Горячее сердце - Александр Островский

Те же и Параша.

Курослепов. Постойте! (Отводит Градобоева в сторону.) Вот что, будь друг, слезно я тебя прошу, скажи мне по душе, вовсе я рехнувшись, или еще во мне какая искра теплится? Если я вовсе, так уж вы лучше меня за решетку, чтоб я меж людей не путался.

Градобоев. Погляди-ка на меня! Нет, еще рано за решетку, еще погуляй. Я тогда тебе скажу.

Курослепов. Ну, ладно. (Параше.) Обноси гостей-то! Привыкай к хозяйству.

Параша наливает стаканы и подает Аристарху.

Вот и видно, что дура. Ты по чину обноси!

Параша. Чинов ваших я не знаю; а тому прежде и подаю, кто меня больше любит. Коли я хозяйка, так уж ты меня не учи. (Подносит Градобоеву.)

Градобоев (пьет). Право, брат, отдай ее замуж, пора; по всему вижу, что пара.

Параша подносит отцу.

Курослепов. Хочешь замуж?

Параша. Отчего ж не пойти! Только я тебе наперед говорю, – чтоб у нас брани не было! Отдавай меня за того, кого я сама полюблю. А уж ты меня не неволь! А то ежели я выду против воли да с моим сердцем, так добра не жди.

Градобоев. Вон она какая! Говорю, отдавай поскорей!

Сильный стук в ворота.

Силан. Кого там еще! (Отпирает.)

Вбегает Гаврило.

Те же и Гаврило.

Гаврило (не замечая Параши). Батюшки! Мочи моей нет! Павлин Павлиныч! Ох, задохся! Вот беда-то!

Курослепов. Да ты с виселицы, что ль, сорвался?

Гаврило. Хуже! Ведь отняли, из рук отняли.

Курослепов. Что?

Гаврило. Дочку-то вашу, родную-то, Прасковью Павлиновну! Я к ней, а он в меня раз из пистолета. Да что мне! Я б рад за нее жизни решиться, – да не убил, не убил.

Курослепов. Вижу, что не убил.

Гаврило. Две деревни обивал, весь лес обыскали, – нету, похитил. Вот из рук, из рук… Батюшка, Павлин Павлиныч! (Кланяется.)

Курослепов. Что мне теперь с ним? Разве водой попробовать из ушата?

Гаврило. Батюшки мои! Родные! На грех она меня взяла-то, дурака! Что для меня дороже-то всего на свете, что я берег-то пуще глазу… целый день, кажется, вот всякую пылинку с нее сдувал, – а тут вдруг ее у меня…

Курослепов. Ну, Гаврилка, видно, нам с тобой на одной цепи сидеть!

Гаврило. Простите вы меня, ради бога! Я только сказать-то забежал, а то мне уж один конец… С мосту, с мосту! С самой средины с камнем. Простите меня, православные, ежели я кого чем… (Увидав Парашу.) Ах! (Хочет бежать.)

Силан (останавливает). Постой! Куда ты? Уж это шалишь, теперь на мост!… Да что за напасть! И не пущу… И не просись лучше. Ничего в этом хорошего, уж поверь ты мне.

Аристарх подходит к Гавриле и шепчет ему на ухо.

Параша. Ничего, пройдет. Это он с горя, что ему от места отказали. (Подносит Градобоеву и отцу вино.) Пожалуйте!

Курослепов. Ты бы нам еще бутылочку.

Параша. Сейчас подадут. Дедушка Силантий! Возьми из сеней бутылочку.

Силан уходит.

А вот я давеча начала говорить, да не кончила. (Отцу.) Уж ты мне дай слово крепкое, что за немилого неволить не станешь.

Градобоев. Да, а мы свидетелями будем.

Курослепов. Да по мне хоть сейчас. Ну, скажи, кто тебе люб, за того и ступай.

Параша. Кто люб-то мне? Сказать разве? Изволь, скажу! (Берет Васю за руку.) Вот кто мне люб.

Гаврило (утирает слезы). Ну, вот и слава богу!

Вася. Да, уж ты теперь прямо говори.

Параша. Я прямо и буду говорить. (Отцу.) Вот как мне люб этот человек: когда ты хотел его в солдаты отдать, я и тогда хотела за него замуж итти, не боялась солдаткой быть.

Гаврило. Вот и хорошо, все благополучно.

Параша. А теперь, когда он на воле, когда у меня и деньги, и приданое будет, и мешать-то нам некому…

Гаврило. Ну, и дай бог!

Параша. Теперь бы я пошла за него, да боюсь, что он от жены в плясуны уйдет. И не пойду я за него, хоть осыпь ты меня с ног до головы золотом. Не умел он меня брать бедную, не возьмет и богатую. А пойду я вот за кого. (Берет Гаврилу.)

Гаврило. Нет, нет-с. Вы ошиблись. Не то совсем-с.

