Легенды ночных стражей: Путешествие - Кэтрин Ласки

— А по-моему, очень интересно, — возразил Копуша. Он сам был пещерной совой, поэтому обожал копаться в земле.

— Просто не знаю, что я буду делать, если меня определят в клюв гахуулогии! — процедил Сумрак.

— Тебя? Да никогда в жизни! — фыркнул Сорен, хотя в глубине души сам боялся этого.

Вообще-то знания о Древе были полезны. Преподавательница без устали вдалбливала эту истину в головы совят. Вот и сейчас она монотонно говорила:

— Великое Древо Га'Хуула растет и цветет на протяжении тысячелетий благодаря тому, что поколения сов заботливо возделывают маленький клочок суши, дарованный нам Великим Глауксом…

Заскучавший Сумрак молча задвигал клювом, передразнивая речь наставницы.

— Как грубо! — шикнула на него Отулисса.

— Сейчас как срыгну! — рявкнул Сумрак.

— Что я слышу? Кто-то хочет отрыгнуть? Вот умничка, Сумрак! Иди сюда, дорогой. Поднеси свой скромный дар нашему Великому Древу Га'Хуула.

Уроки закончились перед первой тьмой. К счастью, у совят еще осталось время запорхнуть в библиотеку. Для Сорена с Гильфи это было любимым местом во всем Древе. Они питали особую слабость к библиотекам и читали намного больше того, что им задавали.

В Академии Сант-Эголиус вход в библиотеку был строго-настрого запрещен для всех, кроме Виззг с Ищейке. Только они во всей Академии умели читать, а в Великом Древе Га'Хуула каждый совенок знал грамоту, и читали здесь постоянно.

Но у Гильфи с Сореном была еще одна причина любить библиотеки. Именно из книгохранилища они когда-то впервые поднялись в небо и вырвались на волю. С тех пор библиотека означала для них свободу.

Порой Сорен думал, что библиотека — это что-то вроде Тамо для слепых змей. Как небо неимоверно далеко от них, так и мир неведомого далек от обыденной жизни. Только научившись читать, Сорен с Гильфи начали видеть далекие очертания этого чудесного мира.

Единственное, что портило радость от посещения библиотеки, так это старый Эзилриб. Он постоянно торчал там и выглядел ничуть не менее жутко, чем в тот раз, когда Сорен впервые увидел его в Совином парламенте, когда старик так и впился в него своим косящим глазом.

Эзилриб разговаривал редко, но когда открывал клюв, оттуда доносилось низкое, ворчливое уханье. Еще он обожал гусениц, но поскольку стояла зима, довольствовался их личинками в сушеном виде. Он высыпал их на свой стол кучкой и ел одну за другой.

Молчание старика нервировало Сорена с Гильфи гораздо сильнее его слов. Казалось, Эзилриб, не отрываясь от своих книг, пристально наблюдает за всем окружающим. Каждый раз, когда негромко ворчал, совятам казалось, будто старик на что-то рассержен.

Но страшнее всего была его лапа с тремя когтями вместо четырех. Сорен с Гильфи прекрасно знали, что невежливо разглядывать чужие недостатки, но все равно не могли оторвать от нее глаз.

Когда однажды Сорен по секрету признался Гильфи, что ничего не может с собой поделать, подруга рассказала ему, как как-то чуть было не умерла со страху из-за этого когтя.

— Помнишь, как Матрона накрыла для нас чай и попросила меня отнести чашечку Эзилрибу? Она еще велела спросить его, не хочет ли он к чаю чего-нибудь еще? Ну вот, тогда я больше всего боялась, что со страху ляпну что-то вроде: «Эзилриб, Матрона спрашивает, не хотите ли вы чаю с вашим четвертым когтем?»

Сорен рассмеялся, хотя прекрасно понял, каково тогда было Гильфи.

Однако соблазны библиотеки заставляли совят пересиливать свой страх. Продолжая ходить туда, друзья вскоре худо-бедно научились не только не обращать внимания на ворчливое уханье Эзилриба, но и, по возможности, не глазеть на изуродованную лапу старика и избегать его пронзительного янтарного взгляда.

Библиотека располагалась на самой вершине огромного Древа, в просторном дупле, сверху донизу уставленном книгами. Пол здесь был покрыт мягкими коврами, сплетенными из травы, мха и редких вкраплений совиного пуха.

Когда Сорен с Гильфи вошли внутрь, Эзилриб сидел на своем обычном месте. Рядом с ним, как всегда, высилась кучка гусениц. Время от времени старик подцеплял личинку, кидал в клюв и принимался жевать. Перед ним лежала огромная книга под названием «Магнетические свойства: естественные и сверхъестественные».

