Землепроходец Ерофей Хабаров - Галина Леонтьева

Таким образом, по своей организации экспедиция с самого начала носила частный характер, ее снабжение осуществлял Ерофей Хабаров. У него, несомненно, были деньги. Но для широко задуманного дела их было явно недостаточно. Со временем Хабаров стал занимать большие суммы у Францбекова, который открыл ему кредит в расчете поживиться за счет экспедиции.

Правда, в 1649 г. долг Хабарова Францбекову был еще небольшим. Дмитрий Андреевич только ехал на воеводство, и его кошелек был пуст. В тот период наиболее действенно его помощь Хабарову проявилась не в денежных субсидиях, а в предоставлении землепроходцу возможности беспрепятственного приобретения из государственной казны средств передвижения — речных судов-дощаников и военного снаряжения: пороха, свинца, пищалей, куяков. Какая-то часть этого снаряжения была куплена Хабаровым за наличные деньги, а какая-то получена им в долг под кабальную запись с условием обязательного возвращения по окончании похода стоимости полученного. Поэтому Хабаров с самого начала экспедиции считал ее снаряжение не государственной, а своей собственностью, заявляя об этом участникам похода: «Купил я ту казну государеву, и мне свои долги государю заплатить нужно. Разве вы за меня ему заплатите?»

Приобретение предметов из казны не считалось нарушением закона. Но такая крупная закупка казенного имущества, сделанная частным лицом и обеспечивающая целую экспедицию, была в Сибири на протяжении XVII в. единственной. В 1649 г. Ерофей Хабаров вложил в «дело» максимальное количество своих наличных денег.

Начиная с 1650 г. Францбеков стал одалживать Хабарову уже большие денежные суммы. В том году долг землепроходца воеводе составил 2900 руб. Тогда же стало ясно, что поход продлится не один год. Ерофей Павлович был вынужден дать распоряжение брату Никифору о передаче деревни, двора и имущества в устье Киренги во временное пользование пашенному крестьянину Панфилу Яковлеву. Никифор же в качестве рядового казака был взят на амурскую службу. Во время приезда в 1650 г. в Якутск Ерофей Павлович переделал свое завещание, ранее составленное на имя Никифора, в пользу воеводы Францбекова. В нем оговаривалось, что в случае смерти Хабарова наследником его имущества становится Францбеков. Завещание Хабарова воевода хранил в своих бумагах 2 |.

Уже к 1651 г., судя по документам, найденным позже при обыске в доме Францбекова, Хабаров был должен воеводе-ростовщику более 7000 руб., т. е. огромную по тем временам сумму. Деньги Францбеков давал под большой процент или «рост», который составлял не менее 50 % от выданной суммы. Заем на любую сумму в XVII в., как правило, оформлялся специальным документом, называемым кабальной записью или кабалой. Невозвращение даже части долга грозило Хабарову закабалением и потерей независимости. Ссужая Хабарова личными деньгами, Францбеков усматривал в задуманном деле выгоды для самого себя. Недаром торговые гости Кирилл Босой и Василий Федотов говорили в Сибирском приказе, что «послал Францбеков Хабарова из доли, что добудет, в том с ним и поделится». Хабаров был не единственным должником Францбекова.

Из какого источника воевода мог иметь деньги менее чем через год после своего прибытия в Якутск? Известно, что воеводы сосредоточивали в своем уезде всю власть. Это открывало возможность громадных злоупотреблений и поборов. Поборы начинались с момента приезда воеводы в уезд: население знакомилось с воеводой и подносило ему «в почесть» ценные подарки. Одаривался воевода в праздники и дни рождения. Он наживался на незаконной торговле в ясачных волостях, нелегальном винокурении и пивоварении, на грабеже населения. В момент приезда Дмитрия Францбекова в Якутск сумма взяток, бравшихся воеводами с каждого ясачного сборщика, колебалась от 6 до 300 руб., а то и больше. Поэтому сколотить капитал даже на одних взятках было делом нескольких месяцев.

Комплектование и снаряжение экспедиции Хабарова проходило в Илимске. В 30—40-х гг. приток русского населения в Восточную Сибирь был уже достаточно заметным. К этому времени, по подсчетам историка Александрова, в Якутии вместе со служилыми людьми ежегодно находилось до 4–5 тыс. русских промышленников и торговцев. Весной многие из них приходили с промыслов, стекаясь в хлебные, «сытые» места, какими становились реки Кута, Киренга и другие районы верхней Лены. По просьбе Хабарова Францбеков 17 марта 1649 г. послал из Илимска памяти на устье Куты пятидесятнику Ивану Щуке и на Чечуйский волок и Киренгу приказчику Семену Чуфарину с приказанием «кликать служилых, промышленных и охочих людей, желающих пойти с Ярофейком на государевых непослушников по Олекме и Тугирю, и по Шилке рекам без государева жалования. А которые промышленные и служилые люди учнут проситься итти с ним, Ярофейком, без государева жалования, и те б люди приходили… челобития приносили и имяна свои записывали».

Ерофея Павловича Хабарова знали в тех местах многие, и желающих попасть в его отряд было немало. Но в экспедицию выбирали людей молодых, здоровых, знающих не только промысел, но также судовое, плотницкое и кузнечное дело.

Поскольку экспедиция снаряжалась на частные средства, в основе ее организации лежал принцип старинной русской по-круты. «Покрученников он, Ярко, крутил», — говорили очевидцы тех событий. Поэтому между Хабаровым и большинством участников его похода сложились отношения как между частным предпринимателем-промышленником и его покрученниками.

Покрученником считался человек, поднявшийся на промысел за счет средств нанявшего его хозяина. Наем на покруту скреплялся договором, или покрутной записью. К сожалению, ни одной покрутной записи экспедиции Хабарова целиком обнаружить пока не удалось. Может быть, эти записи вообще не сохранились, поскольку по исполнении они уничтожались. Не случайно среди архивных документов они — большая редкость.

Как правило, договор между покрученником и хозяином составлялся на три года. Точно такой же срок оговаривался в покрутных записях Хабаровым, который позже писал, что «поднял он 70 человек на три года своими животами».

Покрученники должны были промышлять «соболь, лисицы, бобры и разсомах и песцы и всякого промышленного зверя, горного и водяного». По условию покруты, хозяину с промысла доставалось 2/3, а покрученнику —1/3 добычи. Из жалобы торговых людей Матвея Ворыпаева и Степана Самойлова, обвинявших Хабарова в переманивании их покрученников и присвоении им соболей, следует, что этого же условия придерживался и Хабаров. Разница состояла лишь в том, что в богатом зверем районе охотники из его отряда брали только соболей, а до россомах и песцов руки у них не доходили: «Промысел у Ярофея был на всякую ужину по 2 сорока по 4 соболя. И нам довелось у тех ужин наших покрученников на 12 человек 16 сороков 32 соболя», — писали торговые люди. Таким образом, каждый из покрученников от добытых им 84 соболей оставлял себе 28 соболей, или 1/3, а 66 соболей, или 2/3, отдавал Хабарову. Вся же добытая промысловиками партия составила 1008 соболей. Из них Хабаров получал 672, а покрученники —336 соболей 23.