Хеллсинг: Моя земля (СИ) - Александр Руджа

— А рассказал я тебе об этом потому, что тебя назначили пресс-секретарем вашего маленького, но сплоченного отряда, — светским тоном добавляет Алукард.

— Что? — Я в последнее время несколько однообразна в репликах, а?

— Придется поработать, — безжалостно подтверждает вампир. — Им нужно свежее, симпатичное лицо на экранах, а нам нужно туда пробраться, чтобы транслировать свою точку зрения, пока инициативу не перехватили террористы. Ничего страшного, ребенок справится.

Уффф. Как-то все это неожиданно. Ответственность. Стресс. И как результат — долгожданное компульсивное переедание.

— Извини, сам виноват, теперь я хочу есть, — соскакиваю я с дивана и мчусь на кухню. — И ты меня не остановишь!

— Даже и не собирался, я тоже буду, — сообщает Алукард из гостиной.

Я окидываю хозяйским взглядом холодильник. С едой у него полный порядок.

— Есть яичная лапша, сливочно-грибной соус и тушеное мясо! — бодро рапортую. — Откуда у тебя столько? Я тебя в столовой ни разу не видела!

— Уолтер, добрая душа, приносит периодически. Люблю я человеческую пищу, ничего не поделаешь, так что тащи все, — командует Алукард. — Или нет, разложи там, и тащи уже тарелки.

— Тебе мяса сколько? — интересуюсь я, накладывая порции.

— Два маленьких куска.

— Тут нет маленьких, — огорчаюсь я, пройдясь по подливе вилкой как минным тралом.

— Тогда один большой.

— А я нашла маленькие, — радуюсь я.

Вскоре мы уже уплетаем аппетитную лапшу под вкуснейшим нежным соусом.

— Хорошо! — сыто отваливаюсь я от тарелки через пять минут.

— Согласен. Хотя чревоугодие, кстати сказать — смертный грех, — указывает на меня вилкой Алукард. Я застываю с полным ртом еды. — Что такое?

— Это ты сейчас пошутил так? — Алукард глядит непонимающе.

— Да нет, правда грех. В Библии написано.

Я очень осторожно и аккуратно дожевываю последний гриб и промакиваю губы салфеткой. Так, ну, чтение ватиканских декретов… дружба со священником… но это?!

— Ты сейчас мне хочешь сказать, что верующий?!

— Конечно, — Алукард абсолютно спокоен. — Тебя это, я смотрю, удивляет.

— Удивляет?! Бессмертный высший вампир, само имя которого до сих пор внушает ужас и отвращение половине мира — христианин?!

— Ага, — он принимается вылавливать из тарелки последние остатки. — Кстати, думаю, именно поэтому я и не свихнулся за последние пятьсот лет, как многие мои… коллеги.

— Поясни.

— Охотно. Видишь ли, полицейская, в Сигишоаре, где я жил в детстве, было вообще очень строго с верой. Естественно, я был крещен — в православие, замечу, и естественно посещал все праздники и таинства. И когда я воевал против турок, — он проговорил про себя какое-то короткое слово, — естественно, я защищал не только свою землю, Семиградье, но и свою веру. И позже, когда со мной случились… прискорбные события, они не оказали на мои убеждения ни малейшего влияния.

— С этого момента подробнее, — прошу я. Алукард пожимает плечами.

— Ну, давай представим, что я, православный христианин, попал в аварию, и мне отрезало обе ноги. Перестану ли я после этого верить в бога? Если моя вера слаба — перестану. Но скорее всего — нет. Это испытание, которое Всевышний назначил мне, и кто же я буду, если сломлюсь и отступлю? Маловерный, вот кто. То же и здесь.

— Не согласна, — отказываюсь я. — Ты не потерял человеческих возможностей, а приобрел сверхчеловеческие. Твое существование вообще не признается церковью, разве что в контексте темных сил, одержимости и прочего мракобесия.

— Ну давай расширим аналогию, — хмыкает Алукард. — Мне отрезало ноги, а вместо них пришили кибермеханические протезы, и теперь я умею бегать быстрее и прыгать дальше, чем любой олимпийский чемпион. Что там церковь говорит про воцерковленность киборгов? Думаю, что ничего. Как это мешает киборгу верить в Христа, спасение и все прочее? Да никак. То же самое и здесь — я подхватил смертельную болезнь, долго боролся, но выжил и даже взял патоген под собственный контроль. Мне это говорит ровно об одном — я выдержал божественное испытание.

