Бесплодные земли - Стивен Кинг

От самой кости вообще ничего не осталось – даже щепочки.

– Мне так велел внутренний голос, – ответил Роланд.

– Голос моего отца; всех отцов. Когда этот голос звучит в тебе, не повиноваться ему… и немедленно… просто немыслимо. Так меня учили. Но – зачем, я сказать не могу… по крайней мере, сейчас. Я знаю только, что кость сказала последнее свое слово. Все это время я носил ее с собой, чтобы услышать его.

«Или увидеть, – поправил про себя Эдди. И снова: Помни. Помни про розу. И форму ключа».

– Она нас едва не спалила! – в голосе Сюзанны смешались усталость и раздражение.

Роланд покачал головой.

– Мне кажется, она была вроде тех фейерверков, которые запускают вельможи на праздненствах в честь окончания года. Горит, шипит и пугает, но не представляет опасности.

Эдди вдруг пришла одна мысль.

– Слушай, Роланд, а это твое раздвоение сознания… оно не прошло? Когда кость взорвалась или когда там?

Он был почти что уверен, что так и было: во многих фильмах, которые он смотрел, подобная грубая шоковая терапия почти всегда приводила к положительному результату. Но Роланд лишь покачал головой.

Сюзанна заерзала в объятиях Эдди.

– Ты говорил, что чего-то начал понимать.

Роланд кивнул.

– Да, наверное. Если только я не ошибаюсь… Я тревожусь за Джейка. Где бы они ни был, когда бы он ни был, я боюсь за него.

– Что ты имеешь в виду? – не врубился Эдди.

Роланд встал, дотянулся до своей скатки шкурок и принялся их расстелать, готовя себе постель.

– Не многовато ли для одной ночи волнений и разговоров? Пора спать. Утром мы вернемся по следу медведя и поглядим, нет ли там Врат, которых его поставили охранять. А по дороге я вам расскажу все, что знаю и что, как мне кажется, произошло… и теперь еще происходит…

С тем он закутался в старое одеяло и недавно выделанную оленью шкуру, улегся подальше от костра и больше не проронил ни слова.

Эдди с Сюзанной легли вдвоем. Убедившись, что стрелок спит, они занялись любовью. Роланд, однако, не спал и все слышал, а когда все закончилось, слышал и их разговор вполголоса. В основном разговор был – о нем. Он еще долго лежал без сна и смотрел в темноту даже после того, как разговор их умолк, а дыхание их сравнялось в едином ритме.

«Хорошо быть молодым, – думал он. – И любить. Даже на этом погосте, в который теперь превратился их мир, быть молодым и любить – хорошо».

Наслаждайтесь, пока еще можно. Ибо смерть мы уже миновали и смерть еще ждет впереди. Мы вышли пока к ручью крови. Но он приведет нас к кровавой реке. А река – к океану. В этом мире могилы зияют и мертвые не обретают покоя!.

Когда восточное небо окрасилось дымкой рассвета, он закрыл наконец глаза. И заснул. И ему снился сон про Джейка.

Эдди тоже снился сон. Снилось ему, что но снова в Нью-Йорк е. Идет по второй-Авеню с книгой в руке.

Во сне весна была в самом разгаре. На улице тепло, весь город – в цвету… и тоска по родному дому вонзалась к него, как рыболовный крючок в живой рыбий рот, глубоко – глубоко. Наслаждайся чудесным сном, говорил он себе, и продли его, сколько сумеешь. Смакуй его, впитывай… потому что ближе, чем сейчас, к Нью-Йорку тебе уже не подойти. Ты никогда не вернешься домой, Эдди. Эта часть твоей жизни закончилась. Все.

Он поглядел на книгу у себя в руке и вовсе не удивился, обнаружив, что это «Ты никогда не вернешься домой» Томаса Вульфа. На темно красной обложке были выдавлены три фигуры: ключ, роза и дверь. он на мгновение остановился, открыл книгу и прочел первую строчку. Человек в черном пытался укрыться в пустыне, писал Вульф, а стрелок преследовал его.

