Представь себе… Беседы о деньгах, политике и жизни вообще - Тензин Гьяцо

Далай Лама: Именно так. Так устроено ваше общество. Посмотрите, как вы лечите болезни. У вас всегда виноваты эти маленькие микробы, ведь верно? Никто и никогда не думает о том, что это элементы нашего собственного тела создают условия, когда на нас воздействуют микробы извне. Если эти элементы – земля, воздух, вода, огонь и пространство - находятся в согласии и гармонии, то ни один незваный гость внутри нас не поселится. Вы на Западе слишком полагаетесь на внешние средства и совершенно забываете о своем собственном духовном потенциале.

Анна: Я думаю, что некоторые люди принимают лекарства и алкоголь оттого, что боятся своей внутренней силы и предпочитают заглушить ее в себе. Для них это лучше, чем столкнуться с бесконечным творческим потенциалом своего сознания, который они никогда не умели использовать.

Какова глубинная причина этого страха и беспокойства, от которого страдает так много людей?

Далай Лама: Возможно, это проблема культуры.

Фабьен: Дело в том, что страдание существует и все хотят избежать его. Это не проблема культуры. Да, для многих западных людей истинно то, что все создано Богом и мы тоже Его творения. Но это не только способствует стремлению быть психологически зависимым от другого, но страдание становится труднообъяснимым, и еще труднее его принять. Вера в первородный грех и навязываемое культурой чувство вины еще более ухудшают положение дел.

Далай Лама: С буддийской точки зрения у каждого существа есть татхагата-гарбха*, или природа будды. Все мы можем стать буддами. В нашей глубинной природе мы равны Будде. Наше добро и зло не зависят от внешних сущностей.

Однако в сфере материального развития люди дошли до того уровня, когда мы очень многим можем управлять простым нажатием кнопки. И при этом мы всецело зависим от материальных вещей, науки и технологий. Вдобавок к этому, ученые, уверяя, что все можно разрешить при помощи науки и технологий, породили какие-то ложные надежды. В основе этого нынешнего страха лежат многие факторы: религиозные представления, развитие науки, семейная жизнь, образование…

Далай Лама: Будем надеяться, что наши последующие встречи дадут нам возможность обсудить эти вопросы более подробно.

Жизнь и смерть

Фабьен: Ваше Святейшество, я хотел бы вернуться к тем вопросам, которые мы подняли. Я размышлял о том, что сострадание – это часть нашей истинной природы. Для меня сострадание – это пустое пространство, которое дает возможность послать сообщение другому существу. Для меня сострадание всегда рядом, внутри нас…

Далай Лама: А что вы имеете в виду, когда говорите: «Сострадание всегда рядом»?

Фабьен: Я хочу сказать, что сострадание – это часть человеческой природы. Его не нужно создавать.

Далай Лама: Я не знаю. (Смеется.) Эта философия слишком для меня сложна. Сострадание – это часть нашего ума.

Фабьен: Да, оно здесь, внутри нас. Поэтому работа, которую нам нужно выполнить…

Далай Лама: Нет, нет! Я не согласен! Природа будды – мы осторожно говорим «природа будды», а не «будда» – присуща нашей природе. Пробуждение – не присуще, но зерно, возможность просветления в нас есть. Мы можем сказать, что сострадание – это часть ума, имея в виду, что внутри нашего ума может родиться сострадание. Это не означает, что, поскольку мы наделены умом – в любом его состоянии, – у нас также есть и сострадание. Это неверно.

Зерно сострадания всегда присутствует внутри человека, но если в душе у вас клокочет ненависть, то сострадания там точно нет. В это время оно спит. Две противоположные мысли или эмоции не могут одновременно возникнуть в нашем мозгу. Когда работает одна мысль, другая бездействует. С точки зрения буддистов, спящая мысль не считается реально существующей.

Фабьен: Но если внутри себя мы создаем пустое пространство, то пробуждается все в нас спящее. Видимо, разгадка в том, чтобы расширить свой внутренний космос. Когда мы оставляем какую-то часть себя открытой, не родится ли тогда естественным образом сострадание?

