Новая земля. Пробуждение к своей жизненной цели - Экхарт Толле

Будет ли здорово, если ты сможешь уберечь их от страдания? Нет, не будет. Тогда они не смогут развиться как человеческие существа, и будут оставаться мелкими, поверхностными, отождествленными со своим внешним видом и вещами. Страдание ведет в глубину. Парадокс в том, что страдание исходит из отождествления с формой, и оно же это отождествление разрушает. Много страдания исходит от эго, но в конечном итоге, само страдание приводит к размыванию эго — если, конечно, ты настрадался достаточно.

Человечеству предначертано выйти за пределы страдания, но не так, как думает эго. Одной из многих ошибочных идей, вводящих в заблуждение, является такая: «Я не должен страдать». Иногда эта мысль переносится на кого-нибудь из близких — «Мой ребенок не должен страдать». В основе страдания лежит сама эта мысль. Страдание имеет благородную цель: эволюцию сознания и сжигание эго. Человек на кресте — это архетипический образ, это каждый мужчина и каждая женщина. Сопротивляясь страданию, ты затягиваешь процесс, потому что сопротивление только наращивает эго, которое нужно сжечь. Когда же ты принимаешь страдание, то в результате того, что ты начинаешь страдать осознанно, то процесс ускоряется. Ты можешь принять собственное страдание, или страдание кого-то другого, например, своего ребенка или родителя. В самом осознанном страдании уже заложена трансформация. Огонь страдания становится светом сознания.

Эго говорит: «Я не должен страдать». И сама эта мысль заставляет тебя страдать намного больше. Это извращение истины, а истина всегда парадоксальна. Она такова: чтобы выйти из страдания, тебе прежде потребуется в него войти, сказать ему «да».

Многие дети испытывают скрытую злобу и враждебность по отношению к родителям, и часто причиной тому становится отсутствие настоящих отношений с ними. Ребенок имеет глубокое сильное желание, чтобы его родитель был человеком, а не ролью, как бы добросовестно он ее ни исполнял. Для своего ребенка ты можешь делать все, что в твоих силах, и делать это правильно, но даже этого недостаточно. В действительности, деланья никогда не бывает достаточно, если ты пренебрегаешь Сущим. Эго ничего не знает о Сущем, но верит в то, что деланье спасет тебя. Если ты зажат в тисках эго, то веришь, что, делая больше и больше, ты, в конце концов, накопишь достаточно «сделанного», чтобы когда-нибудь в будущем почувствовать себя счастливым. Не получится. Ты просто увязнешь в деланье. Вся цивилизация увязла в деланье, основой которого не является Сущее, а потому это деланье тщетно.

Как ты можешь внести Сущее в жизнь беспокойной и суетливой семьи, в отношения со своим ребенком? Ключ в том, чтобы уделять ребенку внимание. Есть два типа внимания. В основе первого типа лежит форма. Другой тип внимания не связан с формой. Внимание, основанное на форме, всегда, так или иначе, связано с деланьем или оценкой. «Ты сделал домашнее задание? Иди обедать. Уберись у себя в комнате. Почисть зубы. Займись тем. Прекрати это. Поторапливайся, подготовься».

Что нам делать дальше? Этот вопрос довольно точно обобщает то, как выглядит жизнь в большинстве семей. Внимание, основанное на форме, конечно же, необходимо, и оно находит свое место, но если в отношениях с ребенком нет ничего другого, то теряется самое важное для жизни измерение, и Сущее полностью заслоняется деланьем, или, как сказал Иисус, «мирскими заботами». Внимание, не связанное с формой, неотделимо от измерения Сущего. Как это работает?

Когда ты смотришь на ребенка, слушаешь его, прикасаешься к нему или помогаешь ему так или иначе — ты бдителен, спокоен, полностью присутствуешь, не хочешь ничего иного, кроме данного момента — такого, как он есть. Так ты создаешь пространство для Сущего. В этот миг, если ты присутствуешь, ты не мать и не отец. Ты — бдительность, готовность, спокойствие, Присутствие, которое слушает, смотрит, прикасается, даже говорит. Ты — Сущее за деланьем.

