Небесная подруга - Джоанн Харрис

Для толпы это послужило сигналом: голоса тоже загудели, слились воедино. Когда Элис оказалась у двери, послышался крик. Кто-то метнул на сцену стакан, и осколки стекла взвились фейерверком. Кто-то с силой толкнул Элис в спину, и она полетела прямо на мужчину, стоящего у двери. Он подхватил ее, не дав упасть под ноги толпе, и шепнул что-то на ухо очень тихим, почти интимным голосом. У него был сладкий, почти карамельный запах, а руки холодные, как и дыхание у самой щеки Элис. Одно бесконечно долгое мгновение она не сомневалась: сейчас мужчина ее поцелует, и она умрет. Однако уверенность не пугала, словно об этом вещал далекий голос из-под толщи воды. Элис боялась потерять сознание и пыталась заговорить, но язык не повиновался. Она беспомощно покачнулась и провалилась во внезапно обрушившуюся тишину.

Только через минуту, уже находясь снаружи — лежала на влажной траве, а над ней склонилось встревоженное лицо врача, — она вспомнила слово, которое прошептал ей на ухо тот мужчина.

«Избранная».

Один

Я болел очень долго, достаточно долго, чтобы Розмари успела сделать свое дело. Почти две недели я метался в горячке и видел такие яркие сны, что они заслоняли реальность. Я бредил и обливался потом на одре болезни, оставив моего друга наедине с Розмари, и тем самым предал Роберта в первый раз. Наконец я пришел в себя, но было уже слишком поздно.

Я впервые что-то заподозрил, когда миссис Браун принесла мне бульон. Я вспомнил, что она приходила и раньше, когда я ненадолго приходил в себя, но ее образ соединялся с множеством других образов, и я не мог заговорить с нею. Однако в тот день в голове у меня прояснилось, несмотря на физическую слабость, и я сразу подумал о Розмари.

— Где она? — спросил я у миссис Браун между двумя глотками бульона. — С ней все в порядке? Она не заболела?

— Потом, потом. — Миссис Браун нахмурилась. — На это у вас будет время, мальчик мой.

— Прошу вас, скажите! — взмолился я. — Розмари еще здесь? Вы не прогнали ее?

— Мистер Роберт нашел ей жилье, не волнуйтесь, — ответила миссис Браун.

В этот момент я начал догадываться, что именно произошло за эти две недели. Но миссис Браун все равно не объяснила бы мне ничего; она беспокоилась только о моем здоровье, а остальное могло подождать.

Роберт не навещал меня; я предположил, что миссис Браун попросила его не тревожить больного. Но я отчаянно скучал по Розмари и боялся, как бы Роберт не обвинил ее в том, что она невольно стала причиной моей болезни. Эти тревоги постоянно терзали меня, и вот наконец доктор позволил мне встать с постели. Я оделся, игнорируя протесты миссис Браун — она причитала, что на улице дождь, а я едва выздоровел, — надел потертую шляпу, обмотал больное горло старым шерстяным шарфом и отправился на поиски друга. Но Роберта не оказалось ни в одном из его любимых заведений, а квартира, которую он снимал, была заперта. Я обегал все кофейни и пабы. Расспрашивал преподавателей, а они отвечали, что не видели моего друга почти две недели. И тогда я заподозрил неладное. Нельзя сказать, что эти подозрения были близки к истине; но когда я, усталый и встревоженный, тащился по сырым и серым кембриджским улицам, в моей душе зародилось нехорошее предчувствие.

Призрак Розмари преследовал меня повсюду. Мерещилось, что она скользит мимо в подворотне или прячется под мостом от дождя; ее образ маячил за окном, дробился в каплях стекающей по стеклу воды. А потом я действительно встретил ее и Роберта на Кингс-парад. Мой друг вел Розмари под руку, держа над ее головой раскрытый зонт. Он повернулся к своей спутнице так, что я мог рассмотреть его орлиный профиль и неповторимую улыбку. Розмари была в слишком большом для нее плаще с широкими подвернутыми рукавами, из которых выглядывали тонкие изящные кисти. Волосы она заправила под воротник сбоку, и я видел стройную белую шею. Я окликнул их, но дождь поглотил мои слова. Я бросился к этой парочке, неуклюже разбрызгивая лужи, и вдруг остановился. Розмари повернулась к Роберту, положила руки на отвороты его пиджака. Роберт поцеловал ее — спокойно, словно они были давно и близко знакомы. Я замер, когда во время второго поцелуя он крепко обнял девушку и уронил зонтик.

Вместе с этим зонтиком обрушился мир.

Я стоял так близко, что мне были видны оседающие на плаще Розмари дождевые капли. Замер, не мог выговорить ни слова. Ах, Розмари…

А потом она повернулась и посмотрела на меня. Да, она это сделала: бросила взгляд, и глаза цвета дождя на миг поглотили меня… Я прочел в них насмешку, холодное презрение и что-то еще, похожее на торжество. О, Розмари прекрасно знала, что я смотрю на нее. Видела мои мысли, мою ревность, всю мою жизнь и не испытывала ни сочувствия, ни сожаления. Она заполучила Роберта, как заполучила меня, и ушла вместе с ним в пелену кембриджского дождя, забрав с собой мою наивность и невинность.

