Повелитель мух - Уильям Голдинг

Ральф подошел к своему месту вождя. Так поздно они еще не устраивали собраний. Вот почему все выглядело иначе. Обычно листва была подсвечена снизу путаницей золотистых бликов, и лица ребят освещались так, «…будто, — думал Ральф, — будто в руках у тебя фонарик, наставленный вверх».

Ральф снова погрузился в странное состояние: он размышлял, что прежде было ему совсем несвойственно. Если лица меняются от того, падает ли свет сверху или снизу, тогда что же такое лицо? И что вообще все?

Ральф сделал нетерпеливое движение. Все дело в том, что, раз уж ты вождь, приходится думать, приходится разбираться. А бывают случаи, когда надо срочно принимать решение. Тут поневоле станешь думать, потому что мысль — ценная штука, от нее многое зависит. «Вот только я, — думал Ральф, стоя перед местом вождя, — я не умею думать. Не то что Хрюшка».

И еще раз в этот вечер Ральфу пришлось сделать переоценку ценностей. Хрюшка умел думать. В его жирной голове мысли складывались, как кубики. Только Хрюшка. — не вождь. Хоть он и жирный, а голова на плечах у него есть. Став специалистом по части размышлений, Ральф теперь мог и в других распознать этот дар.

Лучи заходящего солнца слепили ему глаза, напоминая, что время идет, и он взял висевшую на дереве раковину и осмотрел ее со всех сторон. На воздухе она потускнела, из желто-розовой став почти белой и прозрачной. Ральф испытывал к ней нежность и почтение, хотя сам выудил ее тогда из воды. Он повернулся и приставил к губам морской рог.

Все ждали этого и тотчас же собрались. Те, кто знал, что костер не горел и мимо острова прошел корабль, предчувствовали гнев Ральфа и были удручены; остальные, включая малышей, которые вообще ничего не знали, были под впечатлением необычной торжественности. Площадка быстро заполнялась; Джек, Саймон, Морис и большинство охотников уселись справа от Ральфа, остальные — лицом к солнцу. Хрюшка пришел, но остался стоять чуть поодаль от треугольника. Это означало, что слушать он будет, а говорить не собирается: так Хрюшка выразил свое неодобрение.

— Значит, так. Нам надо устроить собрание.

Никто не проронил ни слова, но повернутые к Ральфу лица были напряжены. Он выставил рог напоказ. По опыту он знал, что такие важные заявления, как это, нужно по меньшей мере повторить дважды, чтобы они непременно дошли до каждого. Нужно сидеть, и держать у них перед глазами морской рог, и ронять слова, как тяжелые круглые камни. Он рылся в памяти, отыскивая самые простые слова, чтобы и малыши поняли, о чем речь.

— Нам понадобилось созвать собрание. Не для потехи. Не для того, чтобы смеяться и лететь с бревна, — малыши на «качалке» переглянулись и захихикали, — не для того, чтобы шутки шутить или… — пытаясь найти неотразимое слово, он приподнял рог, — или умничать. Не для того. А чтобы во всем разобраться.

Он помолчал.

— Я ходил один. Ходил один и думал, что к чему. Я знаю, что нам нужно. Собрание, чтобы договориться обо всем. И первым начинаю я.

Он снова помолчал и механически отодвинул волосы со лба. Хрюшка подошел на цыпочках к треугольнику и присоединился к остальным.

— Много было у нас собраний, — продолжал Ральф. — Всем нравится говорить и собираться вместе. Мы принимали решения. Но ничего не делали. Мы решили набирать в кокосовые орехи воду из речки и накрывать их свежими листьями. Делали так несколько дней. А теперь воды нет. Скорлупки сухие. Все ходят пить на речку. — Послышался приглушенный шум, означавший согласие. — Можно и из речки пить, ничего в этом такого нет. Я хочу сказать, что мне самому приятнее пить воду там, вы знаете где, у водопада, чем из скорлупы кокосового ореха. Но ведь мы решили носить воду. И не делаем этого. Сегодня было только две скорлупы с водой. — Он облизнул губы. — Дальше — хижины. О них.

Легкий шум поднялся и тут же стих.

— Большинство из нас спит в хижинах. Прошлой ночью, кроме Сэм-и-Эрика — они дежурили у костра, — все спали в хижинах. Кто их строил?

Поднялся гвалт: «Все строили!» Ральфу пришлось помахать рогом.

— Погодите! Я хотел сказать, кто строил все три хижины? Первую мы все строили, вторую — вчетвером, а последнюю — только я да Саймон. Поэтому-то она и трясется. Нет. Не смейтесь. Эта хижина может развалиться, если пойдет сильный дождь. А тогда нам очень они понадобятся, эти хижины.

Он помолчал, затем откашлялся.

Хрюшка потянулся за раковиной, но Ральф покачал головой. Его речь была спланирована по пунктам. Собрание замерло в предчувствии чего-то важного.

— А теперь — костер…

Ральф едва слышно перевел дыхание, и собрание отозвалось вздохом. Джек принялся стругать ветку и что-то шепнул Роберту, который смотрел в сторону.

— Костер — это самое важное на острове. Как же мы можем рассчитывать, что нас увидят и спасут, если будем бросать костер? Неужели нас мало для того, чтобы он всегда горел?

Он выбросил руку вперед.

— Смотрите сами: сколько нас! Разве мало? И все равно не можем справиться с костром, чтобы он горел и шел дым. Разве вы не понимаете? Неужели вам не ясно, что костер должен гореть — хоть умри!

Среди охотников раздался неловкий смешок. Ральф страстно повернулся к ним.

— Вы, охотники! Еще смеетесь!.. Но я говорю вам: дым важнее вашей свиньи. Вам понятно это? Костер должен гореть — хоть умри!

Он перевел дух, подбираясь к следующему пункту.

— И еще одна вещь.

— Слишком много у тебя вещей! — крикнул кто-то.

Голоса одобрения, хотя и невнятные. Ральф лишь отмахнулся.

— И еще одна вещь. Мы чуть не сожгли весь остров. И мы только попусту тратим время, перетаскивая камни и разводя маленькие костры, чтобы пожарить что-нибудь. Я говорю, и отныне это закон, потому что я вождь: костер можно разжигать только на вершине. Раз и навсегда.

Немедленно поднялся гвалт. Мальчики повскакали и кричали, и Ральф тоже кричал в ответ.

— Захотели пожарить краба или рыбу — живенько на вершину. Зато так мы будем всегда спокойны. Вот все, что я хотел сказать. И сказал. Вы выбрали меня вождем. Так делайте то, что я говорю вам.

Ребята понемногу утихомирились и расселись по местам.

— Итак, запомните. Нужно поддерживать огонь, чтобы шел сигнальный дым. Не уносить огонь с вершины. Жарить еду только там.

Джек, сердито нахмурившись, встал и протянул руку.

— Я еще не кончил.

— Но ты все говоришь и говоришь без конца!

— Рог у меня.

Раздраженно ворча, Джек сел.

— И последняя вещь. О чем болтают все. — Он подождал, пока на платформе не стало очень тихо. — Дела наши разладились. И я не знаю почему. Начали мы хорошо. А потом… — Он нежно качнул рог, глядя куда-то поверх голов и вспоминая про зверя, змею, пожар и разговоры о страхе. — А потом все стали чего-то бояться.