе одного человека в помощь и «москвичок». Парень толковый и дружка твоего видел, ну а машина, конечно, не подарок, но колеса все же. Ты как? Главное, вы точку прибытия знаете. А?

— О таком подарке судьбы я и не мечтал.

— Ну вот и ладушки. Сейчас двинем в управление, там все и оформим как надо.

Когда «фольксваген» свернул на дорогу, машину засекли на посту ГАИ, но задерживать не стали. Дежурный при этом сделал частный звонок в управление ФСБ, и через четверть часа Валет получил подтверждение, что интересующая его машина следует нужным маршрутом.

Валет успел похоронить обезглавленное тело Боба Карлова и теперь охотился за второй головой. Валет знал, что его подарок боссу будет оценен должным образом. Теперь он мог гордиться собой. Он достиг нужных вершин в обоих противоборствующих лагерях.

7

Обитая жестью дверь закрывалась снаружи на щеколду, а для наблюдающих из коридора имелось окошко — десять на десять сантиметров. Койка, табуретка и тумбочка прикручивались к полу. Здесь не хватало параши и серых стен, а в остальном камера как камера. Можно добавить, что на окнах не стояли решетки, и такая деталь не могла не броситься в глаза.

Санитар смотрел на девушку с жалостью. Такая молоденькая, хорошенькая, ну чистый ангелочек, и в клетке. Несправедливо. Неправильно. Нечестно. Улицы полны ничтожеств и подонков, а сажают кого попало. У санитара год назад родную сестренку изнасиловали и убили. Нашли ее через неделю в подвале, а преступников не поймали.

Даша чувствовала на себе взгляд молодого человека и улавливала волну, на которую он был настроен.

— Какой кошмар! И здесь мне придется жить? — спросила девушка, и в огромных голубых глазах застыли слезы.

— Нет, не думаю. Они считают, что ты больна. Как вылечат, так переправят в СИЗО. У нас здесь санчасть.

— Но я думала, это больница…

— Городская психушка. В местном СИЗО нет даже медпункта. Короче говоря, городские власти вslелили этаж в психбольнице. Здесь высокий забор, колючая проволока, охрана на воротах и корпуса со стальными дверями. Психи тоже нуждаются в изоляции и присмотре.

Даша кивнула на окно.

— А где же решетки?

— На первых четырех этажах есть. А зачем они нужны на девятом? Урки не психи, в окно прыгать не будут. Там асфальт и бетонная плитка. К нам сюда доставляют тех, кто уже не в состоянии передвигаться сам. Как правило, наши клиенты уже не возвращаются в тюрьму, их ждет белый домик.

— Белый домик? — переспросила Даша.

— Угу. Его из окна видно. Морг.

Даша встала с кровати и подошла к oкну. Во дворе возле высоченного забора прятался маленький двухэтажный домик.

— Святые небеса! И меня тоже отправят туда?

Даша с мольбой взглянула на молодого парня, и у того защемило сердце.

— Ты — исключение. Завтра приедет врач, он скажет, что у тебя за болезнь. Я думаю, все будет в порядке.

— Спасибо вам. Вы такой добрый. Нет у меня никакой болезни. Им нужна причина, чтобы меня изолировать. Я им мешаю, но они не имеют причин для ареста. Меня просто похитили. Я кое— что о них знаю, и эти подонки заткнули мне рот. Они разнюхали, что я должна передать некоторые сведения журналисту из Москвы, и меня тут же схватили. Но я все равно не сдамся. Они меня не сломят.

Санитар слушал девушку с открытым ртом. Смелая, решительная и честная. Он и не думал, что такие бывают. К тому же она красавица. Столько достоинств в одном человеке! Возможно ли?

— Тебе что–нибудь нужно?

— Сигареты. Я умираю, хочу курить.

— Через час я буду носить обед и принесу сигареты. Я не могу без причины заходить в камеры. Это покажется подозрительным. К тому же мне понадобится гвоздодер. Ты можешь курить только у открытого окна, иначе… Если засекут, то к тебе посадят сиделку.

— Я даже не знаю, как мне отблагодарить тебя.

— Пустяки. Скоро я вернусь, а теперь мне пора идти, я и так слишком долго меняю тебе белье.

Он вышел, а Даша осталась стоять у окна. Лязгнул затвор. В крохотном окошке появились его глаза, добрые и ласковые. Она ему улыбнулась. Створка закрылась, и он исчез.

Даша прижалась лбом к холодному стеклу. Маленький белый домик. Как бы она хотела очутиться там. Живой и здоровой. Но туда принимают только трупы. Она видела, как к моргу подъехал «УАЗик». Санитары вынесли из перевозки носилки с человеком, покрытым простыней. Его отнесли в подвал. Машина уехала. Даша заметила, что охрана при выезде не проверяла салон «УАЗика», водитель передал пропуск из окошка, и ворота открылись. У Даши начал созревать план побега. Обычно она никогда не составляла планов, все рождалось спонтанно, в момент совершения действий, но тут она позволила себе пофантазировать. Даша осмотрела окно. Рамы забиты гвоздями. Парень прав, тут нужен гвоздодер, но посвящать санитара в свои планы нельзя. Он несет за нее ответственность, и где гарантия, что он не провокатор. Даша не могла рисковать. Как только ее переведут в СИЗО, идею о побеге придется похоронить. Они знают о ней слишком много. Даже если одну десятую ее деяний удастся доказать, страшного приговора не избежать. Нет. Она лучше умрет сразу, чем мучиться всю жизнь. У каждого человека есть шанс, и она не может его потерять.

Даша вернулась к кровати, села на одеяло и подняла блузку. Ей даже не выдали казенного белья. Они не хотят дотрагиваться до нее. Красная сыпь превратилась в