Победители недр - Григорий Адамов

— Я тебе дам кое-что почитать, а пока в двух словах скажу о самом главном. Наука о земле называется геологией. Она изучает строение земной коры, её состав, процессы, совершающиеся в ней и изменяющие её, а также историю её развития и формирования. До того, как земной шар покрылся корой, он прошёл несколько стадий — от огромной раскалённой газовой туманности до постепенного сгущения её в пылающий, огненно-жидкий, расплавленный шар, который, остывая, сжимался и постепенно покрывался корой. Изучение этой эры, которая называется астральной, — от греческого слова «астра» — звезда, — составляет задачу астрономии, астрофизики, а геология изучает только лишь твёрдую земную кору и её историю.

Малевская подошла к книжному шкафу и, порывшись, достала из него несколько книжек в пёстрых обложках.

— Из этих книжек ты узнаешь, Володя, как зародилась жизнь на земной коре, как она развивалась и совершенствовалась. История земной коры — это в конце концов история жизни на ней. В течение двух миллиардов лет земная кора не оставалась в покое: воздвигались и раздвигались высочайшие горные хребты; океаны и моря надвигались и затопляли обширные материки, потом опять через миллионы лет отступали и обнажали дно со всеми его мощными отложениями; расплавленная масса прорывалась из неостывших глубин через вулканы и трещины в земной коре, покрывала в разных местах огромные пространства суши и дна морского; реки, дожди, снег, лёд, жара, ветер понемногу, незаметно для глаза разрушали гранитные горы и сравнивали их с поверхностью земли. Земля не знает покоя, она находится в вечном движении, в непрерывном изменении. На ней развивается жизнь, жизнь всего животного и растительного мира…

Неожиданно Малевская замолчала. Она внимательно рассматривала последний снимок, сравнивая его с предыдущим. И, несмотря на то, что внешне девушка казалась совершенно спокойной, Володя сообразил, что её что-то встревожило.

— Что случилось? Нехорошее что-нибудь?

— Нет, ничего… Ничего особенного. Заминка в аппарате… Ты, Володя, иди пока вниз… Там Миша, поболтай с ним, а я тут разберусь…

Глава 8

Первая тревога

Лестница в нижнюю камеру была устроена так, что могла удлиняться, сокращаться и свободно вращаться в люковом колодце. Сейчас она далеко и очень отлого вытянулась и упиралась не в середину пола нижней камеры, как обычно, а поближе к стене. Володя, спускаясь по ней, заметил, что пол сделался крутым, и Мареев с Брусковым, находившиеся в камере, едва стояли на нём. Штанговый аппарат и оба мотора, из которых один продолжал гудеть с обычным спокойствием и уверенностью, казалось, готовы были каждую минуту соскользнуть вниз по покатому полу и обрушиться на ноги Марееву и Брускову.

— Мы уже сильно отклонились от вертикали, — говорил Брусков. — Может быть, достаточно, Никита, для первого раза?

— А какое расстояние прошёл снаряд по вертикали и горизонтали? — спросил Мареев.

Брусков посмотрел в вахтенный журнал и на приборы:

— По вертикали мы спустились на пятьдесят два метра, по горизонтали отклонились на двадцать один метр. На это понадобилось ровно три часа, — добавил он, взглянув на часы.

— Недурно! — заметил Мареев. — Совсем неплохо! Молодец наш Илья! Он дал даже больше, чем обещал…

— Это — Цейтлин, Никита Евсеевич? — спросил, незаметно подойдя, Володя.

— А ты уже здесь, заяц? — обернулся к нему Брусков и тут же добавил, обращаясь к Марееву: — Так я возвращаюсь на прежний курс, Никита?

— Хорошо, — разрешил Мареев и добавил с улыбкой, которая всегда так нравилась Володе: — Я очень доволен пробой! Прошло великолепно. Надо будет сообщить об этом Илье. Я сам составлю радиограмму. В верхней камере всё на месте?

