Экспедиция "Кон-Тики" - Тур Хейердал

Затем иностранным военно-морским экспертам и дипломатам разрешили посетить верфь, чтобы осмотреть плот. Они тоже не пришли в восторг, и через два дня я был пригашен к посланнику одной из великих держав.

— Ваши родители живы? — спросил он. Получив утвердительный ответ, он взглянул на меня в упор и глухо, зловеще произнес: — Ваш отец и ваша мать очень тяжело воспримут весть о вашей гибели.

Как частное лицо он посоветовал мне, пока не поздно, отказаться от моей затеи. Один адмирал, смотревший плот, сказал ему, что мы обречены на гибель. Во-первых, у плота неправильные размеры: он так мал, что первая же крутая волна опрокинет его, и вместе с тем настолько велик, что его может поднять сразу на двух гребнях, а тогда хрупкие бревна не выдержат груза и переломятся. Но больше всего посланник был озабочен словами виднейшего в стране экспортера бальсы, который заверил его, что пористые бревна не пройдут и четверти пути: они пропитаются водой и затонут вместе с нами.

Да, страшная перспектива, но я стоял на своем. Тогда посланник подарил мне на дорогу Библию.

Вообще от знатоков, посетивших наш плот, мы не услышали ничего утешительного. Первый же шторм или ураган смоет нас и разобьет вдребезги наше открытое низенькое суденышко, которое окажется игрушкой ветра и волн. Даже самая маленькая волна промочит нас насквозь, морская вода разъест нам ноги и испортит наше снаряжение. Если собрать все, что знатоки считали роковым недостатком нашего плота, не оставалось той детали, которая не угрожала бы сгубить нас в океане. Все бились об заклад, сколько дней протянет наш плот, а один опрометчивый военно-морской атташе обязался на всю жизнь обеспечить нашу команду виски, если мы доберемся до любого из островов Полинезии.

Главное огорчение ожидало нас, когда в гавань пришло норвежское судно и нам разрешили провести на верфь капитана и еще нескольких видавших виды морских волков. Нас очень волновало, что скажут практики. И как же мы Разочаровались: они дружно заявили, что плот слишком тяжелый и неуклюжий, от паруса не будет никакого толка. Капитан сказал, что, если плот не пойдет ко дну, понадобится не меньше года, а то и двух, чтобы пересечь океан с течением Гумбольдта. Боцман осмотрел узлы и покачал головой: нам нечего бояться затяжного путешествия, плот и двух недель не протянет, могучие бревна, колыхаясь вверх-вниз, перетрут все канаты. Если мы не перейдем на стальной трос и цепи, лучше сразу отказаться от экспедиции.

Словом, мрачных пророчеств хватало. Достаточно оправдаться одному из них, и нам конец. Кажется, в те дни я не раз спрашивал сам себя: понимаем ли мы, на что идем. Не обладая морским опытом, я не мог опровергнуть все эти предупреждения. Но у меня был в запасе важный козырь, на котором было основано все наше предприятие. Я был твердо убежден, что древняя культура распространилась из Перу на острова Тихого океана, когда единственным судном на этом побережье был плот. Отсюда я делал вывод: если у Кон-Тики в VI веке бальсовые бревна не тонули и узлы не рвались, то и нам нечего бояться, только надо точно повторить древний образец. Ребята хорошо изучили теорию, и вся наша компания преспокойно веселилась в Лиме, предоставив знатокам переживать и волноваться. Только один раз Торстейн озабоченно спросил, уверен ли я, что океанские течения идут туда, куда нам надо. Это было после того, как мы в кино увидели Дороти Лямур на чудесном тропическом острове, где она танцевала в соломенной юбочке среди пальм и местных девушек.

— Вот куда нам надо попасть! — сказал Торстейн. — Берегись, если течения тебя подведут!

Когда осталось совсем немного до отъезда, мы пошли в паспортный отдел министерства иностранных дел. Первым подошел наш переводчик Бенгт.

— Ваше имя? — спросил кроткий тщедушный чиновник, подозрительно поглядывая поверх очков на бороду Бенгта.

— Бенгт Эммерик Даниельссон, — последовал почтительный ответ.

Служащий вставил в машинку длинную анкету:

— С каким судном вы прибыли в Перу?

— Видите ли, — стал объяснять Бенгт, наклонясь над испуганным человечком, — я прибыл не с судном, я приехал в Перу на пироге.

Онемев от изумления, служащий воззрился на Бенгта и написал в анкете: «пирога».

— С каким теплоходом вы покидаете Перу?

— Простите, — продолжал Бенгт вежливо, — я уезжаю не на теплоходе… я поплыву на плоту.

— Ну знаете! — выкрикнул чиновник сердито, выдергивая бланк из машинки. — Будьте любезны отвечать на мои вопросы серьезно!..

За два дня до старта мы погрузили на плот провиант, у и все наше снаряжение. Мы запасли продовольствия на четыре месяца — армейские пайки в небольших картонных коробках. Герман придумал облить каждую коробку тонким слоем расплавленного асфальта. Чтобы они не склеились, мы обсыпали их песком, после чего плотно уложили под бамбуковой палубой между девятью поперечинами.

Пятьдесят шесть канистр общей вместимостью 1100 литров мы наполнили кристально чистой водой из высокогорного источника и также привязали между бревнами, где бы их постоянно омывала морская вода. Сверху ка палубе укрепили снаряжение и большие плетеные корзины, доверху наполненные фруктами и кокосовыми орехами.

Внутри бамбуковой хижины один угол был отведен Кнюту и Торстейну для радиостанции. Между поперечинами мы поставили восемь деревянных ящиков. Два из них мы заняли научными приборами и киносъемочной аппаратурой, а остальные шесть распределили по одному на члена команды, предупредив, что вместимостью ящика определяется, сколько личного имущества может взять с собой каждый. Уложив несколько рулонов рисовальной бумаги и гитару, Эрик был вынужден сунуть свои носки к Торстейну. Ящик Бенгта принесли четыре военных моряка. Его походное имущество составляли одни книги, зато он ухитрился уложить 73 тома социологических и этнологических исследований. На ящики мы настелили плетеные маты и соломенные матрацы по числу участников; можно было отправляться в путь.

Сначала плот отбуксировали с верфи на простор, чтобы проверить, ровно ли распределен груз. Затем нас доставили на пристани яхт-клуба Кальяо. Здесь накануне отплытия состоялось крещение плота с участием приглашенных лиц и прочих, кто пожелал прийти.

27 апреля на плоту был поднят норвежский флаг; вдоль короткой реи над парусом развевались флаги всех наций, которые помогли нам организовать экспедицию. Набережная кишела людьми, многим захотелось посмотреть, как будут крестить столь необычное судно. Судя по чертам лица и цвету кожи, здесь было немало потомков тех, кто в давние времена ходил вдоль побережья на бальсовых плотах. Пришли и потомки первых испанцев во главе с представителями военно-морского ведомства и правительства, а также послы Соединенных Штатов, Великобритании, Франции, Китая, Аргентины, Кубы, экс-губернатор британских владении в Тихом океане, посланники Швеции, Бельгии и Голландии и наши друзья из норвежского землячества во главе с генеральным консулом Баром. Сновали журналисты, жужжали камерами кинооператоры, не хватало только духового оркестра. Одно было для нас ясно: если плот рассыплется, выйдя из бухты Кальяо, мы скорее погребем каждый на своем бревне в Полинезию, чем возвратимся сюда.