Из жизни людей. Полуфантастические рассказы и не только… - Александр Евгеньевич Тулупов

И тут звонок…

Он должен был бы прервать процесс. Но все сидели тихо и ждали, пока произойдет естественная пауза. Через минуту Иван Никандрович с досадой останавливался и отпускал нас на перемену перед вторым часом.

Математика проходила в два урока подряд.

Через десять минут мы возвращались в класс.

Снова всё начиналось с короткого рассказа о вой-не. Я помню только один, наверно, самый первый, да и то туманно, скорее, даже только эмоцию от эпизода. Вот он:

— Я был совсем молодой. Призвали в восемнадцать телефонистом. Первое боевое задание… Поручили протащить телефонный провод из одного окопа в другой метров за пятьсот. Я очень боялся, кругом стреляют, взрывы, страшно… Выскочил с бобиной из окопа и побежал. Бегу, грязь, скользко, ни о чем не думаю, только бы добежать! Осталось метров сто, и тут начинаю всё время падать… Ноги подкашиваются, и всё тут! Наверно, думаю, устал и не добегу. Каждые десять метров — брык, встаю, бегу и опять — брык! Но добежал… Прыгнул в окоп, там меня ждали и переживали. Приняли… Передал бобину с оставшимся проводом, никак не отдышусь. Чуть отдохнул и тут чувствую: правый сапог полон воды, зачерпнул, наверно. Хочу снять — не могу, сил нет… Ребята помогли. Снимаю, переворачиваю, а он полный крови. Ранило меня в верхнюю часть над голенищем, и кровь стекала прямо в сапог, а я и не заметил. В горячке даже боли не почувствовал. Вот почему падал‑то всю дорогу. Отправили в госпиталь. Потом опять воевал…

Иван Никандрович помолчал секунду и строго спросил:

— Кому и что ещё непонятно по теме первого часа?

Все молчали…

— Не бойтесь, говорите, что ещё не поняли?

Минута молчания заканчивалась вызовом к доске следующего двоечника, и на его примере становилось окончательно ясно, всеми ли была освоена пройденная тема.

Далее объявлялось письменное задание всему классу.

В следующем году двое из нашего класса обычной общеобразовательной школы стали участниками и призёрами московской математической олимпиады (второе место). Один из них после школы безо всякого блата поступил в МГУ на физмат, а затем и окончил аспирантуру. Сегодня он серьёзнейший финансовый аналитик в стране.

Иван Никандрович был с нами два года. Ему предложили уволиться «по собственному желанию» из-за пьянства и многочисленных опозданий. Наверно, кто‑то стуканул…

Последний год математике нас учила скучная, манерная и будто бы отбывающая наказание, бездарная тётка.

Катенька

Катенька была миленькой, наивной и, главное, очень доверчивой. Ей в середине восьмидесятых только исполнилось восемнадцать, и она влюбилась в молодого и красивого сослуживца своего отца с этакой очень благородной и звучной фамилией — Арбацкий. Произошло это как‑то легко и просто, как бы само собой… Катенька приехала к отцу на работу и подвезла ключи от квартиры, которые он забыл дома. Работая в смену сутки через двое, отец мог на другой день не попасть в квартиру, так как утром жена и дочь уходили по своим делам. Жили они в последние годы в Кашире под Москвой, куда приехали из Новосибирска. Отец ездил работать в столицу, мать Алла Петровна трудилась инженером на местной ТЭЦ, а Катенька занималась на нулевом курсе в театральном институте. Там она пела, танцевала, читала стихи и прозу и готовилась поступать на будущий год, чтобы стать артисткой. Вроде всё к тому и шло…

Дочка приехала к отцу в обеденное время, и её сразу усадили за стол пить чай с бубликом.

Арбацкий был опытным и обаятельным тридцатилетним холостяком без комплексов, барьеров и тормозов. Да и какие уж тут тормоза, когда девушка всю дорогу смущалась, краснела и смеялась. Когда бублик был съеден, а чай выпит, Катенька засобиралась домой, а Арбацкий очень естественно предложил проводить её до дверей на выход. Там он записал и вручил номер своего телефона. Конечно, отношения с дочерью начальника вносили определённый риск, но «охота пуще неволи».

Они встречались совсем недолго. Несмотря на то, что для Катерины это были первые близкие отношения, она сразу понимала, что всё несерьёзно, и просто пора начинать быть взрослой, что ли… Ну и Арбацкий был тоже хорош и достоин первого падения.

Через два месяца стало понятно, что месячных не дождаться и надо что‑то делать, и делать желательно неофициально. И главное — где? Московской прописки нет. И тут Арбацкий очень-очень помог… У него нашёлся такой близкий врач-гинеколог, который предельно доверительно согласился помочь хорошей знакомой друга.

Дата аборта была назначена максимально быстро. Катя приехала заранее. Её трясло от волнения и страха. Она никогда не была у взрослого гинеколога, да ещё с такой проблемой: «Вдруг сделаю что‑то неловкое или не так, как надо. А ведь надо быть взрослой и достойной столь сложной ситуации». Дверь приоткрылась:

— Проходите, — Катерина прошла и робко села на стульчик.

Врач был один, сестра в кабинете отсутствовала: «Наверно, так и должно быть…», — подумала пациентка. Док-тор повернул в двери ключ и прошел за стол. Записывая в карту симптомы, он был предельно обходителен, внимателен и вежлив. Пристально вглядываясь в лицо Катеньки, гинеколог иногда то хмурил брови, то понимающе прикрывал глаза, то кивал или качал головой.

«Какой молодой, — подумала Катя, — наверно, даже моложе Арбацкого…»

Наконец, он предложил раздеться и пройти в операционное кресло. Катенька почти успокоилась, её лишь немного потряхивало, но это же ничего…

Врач внимательно произвел осмотр и по окончании вдруг озабоченно и строго спросил: «А Вы знаете, что перед абортом необходимо совершить половой акт? Вы его совершили?»

Катя не уловила в вопросе врача библейского подтекста, а только поняла, что всё пропало! Её так и заколотило прямо лёжа в кресле: «Неееет, — проблеяла девушка, — я не знала…»

— А без полового акта никак нельзя?

— Нет, — отрезал врач.

— Что же делать? Куда я теперь? — начала хныкать больная.

Доктор отошёл, сел за стол и принял позу роденовского мыслителя. Катенька продолжала лежать в кресле и нервно трястись. Через минуту врач нашел выход из трудной ситуации и заявил: «Я, конечно, могу помочь, но это будет строго конфиденциально… И неофициально… Так не принято и… делается только по доверительной протекции».

— Доктор, пожалуйста! — взмолилась пациентка.

Больше доктор не заставлял себя упрашивать. Он мужественно приспустил штаны, велел больной принять более удобную и подобающую случаю позу и совершил вспоможение всем тем, чем имел возможность помочь.

Затем доктор ввел Кате в вену наркоз и провёл чистку, как и положено в подобных случаях.

По пробуждении Катя ещё раз была настоятельно проинструктирована о строгой врачебной тайне и неразглашении. Она вышла из кабинета чрезвычайно довольная и с лёгким сердцем: «Как хорошо, что всё прошло так удачно… И как же я,