Мой ледокол, или наука выживать - Леонид Токарский

Обе проблемы решались «по-нашему, по-русски». Вопрос с кислородом для дыхания был решён просто. На подводной лодке поместили металлические ящики с химическими платами для регенерации. Платы поглощали углекислый газ и выделяли кислород. Этот процесс генерировал жуткий запах тухлых яиц. Запах лишал человека аппетита и возможности функционировать. Через три-четыре дня подводники уже прекращали принимать пищу. После месячного подлёдного перехода все 120 членов нашей команды были подняты на берег Гремихи на носилках и награду — знак «За дальний поход» — принимали лёжа.

Вопрос с ремонтными заводами тоже решили, спроектировав и построив несколько огромных плавучих заводов типа ПМ.

Но где взять специалистов? Решили просто. Собрали весь выпуск судостроительного техникума и молодых ребят из кораблестроительных заводов, успевших получить приличную рабочую квалификацию. Всем было по 19 лет. Мы не разбирались ни в радиации, ни в атомных реакторах и понятия не имели, на что идем. Нас было 300 человек. Из этих 300 человек сформировали команды специалистов разных технических специальностей. Так были созданы команды электриков, радиомехаников, станочников, дозиметристов, радистов, навигаторов и всех остальных, необходимых для технического обслуживания подводной лодки специалистов.

Самая важная команда — ядерщиков. Она состояла из 37 человек. Мы тогда ещё даже в «чёрном» сне не могли предположить, какие задачи будут возложены на нас и каким образом предполагалось их решать.

«Боги», которые восседали в штабе военно-морского флота СССР, решили, что мы — девятнадцатилетние ленинградские юноши — научимся сами «методом проб и ошибок» разбирать и ремонтировать реакторы подводных атомоходов.

Первым делом нас отправили в командировку в город Полярный. Полярный был закрытым городом и не существовал на карте. Там находился завод по ремонту атомных лодок. Командование поставило перед нами две задачи. Мы сами должны:

1. Подобрать необходимые для работы чертежи атомных реакторов всех подводных лодок, которые могли бы попасть в бухту на ремонт.

2. Познакомиться с ремонтом атомных реакторов на заводе и получить какие-то первичные навыки.

При просмотре и подборке чертежей над каждым стоял охранник, отвечавший за их сохранность. Мы выходили покурить, а он оставался стоять около стола сторожить чертежи. Было смешно.

Мы жили на такой же ПМ, как и наша в Гремихе. Там жили матросы, ремонтирующие реакторы. Их было относительно много. Поразила одна деталь, которой до этого ни один из нас не встречал на флоте. В кубриках было тихо. Никто не кричал. Никто по кораблю не бегал. Команды подавались в полголоса. За всё наше время пребывания на ПМ я не слышал ни одной шутки и не видел ни одного смеющегося лица. Впечатление создавалось такое, будто мы попали в коллективную гробницу.

Разговорить здешних ребят было невозможно. Появилось чувство, что я во что-то очень сильно вляпался. Все, естественно, боялись радиации, не понимая толком, как это всё работает и чего надо остерегаться. Говорить на эти темы категорически запрещалось. Никто ничему не обучал. Единственная информация, которую мы получали, писалась мелом на доске, стоящей перед входом в атомную лодку.

Там было написано, сколько времени можно находиться в ядерном отсеке на каждой его палубе (первая палуба — 20 минут, вторая — 10 минут, четвёртая — 4 минуты и тому подобное). Эти допускаемые дозы облучения, конечно, во много раз превышали допустимые. Я случайно видел, как несколько гражданских специалистов с офицерами подошли к лодке что-то проверить. Вахтенный офицер, увидев их, подошёл к доске и исправил цифры, отдав честь старшим по званию. Вместо 30 минут, стало 5...

Вместе с нами проходили учёбу дозиметристы, которые позже должны были присоединиться и служить в Гремихе на ПМ-130. В их задачу входило, кроме замера радиации, просвечивание сварных швов трубопроводов реактора. Дело в том, что в реакторе трубопроводы неразъёмные, соединяемые сваркой. У них нет разъёмных соединений, чтобы избежать просачивания радиоактивной воды. Просвечивая сварные соединения, как делают обычные рентгенологи, дозиметристы проверяли качество сварного шва.

Бог принёс мне неожиданного друга. Его звали Женя: замечательный парень, по  образованию техник-рентгенолог, а по военной специальности — дозиметрист. Земляк, из Ленинграда. В этой командировке мы проводили вместе много времени. Он был великолепный специалист в своём деле. Сразу распознав страх к радиации, взялся за меня. Он объяснил: «Будешь панически бояться радиации — погибнешь. Есть только один путь выжить. Ты должен совместить технический профессионализм с пониманием физики радиации, — прежде всего, должен засесть за чертежи и разобраться до последнего болта, как всё работает и где что находится. Твой профессионализм — твоё спасение. А я тебя научу физике радиации. Теперь смотри. Делаю только для тебя». Он подошёл к шкафу, вытащил толстый свинцовый цилиндр, в котором находился маленький урановый кубик, используемый для просвечивания сварных швов. Повернул свинцовую дверку. Взял кубик пальцами. Быстро вытащил, показал и положил обратно, закрыв дверку. Я был в шоке. Взять руками уран! Женя объяснил, в чём именно состоит опасность, как её избежать или уменьшить. Растолковал мне важность и зависимость времени облучения, альфа-излучение, гамма-излучение и т. д. Он также предупредил, что по возвращению в Гремиху запретят общаться, но он найдёт способ меня уведомлять об опасности. Я плотно сел за изучение реактора. Облазил и прощупал каждый болт. Никто не понимал моего вдруг появившегося энтузиазма, кроме Жени. Этому человеку я обязан жизнью. К сожалению, его уже нет на белом свете. Женя погиб в одной из аварий. Ему был 21 год.

По возвращению в Гремиху нас обособили. Перед нашей командой ядерщиков (официальное название — двигателисты) определили три направления работы:

1. Подготовка атомной лодки к навигации (в отдельных случаях требовалось сопровождать лодку в дальних походах).

2. Выполнение текущих ремонтов.

3. Диагностика и ремонты при аварии. Нас сбрасывали с вертолётов на бедствующую в море лодку. После определения дозиметристами уровня радиации, мы должны были решить, как поступить с лодкой. Были случаи, когда приходилось передвигаться между мертвыми телами подводников...

Существовал один вид особо секретной информации. Это было всё, что связано с радиацией, радиоактивным излучением и их влиянием на организм человека. Разговоры на тему возможного облучения приравнивались к государственной измене. Знакомство и разговоры с дозиметристами категорически запрещались. Пришла первая атомная лодка в Гремиху. Её поместили в док на ремонт. Мы начали работать самостоятельно.