Далай Лама: Это возможно. Я полагаю, какое-то сострадание способны испытывать даже такие люди, как Гитлер, а он, казалось, был абсолютно бесчувственным. Судя по тому, что я читал, можно предположить, что, когда он проводил время со своей подругой Евой или со своей немецкой овчаркой, он чувствовал себя хорошо, то есть был менее подозрителен, чем обычно, и позволял появиться внутри себя некоему подобию доверия. Это говорит о том, что Гитлер тоже обладал какими-то зачатками сострадания. Когда другой человек проявлял искреннюю заинтересованность в нем или восхищение, он чувствовал себя счастливым.

Фабьен: Следовательно, если нам удастся избавиться от негативных эмоций, которые не дают расцвести чувству сострадания, оно начнет расцветать само по себе, поскольку у него будет для этого какое-то пространство? Даже для нас, «потерянного поколения»?

Далай Лама: Конечно. Между прочим, я тоже принадлежу к этому «потерянному поколению»!

Если мы попытаемся осознать свой собственный потенциал и ценность сострадания, тогда у нас как отдельных личностей, безусловно, будет возможность измениться. Что же касается мира в целом, я не уверен. На сегодня это представляется несколько сложным. Можно сказать, что в конце XX века, по сравнению с последними пятью десятилетиями, общая концепция человечества и его места в мире меняется очень быстро.

Фабьен: Известная мудрость гласит: для того чтобы стать лучше, человек должен испытать страдания. Вы согласны с этим?

Далай Лама: Это совершенно не обязательно; Тем не менее верно, что люди, перенесшие страдания, становятся более зрелыми и терпимыми. Я думаю, что поколения, пережившие Вторую мировую войну и послевоенные годы, лучше приспособлены к тяготам жизни, чем люди более младшего возраста. Те лишь слышали о войне. Им не довелось испытать ее тяготы. Их жизнь была более ровной. Когда возникают даже малейшие трудности, они тотчас теряют самообладание и выходят из себя. В целом, они менее устойчивы, чем люди старшего поколения. Но это не значит, что вы должны страдать, чтобы стать хорошим человеком. С буддийской точки зрения – признает это человек или нет – страдание есть всегда. Об этом говорят Четыре благородные истины: все есть страдание; страдание порождается желанием; пресечение страдания есть нирвана*; к нирване ведет восьмеричный путь*.

Фабьен: Вы несколько раз упоминали о важности образования. В чем состоит ответственность родителей, когда речь идет об образовании их детей? Не является ли то время, которое родители проводят со своими детьми, более важным для их этического воспитания, чем время, которое дети проводят в школе? Что важнее, количество времени, которое мы проводим с детьми, или качество отношений?

Далай Лама: Важны и время, и качество отношений. Всем на свете детям лучше всего было бы с удовольствием ходить в такие школы, программы которых строились бы на принципах любви и сострадания. К тому же дети имеют право на то, чтобы любовь окружала их и дома. Мы должны создать мир, в котором дети могли бы весь день находиться в благоприятной атмосфере. Этого нельзя достичь мгновенно, но мы должны работать в этом направлении. Если вы не можете найти школу, где были бы хорошие учителя и правильная атмосфера, то можно хотя бы попытаться создать теплую обстановку дома.

Фабьен: Что такое хорошее образование с тибетской точки зрения? Как вы организовываете светское образование в эмиграции? Я знаю, что раньше детей беженцев отправляли на обучение в разные страны, но потом вы приняли решение не посылать их за границу, а оставлять в своей тибетской общине.

Далай Лама: Это не совсем верно. В начале шестидесятых мы давали разрешение на усыновление тибетских сирот семьями иностранцев, и несколько сотен детей усыновили швейцарцы. Мы прекратили эту практику и выдаем разрешения лишь в исключительных случаях. Но мы никогда не запрещали тибетским детям учиться за границей.

Фабьен: В каком возрасте тибетский ребенок может стать монахиней или монахом? Кто принимает решение – ребенок или родители?

Далай Лама: В основном, родители, которые желают, чтобы их ребенок попал в монастырь. Обет послушника можно принимать в семилетнем возрасте, но полное посвящение в монахи бхикшу* принимают только после двадцати лет. Я думаю, нам следует заимствовать принципы, используемые в христианском монашестве, где перед тем, как принять монашеский постриг, кандидату разрешается созреть для этого решения. Мы должны увеличить «испытательный срок». Таким образом, наши молодые люди могли бы становиться монахами сознательно и по своему собственному выбору.