Тени Пост-Петербурга - Андрей Дьяков

Торжествующие вопли подростков, сумевших-таки поднять борт в воздух, выдернули сталкера из забытья. Экраноплан сотрясался и скрежетал, но все же летел. Летел, несмотря на полураскрытый зев грузового выхода. Одного взгляда на бившуюся в судорогах аппарель было достаточно, чтобы понять причину поломки. Хватаясь за петли страховочного троса, по въездному пандусу поднимался, шатаясь, искалеченный головорез.

– Мы еще не закончили, сталкер!

«Оборотень» харкнул на палубу кровью. Только лютая ненависть к заклятому врагу удерживала его на ногах. Ненависть, заставлявшая истерзанный организм бороться до конца. Подняв руку с зажатой в ней гранатой, Сунгат кровожадно улыбнулся и двинулся через трюм.

– Берёг для себя, но решил поделиться с честной компанией. Как думаешь, хороший получится фейерверк, если рванут топливные баки?

Заметив на приборной панели тревожно мигавший огонек, Глеб вылез из кресла.

– Держи штурвал ровно! – бросил он спутнице второпях. – Пандус так и не закрылся! Я только гляну, в чем проблема, и сразу назад!

Эйфория от управления огромным аппаратом древних захватила паренька настолько, что, вбежав в трюм, он не сразу осознал весь ужас происходящего. Сцепившись в смертельных объятиях, Таран и Сунгат опасно балансировали на краю аппарели.

Глеб не успел ничего предпринять. Еще секунду назад оба боролись, пытаясь выдрать из рук друг друга гранату, затем краснобородый покачнулся и исчез в стремительно проносящихся за бортом потоках воды, увлекая сталкера за собой. Где-то снаружи запоздало раздался взрыв…

Глеб плохо помнил минуты страшного отчаяния, всецело завладевшего его разумом. Убитый горем, он выл в голос, в бессилии протягивая руки к клокотавшей в опасной близости бездне, но та оставалась безучастной к человеческому горю.

Чуть позже мальчик нашел в себе силы подняться с колен и вернуться в кабину. Повинуясь воле юного пилота, «Каспийский Монстр» по широкой дуге пошел на разворот…

Многократный облет места трагедии результатов не принес. Разглядеть фигурку Тарана в мельтешении пенных бурунов подростки так и не смогли, в то время как каждый съеденный прожорливой махиной литр бесценного топлива уменьшал их и без того невеликие шансы на успешное завершение миссии.

Сжимая штурвал до белизны в пальцах, Глеб вдруг с поразившей его ясностью осознал, что время импульсивных поступков прошло. На кону стояло слишком многое, чтобы давать волю чувствам. И каким бы ни было решение, которое предстояло принять в ближайшие минуты, права на ошибку у него нет.

«Всем нам рано или поздно приходится представать перед выбором. Жертвовать одним ради обретения другого. В такие моменты главное не сожалеть о том, что теряешь. Потому что, как ни тяжела будет горечь утраты, это законная плата за выбор…»

– Спасибо, папа… Я помню, – одними губами прошептал Глеб.

Повернув голову, мальчик встретился взглядом с Авророй.

– Мы можем продолжить поиски утром, – понимая абсурдность идеи, все же предложила та.

– Нет, – произнес Глеб настолько тихо, что спутница распознала ответ лишь по едва заметному движению губ.

Слова приходилось исторгать из себя с мукой, но мальчик их все же произнес. Произнес, скорее, для себя, черпая в них силы и уверенность для осуществления задуманного.

– Больше тратить время нельзя. Мы должны завершить дело, в которое верил отец. Дело, за которое погибли наши друзья. И мы доставим «Алфей» в Питер. Чего бы это нам ни стоило.

Рев многократно усилился, маршевый двигатель набрал обороты, разгоняя многотонную махину. Прочно встав на экран, «Каспийский Монстр» устремился в обратный путь, к маячившей вдалеке, едва различимой линии, что навсегда разделила мир пополам.

К недостижимому и манящему рубежу, что, постоянно убегая, раз за разом испытывает человека на прочность, помогает познать предел собственных возможностей.

К неуловимой грани, заглянуть за которую можно, лишь уверовав в собственные силы.

Туда, где сбываются мечты.

За горизонт.