Ты человеческое существо. Что это значит? Мастерство жизни — это не вопрос управления, а вопрос отыскания равновесия между человеком и Сущим. Мать, отец, муж, жена, молодой, старый, роли, которые ты исполняешь, функции, которые выполняешь, то есть все, что ты делаешь — принадлежит человеческому измерению. Всему этому есть место и это нужно уважать, но только для реализованных, по-настоящему осмысленных отношений или жизни одного этого никогда не будет достаточно. Одного человеческого измерения совершенно недостаточно, как бы ты ни старался и чего бы ни достигал. Есть Существование. Его можно найти в покое, в бдительном присутствии самого Сознания, Сознания, каким ты являешься. Человек — это форма. Существование бесформенно. Человек и Существование не отделены друг от друга, они слиты воедино.

В человеческом измерении ты, без сомнений, превосходишь своего ребенка. Ты крупнее, сильнее, больше знаешь, больше можешь. Если тебе знакомо только это измерение, то ты будешь бессознательно чувствовать превосходство по отношению к ребенку, бессознательно же заставишь его чувствовать себя так, будто он ниже тебя. Между тобой и ребенком нет равенства, потому что в ваших отношениях есть только форма, а в форме вы, конечно же, не равны. Ты можешь любить своего ребенка, но твоя любовь будет только человеческой, иначе говоря, обусловленной, собственнической, порывистой, скачкообразной, прерывистой. Вы равны только за пределами форм, в Существовании, и истинная любовь в ваших отношениях может появиться, только когда ты обнаружишь это не имеющее формы измерение в себе, обнаружишь Присутствие, каким являешься, вневременное Я Есть, узнавшее себя в другом. И одновременно с этим другой, в данном случае, ребенок, будет чувствовать, что его любят, иначе говоря, признают.

Любить — значит видеть себя в другом. Тогда «инакость» другого начинает восприниматься как иллюзия, свойственная чисто человеческому миру, миру форм. Страстное желание любви, живущее в каждом ребенке, — это страстное желание быть признанным не на уровне форм, а на уровне Существования. Если у родителей в почете только человеческое измерение ребенка, и они пренебрегают Существованием, ребенок будет чувствовать, что их отношения не реализованы полностью, что в них не хватает чего-то абсолютно важного для жизни, и тогда в ребенке начинает расти боль, и порой по отношению к родителям появляется бессознательная враждебность. «Почему вы меня не признаете?» — вот что, кажется, говорят эти боль и враждебность.

Когда другой тебя признает, то через вас обоих это признание еще сильнее притягивает в мир измерение Сущего. Это любовь, возвращающаяся в мир. Я говорил об этом, делая особый акцент на твоих отношениях с ребенком, но это, разумеется, в такой же степени применимо к любым отношениям. Сказано: «Бог есть любовь», но это не совсем верно. Бог — это Единая Жизнь внутри и вне ее бесчисленных форм. Любовь подразумевает двойственность: любящий и любимый, субъект и объект. Поэтому любовь — это узнавание единства в двойственном мире. Это рождение Бога, Его приход в мир форм. Любовь делает этот мир менее земным, менее плотным, делает его более прозрачным для божественного измерения, света самого сознания.

Делать то, что требуется в любой ситуации и не превращать это в роль, с которой можно отождествиться, — суть урока по искусству жить. Каждый из нас оказался здесь для того, чтобы усвоить этот урок. Ты становишься максимально сильным и эффективным в том, что делаешь, когда совершаешь действие ради самого действия, а не тогда, когда превращаешь его в средство защиты и усиления своего отождествления с ролью или в стремление подстроиться под нее. Любая роль — это вымышленное, мнимое самоощущение, но через него все персонифицируется, и поэтому подвергается разрушению и искажению, которое осуществляет сформированное в уме «маленькое я» и любая его роль, какую ему доводится играть. Большинство людей, занимающих должности во властных структурах этого мира, — политики, телевизионные знаменитости, а также деловые и религиозные лидеры, — полностью отождествлены со своими ролями, хотя бывают и очень редкие, но заметные исключения. Они могут считаться VIP персонами, но это не более чем бессознательные игроки эготипической игры, кажущейся такой важной и значительной, и, вместе с тем, начисто лишенной какой-либо истинной цели. Словами Шекспира, это «сказка, рассказанная идиотом, громогласная и полная неистовства, но лишенная смысла». Поразительно, но Шекспир пришел к этому выводу без помощи телевидения. Если эготипическая земная драма и имеет какую-нибудь цель, то лишь побочную: она создает на планете все больше и больше страдания, и само это страдание, хотя оно в значительной степени и является результатом работы эго, в конечном счете, разрушает его. Это огонь, в котором эго сжигает само себя.