На кухне свистит закипающий чайник. Я выбегаю из комнаты, разливаю заварку по чашкам, подхватываю подмышку пакет с печеньем и возвращаюсь.

— И скольких еще верующих вампиров ты знаешь?

— Насколько мне известно, я один, — сообщает Алукард. — Остальные… понимаешь, Виктория, если ты живешь долго, не стареешь, умеешь быстро бегать, превращаться и бог знает что еще, то в голову тебе рано или поздно приходят разные ненужные мысли. Искушения, так скажем. И ты… становишься другим. Начинаешь считать себя лучше всех окружающих. Более правильным, более достойным. И тогда происходит — что?

— Ну… очередной смертный грех — гордыня? — соображаю я. — Я непобедим и бессмертен, так чем я не бог? А раз я бог, то мне все можно.

— Именно, — серьезно соглашается Алукард. — Происходит так называемое падение. Если по-простому, то у тебя съезжает крыша. Ты убиваешь направо и налево, ты берешь все, что тебе хочется и делаешь все, что тебе хочется, каким бы отвратительным по человеческим меркам оно ни было. Просто потому, что можешь, и понимаешь, что тебе за это ничего не будет. И вот тогда — именно тогда, ничуть не раньше — ты перестаешь быть человеком.

— Но ты-то все равно не человек, — хихикаю я.

— Я человек, — спокойно говорит Алукард. Обыденно даже. Чай застревает у меня в горле.

— Ты вампир, — поправляю я. Он качает головой.

— Человечность — это не количество красных кровяных телец в твоем организме. Ты перестаешь быть человеком только когда прекращаешь считать окружающих тебя — людьми. И начинаешь рассматривать их как винтики или, того хуже, тупую массу, ресурс. Зомби. Мне пока удалось этого избежать. В основном, как я уже сказал, благодаря вере.

К себе от Алукарда я возвращаюсь в полном тумане и круговороте эмоций. Новое слово науки и техники — православные вампиры в союзе с католическими маркетологами решили раскрутить нас, как торговую марку. Обычное дело, казалось бы — а я вот все равно удивляюсь. Хотя казалось бы — я уже поняла, что здесь все не так, и пора бы и начинать постепенно выходить из шока! Но жизнь — хитрая штука, она раз за разом подбрасывает мне все новые и новые поводы.</p>

<p>

Глава 7. Массовая информация</p>

<p>

Я спала. И мне снился сон. Очень странный сон, если вдуматься. Помните, как Доминик Кобб говорил: «Ты никогда не можешь вспомнить начало своего сна, он всегда начинается откуда-то с середины, не так ли?» Так вот, я точно помнила, откуда начался мой сон. Я лежала у себя на кровати — это вранье, будто вампиры спят в гробах, они же тесные! — и читала книжку Эда Зитрона про пиар и маркетинг. А я вообще разносторонняя личность, чтобы вы знали. Хотите — буду из винтовки стрелять, хотите — рекламировать отряд вампиров-спецназовцев. Все могу!

К моменту, когда я дошла до второй главы под названием «Первый год работы — это полный отстой», было уже сильно за полночь, и голова буквально опухла от избытка впечатлений и новой информации. Это, кстати, очередной бред, что вампиры днем спят, а ночью выходят на охоту. Просто солнечный свет нас и в самом деле слепит — примерно как обычных людей слепит снег под ярким солнцем — поэтому чисто технически нам удобнее действовать в пасмурную погоду, по вечерам или при искусственном освещении.

А вообще мы можем несколько дней подряд не спать, и ничего нам не сделается.

Я отложила книгу в сторону и, наверное, именно тогда заснула — другого момента просто быть не могло. Во сне я тоже лежала у себя в комнате — только уже без книжки, и хотя свет был уже выключен, я все равно видела все вокруг. Ну знаете, как бывает, когда закрываешь глаза в знакомой обстановке, и все равно чувствуешь, где что находится. Вот примерно то же самое было и здесь.