История Смотрителя Маяка и одного мира - Анна Удьярова

Это было очевидно: не заметить, что Мастер потерял то, чем он мог изменять реальность, было довольно сложно, и тем не менее Смотрителю это удалось. Не заметил того, что было у него под носом, как свет маяка иногда слепит и не позволяет видеть то, что лежит прямо по курсу. Он должен был чувствовать смертельную досаду, как и полагается проигравшему всё и даже больше. И, наверное, чувствовал.

– Раз уж так, то моё последнее желание состоит в том, чтобы у каждого из нас был ещё один, последний день здесь. И я уверен, что реальнейшее не откажет мне в этой последней милости.

Удивление на лице Флейтиста было бесценно.

– Зачем это ещё? – недоумевал он.

Форин отмахнулся, но всё-таки ответил с загадочной улыбкой:

– Уж я, в отличие от тебя, найду, чем заняться.

Эпилог

Форин открыл глаза, когда из окна, срезанного занавеской, пробивались яркие поздне-весенние лучи, окрашивая охрой деревянный пол. Смотритель не помнил, как он уснул, но, судя по тому, что он был в настоящей постели, а одеяло немного пахло лавандой Горной стороны, он был в доме у Тэлли.

– Почему вы не разбудили меня раньше, – вместо приветствия пожаловался Форин, спускаясь вниз, в ещё закрытый для посетителей солнечный зал булочной, где Тэлифо и Унимо пили кофе со свежими булочками.

– Поскольку вчера, перед тем как уснуть мёртвым сном, ты пробормотал что-то вроде того, что сегодня целый день проведёшь с нами в реальном, мы подумали, что если ты не выспишься, то целый день мы, пожалуй, не сможем тебя выносить, – с милой улыбкой подробно пояснила Тэлли.

Форин тоже улыбнулся – он хотел кофе и румяную, посыпанную сахаром и корицей так, что тёплого древесного цвета глазурь на ней казалось произведением искусства, булочку – и сел за стол, пытаясь унять ужасную головную боль. «Это ненадолго», – вертелась примиряющая с болью мысль, и Смотритель решил пока не думать ни о чём серьёзном – до первой чашки кофе.

Но Тэлифо была настроена не так мирно.

– А ты лучше скажи мне, что это, – она немилосердно протянула Смотрителю, едва успевшему сделать первый глоток, утреннюю газету.

На первой полосе, конечно, размещалась, как и положено, самая важная новость. «Король отрёкся от престола в связи с тяжёлой болезнью. Королевский Совет утвердил в качестве преемницы Оланзо Озо жительницу Тар-Кахола тари Тэлифо Хирунди».

– Кхм, – Форин сделал вид, что поперхнулся кофе, – мои поздравления, Мэйлири?

Если бы это был не великий и прекрасный Форин, Тэлли, конечно, не удержалась бы и высказала всё, что думает о таком способе престолонаследия.

– Ты не подумал, что я не хочу этого? – спросила она, и вокруг её добрых и одновременно пронзительных зелёных глаз легли морщинки, которых ещё вчера не было.

Вопрос был, конечно, серьёзным, и Смотритель, почувствовав в себе некоторые силы, решил ненадолго вернуться в реальнейшее, хоть это было теперь и крайне неприятно:

– Разумеется, я так и подумал. А ты не подумала, Тэлифо, что я не стал бы тратить силы ради того, чтобы правителем стал кто-то, кто этого хочет?

Вопрос прозвучал привычно-язвительно, и Хирунди только вздохнула.

– Конечно, но эта твоя привычка распоряжаться другими, – пробормотала она, – точнее, даже не распоряжаться, а…

Тэлифо скомканно замолчала. «Расставлять, как фигуры на шахматной доске», – нет, этого она не могла произнести. Потому что нельзя просто так говорить то, что, как ты точно знаешь, ранит человека. Потому что Форин был болезненно убеждён, что он не хочет играть.

– А что? – нетерпеливо заглянул ей в глаза Смотритель. И сообразив наконец, что ответа он не дождётся, добавил: – В любом случае ты всегда можешь отказаться – завтра ты уже официально королева и можешь поступать, как тебе будет угодно. Но я надеюсь – мы с Унимо надеемся, – что ты этого не сделаешь.

Унимо, который всё это время молча смотрел, как в его кружке рождаются и умирают целые кофейно-молочные вселенные, вскинул взгляд, услышав, что Форин прикрывается им от справедливого гнева Тэлли.

– И вот это – вот это твоё «можешь отказаться» – самое невыносимое! – резюмировала Тэлифо, сердито постукивая ложечкой по блюдцу.

Конечно, Форин знал, как тяжело ей будет. Но он верил в неё, надеялся, что именно она сможет продержаться хотя бы дольше других.

– Горожане привыкли к королям, вряд ли им понравится, что Шестисторонним станет управлять королева. Да ещё и булочница, – пробормотала Тэлли, в свою очередь уставившись в чашку.

– Мне кажется, что ты недооцениваешь своих подданных, – улыбнулся Форин. – Всё будет хорошо, слышишь?

Это море катило на берег свои солёные волны, смягчая острые камни и колючие кусочки стекла. «Всё будет хорошшшо», – шептало оно, и как было ему не верить…

– Что там с Верлином? – помрачнев, спросил Форин.

И узнал, что бывшего Мастера Слов унесли в Дом Радости, где Грави обещал, что сделает всё, что сможет, но «вернуть то, что утащило реальнейшее, так же безнадёжно, как выкинуть в открытом море бутылку с посланием и сесть на берегу ждать, что она приплывёт обратно».

– Понятно, – кивнул Смотритель, – а где Трикс?

Тут Тэлли улыбнулась, и Унимо тоже – он был рад, что так получилось, что бесправный и безголосый Трикс смог нарушить приказ самого Форина.

– Он ушёл, – просто ответил Унимо.

И Смотритель, к удивлению своего ученика, кивнул совершенно радостно:

– Ну и отлично. Надеюсь, он найдёт себя, я верю в него.

Впереди ещё был целый день – настоящее сокровище. Форин кратко ответил на вопросы о своём сражении с Флейтистом, умолчав о главном, и заставил и Тэлли, и Унимо пообещать, что в течение дня они не будут говорить о реальнейшем. Те только пожали плечами, но спорить не стали. В конце концов, не каждый день – следующий после того, в котором человек спас целое королевство, а то и мир.

Поэтому они просто бродили по улочкам Тар-Кахола: любовались на разноцветные крыши улицы Горной Стороны, толкались в толпе радостных оживлённых студентов Университета, забрели в Тёмный город, который в этот весенний день казался принарядившимся на свадьбу лучшего друга разбойником.

Камни мостовых послушно ложились под ноги, а солнечные зайчики наперегонки бегали по переулкам, бросаясь врассыпную от звука шагов и ныряя во все фонтаны по пути. Форин чувствовал, что каждый кусочек этой огромной мозаики на своём месте, а даже если какой-то отвалится, то это не так страшно – мир всё равно останется тем же самым. Впервые эта уязвимость и прочность жизни предстали перед ним в своём изысканном переплетении.

Зашли они и в Дом Радости. Грави поздравил Тэлифо и сообщил, что это лучшее из того, что сделал Форин для Шестистороннего. Долора, Морео, Сола, Кора и Сорел сидели вокруг Верлина и читали по ролям «Солнечную трагедию» Котрила Лийора. Невозможно было определить, понимает ли Верлин что-нибудь, но почему-то его потухший, мёртвый взгляд теперь не