Сорен сразу направился к полке с книгами о церквях и амбарах. Когда-то, в незапамятные времена, амбарные совы или сипухи любили селиться в таких зданиях, и Сорену ужасно нравилось разглядывать в них картинки и читать про древнее житье.

Среди церквей попадались поистине великолепные: с огромными витражными окнами всех цветов радуги и каменными шпилями, устремленными в самое небо. Но больше всего Сорену нравились простые деревянные церквушки, причудливо раскрашенные, с уютными звонницами. Что касается Гильфи, то она предпочитала сборники стихов, загадок и анекдотов.

Вот и сейчас малютка-эльф направилась проверить, на месте ли обнаруженный ею накануне толстый том под названием «Гиканье, гуканье и уханье: Большая книга совиного юмора с шутками, советами и рецептами». Написала книгу некая Филомена Шипосвист, знаменитая слепая змея, которая всю свою жизнь провела в услужении у сов.

Но не успела Гильфи снять драгоценную книгу с полки, как за ее спиной послышалось знакомое хриплое ворчание:

— Неужели нельзя выбрать что-нибудь поприличнее? Мне кажется, одного дня на знакомство с этими помоями более чем достаточно. Может, пора обратиться к более серьезной литературе?

— Какой именно? — пролепетала Гильфи.

— Начни-ка вот с этого, — подняв свою трехпалую лапу, Эзилриб указал в сторону полки.

Сорен оцепенел. Он не мог отвести взгляда от когтей старика. Интересно, он родился с таким уродством или же потерял коготь в битве с какими-нибудь воронами?

Три когтя со свистом рассекли воздух, и, испугавшись, Сорен с Гильфи автоматически прижали перья, как делают все совы. Старик встал из-за стола, проковылял к стене и, ловко подцепив ее одним когтем, вытащил книгу с полки. Гильфи с Сореном, словно зачарованные, уставились на его лапу.

— Смотрите на книгу, дурачье, а не на мой коготь! — взорвался Эзилриб. — Хотя что с вами делать! Ладно, глядите хорошенько, авось привыкнете и перестанете на меня таращиться!

С этим словами он потряс изуродованной лапой прямо перед глазами ошарашенных совят, так что друзья едва в обморок не хлопнулись от ужаса.

— Мы… уже привыкли, — пролепетал Сорен.

— Вот и отлично! А теперь принимайтесь за книгу, — велел Эзилриб.

Гильфи начала вслух разбирать заглавие: «Характеры мускульных желудков или популярная психология этого важнейшего органа Strigi-formes».

— Что еще за Stri-gi-for-mes такие? — прошептал Сорен.

— Это мы — совы, — так же тихо ответила ему Гильфи. — Это научное название всех сов, будь то сычики, или сипухи, или… — Гильфи помолчала и дерзко выпалила: —… или пятнистые совки!

— Верно! А теперь давайте дальше. Садитесь вместе и читайте, бездельники. — Эзилриб обжег их янтарным взором своего кривого глаза. — И не теряйте время, пялясь на мои когти. Если захочется поглядеть — милости прошу. Подходите и любуйтесь, — он слегка взмахнул лапой и отправился на свое место, ненадолго остановившись перед камином, чтобы пошевелить кочергой угли.

Сорен с Гильфи открыли книгу. Слава небесам, тут было множество картинок, но сначала нужно было продраться через первый абзац.

Мускульный желудок является самым удивительным органом совы. Он носит название второго, или мышечного, желудка, поскольку в нем происходит накапливание неперевариваемых остатков пищи, таких как кости, шерсть, мех, перья и зубы.

Мускульный желудок совы прессует эти части пищи в плотные комки-погадки. Далее погадки отрыгиваются через клюв (смотри примечание о способах определения породы сов по анализу их погадок).

— Думаю, сноски и примечания можно пропустить, — прошептал Сорен, чтобы Эзилриб не слышал. — Эта такая скукотища!

— Я всегда пропускаю примечания, — заметила Гильфи.

— И сколько книг с примечаниями ты прочла? — вытаращил глаза Сорен.

— Одну. Про процесс оперения. Ой, смотри-ка, — пискнула Гильфи, тыча когтем в следующий абзац.

Существует множество книг, посвященных физиологии мускульного желудка сов. Однако гораздо труднее найти литературу, посвященную характеру и психологии этого органа. Это представляется нам огромным упущением.

Разве не мускульному желудку мы обязаны своими самыми сильными и проникновенными чувствами? Сколько раз на дню мы говорим себе: «Да, я чувствую это желудком!» Именно так мы поступаем, испытывая сильную страсть или ощущая инстинктивное доверие и недоверие.

— Чистая правда, — подтвердил Сорен. — Но это и так всем известно. Ничего оригинального!