Параша (отцу). Не отдашь ты меня за него, так мы убежим да обвенчаемся. У него ни гроша, у меня столько же. Это нам не страшно. У нас от дела руки не отвалятся, будем хоть по базарам гнилыми яблоками торговать, а уж в кабалу ни к кому не попадем! А дороже-то для меня всего: я верно знаю, что он меня любить будет. Один день я его видела, а на всю жизнь душу ему поверю.

Гаврило. Да невозможно, помилуйте, что вы!

Параша. Отчего же?

Гаврило. Какой я вам жених! Нешто я настоящий человек, такой же, как и все.

Параша. Как же не настоящий?

Гаврило. Так-с, я не полный человек. Меня уж очень много по затылку как спервоначалу, так и по сей день; так уж у меня очень много чувств отшибено, какие человеку следует. Я ни ходить прямо, ни в глаза это людям смотреть, – ничего не могу.

Градобоев. Ничего. Понемножку оправишься.

Курослепов. Ну, что ж, выходи за Гаврилку. Все ж таки у нас в доме будет честней, чем до сих пор было.

Параша. Вот, батюшка, спасибо тебе, что ты меня, сироту, вспомнил. Много лет прошло, а в первый раз я тебе кланяюсь с таким чувством, как надо дочери. Долго я тебе чужая была, а не я виновата. Я тебе с своей любовью не навязываюсь, а коль хочешь ты моей любви, так умей беречь ее. Крестный, мы тебя возьмем в приказчики на место Наркиса. Переезжай к нам завтра.

Силан приносит вино.

Курослепов. Ты уж меня и не спрашиваешь.

Параша. Чего не знаю, так спрошу, а что сама знаю, так зачем спрашивать.

Курослепов. Да ну, хозяйничай, хозяйничай!

Параша (подавая вино.) Пожалуйте!

Градобоев. Поздравляй жениха-то с невестой!

Курослепов. Что ж, детки, дай вам бог счастливей нашего.

Гаврило. Покорнейше благодарим-с. (Параше.) Да неужто вправду-с?

Градобоев. Уж теперь запили, значит, дело кончено.

Курослепов, Сколько в нынешнем месяце дней, 37 или 38?

Градобоев. Вона! Что-то уж длинен больно.

Курослепов. Да и то длинен.

Градобоев. Да что считать-то! Сколько дней ни выйдет, все надо жить вплоть до следующего.

Курослепов. Да, само собой, надо; а несчастлив он для меня. Каков-то новый будет? Чего-то со мной в этом месяце не было! Пропажа, долгов не платят; вчера мне показалось – светопреставление начинается, сегодня – небо все падает, да во сне-то раза два во аде был.

Градобоев. Сподобился?

Параша. Ну, гости дорогие, отцу, я вижу, спать пора, уж он заговариваться начал.

Градобоев. Ну, прощай! Когда сговор?

Параша. А вот позвольте нам убраться немного, мы приглашения разошлем. Прощай, крестный! Прощай, Вася! Ты не сердись, навещай нас.

Все уходят.

(Отцу.) Ну, прощай, батюшка! Спи, господь с тобой! А я теперь дождалась красных дней, я теперь всю ночку на воле просижу с милым дружком под деревцем, потолкую я с ним по душе, как только мне, девушке, хочется. Будем с ним щебетать, как ласточки, до самой ясной зореньки. Птички проснутся, защебечут по-своему, – ну, тогда уж их пора, а мы по домам разойдемся. (Обнимает Гаврилу, садятся на скамью под дерево.)

Комментарии

Печатается по тексту журнала «Отечественные записки», 1869, Љ 1, исправленному по рукописи, хранящейся в Театральной библиотеке имени А. В. Луначарского (в Ленинграде).

«Я теперь, – писал Островский Бурдину в октябре 1868 года, – занят большой пьесой „Горячее сердце“, которую кончу в ноябре».

Закончив пьесу, Островский послал ее в «Отечественные записки», где она и была впервые опубликована в Љ 1 журнала за 1869 год.

Острая сатирическая направленность комедии сильно затрудняла ее прохождение через цензуру, и Бурдин, чтобы добиться разрешения на постановку, вписал в афишу, что «действие происходит лет 30 назад».

«Дела твои, – извещал Бурдин драматурга 1 января 1869 года, – пока все справлены, вчера был доклад в цензуре твоей пьесы – и она прошла целиком, хотя я побаивался за городничего, которого вполне цензора боялись пропустить, основываясь на том, что нигде и не из чего не видно, что действие происходит 30 лет тому назад, поэтому я и вписал о сем в пьесу, да сверх того просил Лазаревского поддержать в Совете и сейчас получил известие, что все кончилось благополучно» (А. Н. Островский и Ф. А. Бурдин, Неизданные письма, 1923, стр. 86).