Захлопнув книгу, Эдди направился дальше. Было, наверное, около девяти утра. Ну, может быть, полдесятого. Движение на Второй – Авеню было пока еще скудным. Такси, бибикая, переезжали от перекрестка к перекрестку, и блики весеннего солнца отсвечивали от лобовых их стекол и ярко желтых кузовов. На углу Второй и Пятьдесят Второй какой-то бродяга попросил у него подаяния, и Эдди сунул ему книжку в темно красной обложке. Опять – безо всякого изумления он обнаружил, что бродяга этот никто иной, как Энрико Балазар. Он сидел по – турецки у входа в лавку волшебных товаров. «КАРТОЧНЫЙ ДОМ» оповещала вывеска в витрине, под которой стояла башня из карт Тарот, увенчанная фигуркой Кинг-Конга. Из головы обезьяны торчал миниатюрный радар-отражатель.

Эдди прошел дальше, дорожные знаки лениво проплывали мимо. Эдди знал, куда держит путь. Понял, как только увидел его – маленький магазинчик на углу Второй и Сорок Шестой.

«Да, – сказал он себе. Волной накатило чувство несказанного облегчения. – Туда мне и надо. Именно туда». В витрине висели окорока и сыры. «ТОМ И ДЖЕРРИ. ДЕЛИКАТЕСЫ» сообщала вывеска. «СПЕЦИАЛИЗИРУЕМСЯ НА ЗАКАЗАХ К БАНКЕТАМ И ПРАЗДНИКАМ!»

Пока Эдди стоял, разглядывая витрину, из-за угла вырулил очередной знакомец. Джек Андолини собственной персоной в костюме-тройке цвета ванильного мороженого и с черной тросточкой в левой руке. Половина лица у него отсутствовала, ободранная клешнями омарообразных чудищ.

«Заходи, Эдди, – бросил Джек мимоходом. – Чего стоишь? В конце концов, есть и другие миры, и этот гребанный поезд идет через все».

«Не могу, – отозвался Эдди. – Дверь заперта». Он не знал, откуда он знает, что дверь закрыта, но он это знал. Без тени сомнений.

«Дад-а-чум, дуд-а-чи, не переживай, у тебя есть ключ», – буркнул Джек, не оглядываясь. Эдди опустил глаза и увидел, что у него действительно есть ключ: этакая примитивная штуковина с тремя зазубринами похожими на перевернутые «V».

Этот маленький s-образный завиток на конце… в нем-то и весь секрет, подумал он и, вступив под навес «Деликатесов. Том и Джерри», вставил ключ в замок. Ключ повернулся легко. Эдди открыл дверь и, переступив через порог, вышел в открытое поле. Оглянувшись через плечо, увидел движение транспорта по Второй-Авеню, а потом дверь захлопнулась и упала плашмя. Теперь за ней не было ничего. Вообще ничего. Эдди опять оглянулся, обозревая новую обстановку, и вдруг преисполнился ужасом. Он увидел безбрежное поле густого багряного цвета, как будто здесь прогремела великая битва и крови пролилась на землю столько, что земля не смогла ее всю впитать.

И только потом Эдди понял, что это не кровь, а розы.

Уже знакомое чувство, в котором сплавились воедино радость и торжество, нахлынуло снова. Казалось, еще немного – и сердце взорвется в груди. В победном жесте Эдди вскинул над головою руки, сжатые в кулаки… и вдруг застыл так – с поднятыми руками.

Багровое поле раскинулось на многие мили, а у самого горизонта стояла Темная Башня – столп безмолвного камня, – взметнувшаяся так высоко, что Эдди едва различал в небесах ее шпиль. Основание ее, утопающее в алых ликующих розах, поражала внушительными исполинскими пропорциями, и все же могучая Башня, пронзающая небеса, казалась изящной и легкой. Он представлял ее абсолютно черной, но камень, скорее, был цвета гари. По восходящей спирали темнели узкие окна – бойницы; под окнами бесконечным пролетом тянулась спиральная лестница, уводя к невозможной вершине. Темно серым восклицательным знаком, вколоченным в землю, довлела Башня под полем багряно-кровавых роз. Над ней голубой аркой выгнулось небо, расчерченное белыми облаками, похожими на плывущие в синеве корабли. Бесконечным потоком кружили они над шпилем Темной Башни.