Эпилог

Лесная тропа услужливо стлалась под ноги, старательно минуя овраги и опутавшие землю бугристые толстые корни. Неторопливой поступью старик брел сквозь чащу. Выструганный из орешника посох в жилистой руке мерно поднимался и опускался, отсчитывая километры нескончаемого пути. Пути, отнявшего у изможденного странствием ходока без малого год. Натруженные ноги гудели, вымаливая заслуженный отдых, но останавливаться теперь, когда до желанной цели оставалось совсем немного… Лучше отвлечься и не думать об усталости. Предаться воспоминаниям. Это помогало много раз прежде. Поможет и теперь…

События минувших лет за прошедшие годы поистерлись из памяти, стали хрупкими и рассыпчатыми, как страницы довоенных книг. Но момент собственного спасения все еще был ярок и свеж, стоял перед глазами немым напоминанием о совершенной тритонами глупости.

Было бы несправедливо обвинять «морской народец» в желании помочь израненному, пропадающему в морской пучине человеку. Тем более, если этот человек немногим ранее спас жизнь одного из них…

Таран помнил все до мелочей. Как чьи-то руки подхватили его безвольное тело в воде, вытолкнув на поверхность, как нацепили на лицо маску акваланга и снова увлекли на глубину. Как помогли провести рекомпрессию, совершив совместно с союзником медленное всплытие с самого дна.

Благодаря стараниям тритонов сталкер выжил. Пусть и не без последствий для здоровья, но ихтиандры оказались заботливыми няньками и выходили человека, обеспечив кровом и пищей.

С той знаменательной ночи, когда впервые удалось самостоятельно подняться с «больничной» койки, прошло восемнадцать долгих лет. Вечерами Таран подолгу стоял на берегу, вглядываясь вдаль. Где-то там, за горизонтом, остались ответы на мучавшие его вопросы. Удалось ли Глебу с Авророй дотянуть до Питера на остатках топлива? Сработал ли «Алфей»? Что стало с миром?

А потом, в один из таких тихих умиротворяющих вечеров, он вдруг почувствовал это. Осознал, что пора отправляться в путь. Невзирая на преклонный возраст, наплевав на донимавшую боль в изношенных суставах, Таран отправился на запад. Чутье безошибочно влекло его все дальше, а подстерегавшие на пути опасности и невзгоды услужливо обходили стороной одинокого странника, словно в награду за его упорство и вернувшуюся вдруг волю к жизни.

В старину говорили: язык до Киева доведет. И старик дошел. Правда, не до Киева, а до затерянного в глухом лесу озера. Алфей-озера, как называли его встречавшиеся на пути выжившие. Таран помнил это место, чуть не стоившее жизни всему экипажу «Малютки» из-за чрезмерно высокого уровня радиации. Помнил и знал, куда идти.

Молва о чудодейственной силе затерянного в лесной глуши водоема разнеслась далеко окрест, передаваемая уцелевшими из уст в уста. Когда путник достиг разросшегося вдоль берега поселка, он уже знал практически всю историю. Как однажды на отравленном озере приводнился огромный экраноплан с дымящимися двигателями. Как из навечно застывшего на отмели аппарата выбрались будущие основатели поселения. Даже имена их сталкер знал – Глеб и Аврора. С появлением этих двоих вода в озере перестала фонить, а следом и окрестности оказались пригодными для обитания. Радиация отступала все дальше, а выжившие стекались отовсюду непрекращающимся потоком.

Однако расширяется ли ореол чистых земель по сей день? Работает ли еще «Алфей», или труды Подземника были напрасны? Пожалуй, эти вопросы стоило приберечь до встречи с сыном…

За размышлениями старик и не заметил, как лес сменился просторным лугом, украшенным рядами аккуратных стогов. От дурманящего запаха свежескошенной травы закружилась голова. Того и гляди, придется сделать вынужденную остановку, чтобы продышаться и прийти в себя…

Решительно отогнав заманчивую мысль, Таран пересек широкую приграничную полосу и робко шагнул в гостеприимно распахнутые ворота. Высокий частокол из оструганных бревен тянулся по обе стороны поселка и выполнял, судя по всему, функции охранного периметра, выстроенного против дикого зверья, все еще обитавшего в обилии на пораженных радиацией территориях.

Однако в окрестностях Алфей-озера мутанты попадались редко. Видимо, не по нраву им пришлись чистые земли и их новые хозяева, норовистые и хитрые двуногие…

До самого озера старик так и не дошел. Прохаживаясь по поселку и любуясь аккуратными, будто бы кукольными домиками с нарядными резными ставнями на окнах, остановился, приметив просторный бревенчатый сруб. Колокольчик, подвешенный на крыльце, и кучка берестяных портфелей, в беспорядке сваленных возле лавки, не оставляли сомнений – то была местная школа.