Два

Элис брела домой, опустошенная и разбитая. Очнувшись после странного обморока в «Хлебной бирже», она увидела, как Джо спорит с полицейским, уговаривающим его поехать в участок и дать показания. Рядом стояли немногочисленные зеваки и другие полицейские, но Элис отчетливо различала Джо в ярком свете фар. Он покачал головой и повернулся, чтобы уйти. Офицер попытался удержать его, Джо резко стряхнул руку полицейского. Еще один полицейский, почуяв неладное, шагнул в их сторону. В проблесках мигалки отъезжавшей «скорой» он напоминал ряженого на карнавале.

Черт бы их побрал.

Элис помнила, что Джо не любит полицейских. Он вечно издевался над ними во время демонстраций, и несколько раз его задерживали, хотя на самом деле он вовсе не был склонен к правонарушениям. Элис решила вмешаться, пока Джо не ударил кого-нибудь или сам не получил по почкам, и бегом преодолела расстояние от дверей «Биржи» до небольшой толпы, собравшейся вокруг машин. Там стояли человек десять, однако приятелей Джинни не было. Элис окликнула Джо, и он обернулся.

— Слава богу. Джинни с тобой?

Элис покачала головой.

— Черт. Куда она запропастилась?

— Не волнуйся, она была у самого выхода, с друзьями. Должно быть, сразу же вышла и уехала с ними. Не беспокойся за нее.

— О чем ты? — Ярость Джо обрушилась на Элис. — С какими еще друзьями? У нее нет друзей.

— Сегодня появились, — ответила Элис, взглянув на полицейского. — Послушай… Наверное, она пошла домой и ждет меня на крылечке. Нет причин за нее волноваться. Не сомневаюсь, она способна о себе позаботиться.

Однако Джо явно сомневался. Он упрямо сжал губы.

— Я тебя отвезу, — заявил он, потом снова повернулся к полицейскому: — Поймите, я вам ничем не могу помочь. Я вообще ничего не видел. Мы были на сцене. Я ничего не замечал, пока не начали бросать бутылки. Так что сожалею…

— Прошу вас следовать со мной, сэр, — отозвался полицейский вежливо, но на пределе терпения. — Это не займет много времени.

— Черт, вы не понимаете? Я же сказал… — Джо сделал глубокий вдох и с заметным усилием взял себя в руки. — Позвоню насчет Джинни, когда освобожусь, — обратился он к Элис.

Она улыбнулась.

— Хорошо. И не унывай.

— Я в порядке.

Элис надеялась на это.

Вернувшись домой, она первым делом заварила чай. Кошки настоятельно требовали еды. Элис открыла для них консервы, смешала рыбу с хлебным мякишем. В буфете нашлось печенье, и она жевала его без аппетита и удовольствия, запивая чаем, пока не почувствовала, что приходит в себя после ночных событий. Джинни не ждала ее на крыльце, но Элис и не надеялась на это, вопреки собственным словам. Скорее всего, девушка ушла с друзьями — с теми, о которых Джо ничего не знал. Элис это было безразлично. Глотая горячий чай, она думала: чем меньше я знаю о Джинни, тем лучше. Не мое дело.

Поставив пустую кружку на стол, Элис решила включить газовый камин рядом с креслом… и резко выпрямилась. Ей почудилось движение в ночи — будто тень мелькнула в темноте за окном. Элис встала. Нет, никого. Наверное, это отражение в стекле. Она хотела опустить жалюзи… и снова замерла. То же движение, неуловимое, дразнящее. Словно манит подойти.

Элис осторожно выглянула наружу и узрела два силуэта под уличным фонарем. Она ринулась обратно на кухню и выключила верхний свет. От страха язык прилип к нёбу.

Там стоял тот самый мужчина, в том же плаще с поднятым воротником, прикрывающим лицо. Элис видела длинные волосы, небрежно стянутые на затылке и спадающие на воротник, бледное худое лицо с глубокими тенями в глазницах и под скулами. Казалось, он смотрит прямо на нее, но Элис уже поняла, что это иллюзия, созданная игрой теней. Его сопровождал белокурый юнец, которого Элис теперь хорошо разглядела. Он был стройный, изящный и грациозно угловатый, как подросток. Элис решила, что ему не больше шестнадцати; лицо в сочетании с высветленными волосами казалось потрясающе женственным. Под черной кожаной мотоциклетной курткой Элис заметила белую футболку с надписью «СЛАВА ИЛИ СМЕРТЬ» и вспомнила о Джинни. Юноша повернулся к мужчине и что-то сказал. Тот пожал плечами, не отводя глаз от окна. Мальчишка поежился, посмотрел на небо и плотнее запахнул куртку. «Наверное, замерзли», — подумала Элис.