Здравствуйте, я ваша мачеха Эмма - Тина Ворожея

по своей воле, засыпающий на ходу Шурик ушел спать в свою комнату, прихватив с собой Лимона для храбрости.

Но Лиза, словно прилипла ко мне, и мы с ней так и уснули крепко обнявшись.

Я посмотрела на девочку, которая чему-то улыбалась во сне, поправила одеяло, укрыв худенькие плечики.

Спустила ноги с кровати, втиснула их в холодные, словно пара лягушат домашние туфли.

Покачиваясь от недавнего сна, зажгла одинокую свечу в медном, высоком подсвечнике и вышла из комнаты тихонько прикрыв за собой дверь.

Дом спал, но было такое ощущение, что он неясно что-то бормотал во сне. Изредка всхрапывал заставляя трещать сухие бревна стен. Ворочался издавая пугающие звуки где-то там на чердаке.

Деревянные ступеньки хрипло и недовольно запели под моими ногами. Причудливые, почти живые тени заплясали на потолке, запутались в хрустальных висюльках массивной и пыльной люстры.

Камин в гостинной почти погас и редкие угольки смотрели на меня красными глазами из его чернильно-черного жерла.

Портрет над камином тоже зиял темным провалом. Сейчас он походил на знаменитую картину Малевича"Черный Квадрат", такой же бархатно-безнадежный и равнодушный, словно вселенная.

Я подкинула дров в почти потухший камин, подождала когда огонь ярко разгорится, с жадностью и аппетитом пожирая березовые поленья.

В гостиной стало почти светло и уютно. Я села за круглый стол, который словно остров нерушимой надежды стоял посредине огромной комнаты.

— Эй, Агафья Платоновна, вы тоже еще спите? — хрипло и простуженно спросила я у тишины.

Исполинский, черный квадрат мрачно поглощал отблески огня и на мой вопрс не реагировал.

Я усмехнулась, вот наверное потихоньку схожу с ума. Разговариваю с бездушным предметом. Но мне нужен был совет, а посоветоваться в этом мире мне было не с кем.

— Агафья Платоновна, у меня появилась возможность открыть зарядную станцию в"Сладких Хрящиках", Но оборудование наверное стоит бешеных денег, а еще всякие бюрократические подножки найдутся. Я конечно точно не знаю, но вот сердцем чувствую, что все не так просто. Что бы нам Беркутова переплюнуть, надо ремонт в трактире делать, пристройку, забор новый. Денег у меня не хватит. Занять? Да кто же мне в займы то даст? — я горестно вздохнула и подперла щеку рукой.

Свеча на столе неожиданно затрещала. Заплясало, затрепыхалось пламя оранжевым слабеньким мотыльком. Мотылек расправил крылья, вырос прямо на моих глазах и ярко осветил пространство вокруг.

Я бросила взгляд на портрет и вздрогнула.

Агафья Платоновна зевая сидела за столом и попровляла фитиль у оплавленной и почти сгоревшей свечи. Под ее пальцами порхал оранжевый близнец моего мотылька.

Тихого вскрика я все же сдержать не смогла, хотя и ожидала нечто подобное.

Неторопясь, степенно встала с жесткого стула и подошла ближе к картине.

Агафья Платоновна бросила возиться со свечой и посмотрела на меня, сладко зевая и прикрывая рот кончиком шали с шелковой, зеленой бахромой. Затем она поманила меня пальцем поближе и молча нагнулась, исчезнув из моего поля зрения на несколько секунд. Выпрямилась, опираясь на стол одной рукой, в другой она держала банку.

Обыкновенная трехлитровая банка, блестела зеленовато-прозрачными, стеклянными боками на которых плясали оранжево-желтые отблески и отражалась сама Агафья Платоновна.

Жещина поставила банку на стол и беззвучно постучала ноготком по ее пузатому боку.

Как ни странно, но ее намек я поняла почти сразу. "Граждане, храните деньги в банке", вспомнилась мне знаменитая фраза.

— Агафья Платоновна, вы хотите мне сказать, что у вас на счетах есть деньги? Я могу ими воспользоваться, как наследница? — мой голос шелестел простудой, которую я наверное подхватила вчера, когда откапывала мобиль из снежного плена.

Агафья Платоновна довольно улыбнулась и кивнула головой.

В дверь постучали неуверенно и робко, словно поскреблась большая мышь. Я знала почти наверняка, как зовут эту наглую мышу.

— Войдите! — крикнула я и подмигнула застывшей на портрете Агафье Платоновне.

Я стояла кутаясь в теплую шаль, которую накинула прямо на длинную ночную рубашку с рюшами и кружевами. Заплетенные в косу на ночь волосы, растрепались и пушистыми прядями лезли в глаза, щекотали нос. Я громко чихнула, отдышалась и повторила свое приглашение.

— Заходите уже, Катерина Васильевна, не съем я вас, — мой простуженный голос неприятно заскрипел.

Дверь открывалась очень долго. Вначале она деликатно и тонко скрипнула, затем послушная чьей-то руке с той стороны вздрогнула, а затем лишь отворилась.

Я замерла с открытым ртом, забыв о том, что собиралась сладко зевать.

Застывшая на пороге высокая и плечистая фигура совсем не напоминала низкорослый, плотно сбитый облик моей вероломной управляющей.

Таинственная фигура нерешительно потопталась на пороге, маскируясь в плотном сумраке за плечами, а затем шагнула в гостиную.

— Петр.., как там вас? Вот черт, отчество забыла! Беркутов?! Какими судьбами? — мой голос наверное от испытанного потрясения, больше не сипел, а вновь разливался серебристым колокольчиком.

Петр Беркутов усмехнулся разглядывая меня, задержал взгляд на моих голых щиколотках торчащих из поношенных, но удобных домашних туфлей.

— Прошу прощения, Эмма Платоновна, но я должен был убедиться, что вчера с вами ничего страшного не случилось, — он пытался насмешливо улыбнуться, но улыбка вышла неловкой и кособокой. — Когда мы с Катей вернулись, то ни вас ни вашего мобиля на месте уже не было. Я поехал до ближайшей зарядной станции, но там мне сказали, что к ним со вчерашнего вечера никто не приезжал. Всю ночь я промучился ругая себя последними словами, а к утру не выдержал и поспешил сюда. Я должен был убедиться, что с вами Эмма Платоновна, все в порядке, — он развел руками и усмехнулся.

Я тоже усмехнулась, отзеркалила его наглую и самоуверенную ухмылку.

— Убедился? А теперь пошел вон отсюда, Беркутов. Я вчера тоже убедилась, что более гадкого и ненадежного человека в своей жизни еще не встречала! И после того, как вы..., к черту! Как ты бросил ночью, в начинающейся метели бедную женщину, ты сможешь и дальше считать себя мужчиной?! — мой голос почти визжал, я размахивала руками и воинственно наступала.

Беркутов стоял неподвижно, своих позиций сдавать не спешил, а я очнулась лишь тогда, когда уперлась в холодное, пахнущее морозом и дорогим табаком колючее, шерстяное пальто.

Сильные руки обхватили меня за талию и на миг прижали к себе. Я еще глубже зарылась носом в колючую шерсть, даже услышала бешеный стук сердца мужчины. И с ужасом осознала, что все вокруг нас вибрирует, воздух искрит от напряжения, а пространство вдруг сузилось до двух фигур в этой большой и мрачной