— Да, я туда несколько раз подымался, — ответил Брусков, включая на распределительной доске аппарат выпрямления: — Всё очень прочно закреплено.

— Отлично! Пойдём, Володя, отсюда, а то мы, пожалуй, будем мешать вахтенному.

— Подожди, Никита, — остановил вдруг Брусков Мареева. — Ты видел мои последние графики?

— Нет ещё. А что там такое?

— Меня беспокоит график влажности пород. Влажность за последние двое суток систематически повышается. Сначала процесс шёл незаметно, но последние два образца дали такой скачок, что, по-моему, на это надо обратить внимание.

Лицо Мареева сразу сделалось серьёзным. Он спросил коротко:

— Известняки ещё не прекратились?

— Нет.

— Странно и нехорошо… очень нехорошо… При наличии известняков это — плохой признак. Надо поговорить с Ниной.

Он начал быстро взбираться по лестнице. Володя с непонятной тревогой в душе последовал за ним, стараясь не отставать.

Мареев не успел ещё поставить ногу на пол каюты, как встретил Малевскую, быстро направлявшуюся к нему с пластинками киноленты в руках.

— Знаешь, Никита, мне не нравятся последние снимки…

— Ага!.. В чём дело?

— В породе резко усилилась трещиноватость с водяным заполнением. Трещины увеличились, и их сеть сделалась значительно гуще.

— А тебя не удивляет, Нина, что мы встретились с этим явлением на такой большой глубине?

— Конечно, Никита, и если сопоставить это с результатом анализа на влажность…

— То картина получится тревожная? Ты это хочешь сказать, Нина?

— Да, это беспокоит…

— А что показывает нижний киноаппарат?

— Известняки с тем же водяным затемнением.

— Так.

Мареев сел у стола и задумался. Резкая складка легла между его густыми бровями.

— Боюсь, что мы приближаемся к глубокой, древней карстовой зоне, — сказал он наконец. — Как по-твоему?

— Да, этого можно опасаться.

Пальцы Мареева забарабанили по столу. Малевская стояла перед ним в глубокой задумчивости, свёртывая и развёртывая пластинки. Стараясь не шуметь, Володя пробрался в угол возле полога, отгораживавшего гамак Малевской, и тихонько уселся там на стуле. Широко раскрытыми глазами он тревожно смотрел оттуда на Мареева и Малевскую.

Наконец Мареев встал и подошёл к люку в нижнюю камеру.

— Михаил! — крикнул он. — Ты можешь подняться сюда?

— Сейчас иду, — послышался ответ Брускова.

Через минуту он появился в каюте, вопросительно глядя на Мареева и Малевскую.

— Ну, чего вы тут нахохлились?

Мареев указал ему на стул.

— Дело серьёзное, Мишук. Надо посоветоваться. Ты знаешь что-нибудь о карстовых процессах?

— Прошу прощенья, — развёл руками Брусков. — Ни черта!

— Так… Ну, я тебе в общих чертах объясню это, чтобы понятнее было, почему мы тут с Ниной забеспокоились. Атмосферная вода, проникая в толщу земной коры, производит в ней огромные изменения и разрушения. В своём движении вниз она пробивает себе пути в почве, размывает её, растворяет некоторые её химические вещества и уносит с собой мелкие твёрдые частички. А встретив поглубже какой-нибудь водонепроницаемый пласт — глину, гранит, диабаз, — она скопляется над ним и образует подземные озёра, если этот пласт вогнут, или течёт над ним подземным потоком. Но самые огромные разрушения вода производит, когда попадает в пласты известняков. Они легче всего растворяются водою. Самую незначительную, незаметную трещину в них вода понемногу, но настойчиво размывает, растворяет породу вокруг и создаёт таким образом огромные туннели и пещеры. Иногда эти подземные пустоты достигают таких размеров, что их своды не выдерживают давления верхних слоев земли и проваливаются вместе с ними, образуя на поверхности воронки и пропасти, вызывая даже местные землетрясения.