В агонии твоей лжи (СИ) - Ветрова Анна

— Нет. Ника вообще сложно обидеть. Он не из тех, кто будет убиваться по неверной девушке.

— Не говори так о себе, — жестко выпалил мужчина, но тут же смягчился, боясь напугать ее своей злостью. — Тогда в чем причина?

Задумавшись на мгновение, Лера пыталась понять, что же держит ее рядом с Ником. Точно не любовь. И не влечение. Только познакомившись с Игнатом, она познала это чувство. С Никитой все было совсем по-другому. Спокойно как-то. А вот и ответ на его вопрос.

— Мне с ним спокойно. Наши отношения стабильные, понимаешь? Я знаю наперед, что будет. В них нет непредсказуемости, шаткости…

— И эмоций, — закончил Игнат, качая головой.

— Но с ним я уверена в завтрашнем дне.

— Тебе не нужно быть уверенной в завтрашнем дне, лишь находясь рядом с мужчиной. Да и не факт, что, когда появятся дети, вы продолжите жить, как и раньше. Ребенок должен рождаться и расти в семье, где есть любовь, а не стабильность. Только такие семьи по-настоящему счастливы. Брак моих родителей, наверное, был одним из самых нестабильных, но, тем не менее, моя мать всегда была поддержкой и опорой своему мужу, потому что искренне любила его. И только это чувство помогло им пережить все трудности, которые на них свалились.

— Ты так красиво это сказал, — заулыбалась Лера, уже мысленно представив родителей Игната. Почему-то она была уверена, что такого сына могли воспитать только добрые и порядочные люди. — Изначально ты мне казался самоуверенным, упертым…

— Осторожней со словами, не продолжай, — шутливо строго предупредил девушку Игнат. — Лучше дай мне свои губки, а то ты слишком много болтаешь.

Выходя из кабинета, Лера смущенно потупила взгляд. Она кожей ощущала любопытные взгляды девушек, находящихся в приемной. Стараясь не обращать на них внимание, быстро покинула экономический отдел и направилась в свой кабинет, где ее уже ждала внушительная стопа документов и без умолку болтающий коллега.

В доме отца (куда ей пришлось вернуться, несмотря на явное отсутствие желания видеть этого мужчину) было привычно тихо. И эта тишина уже порядком напрягала Леру. Но хотя бы с верхнего этажа не раздаются крики боли и звуки ударов.

Не заглядывая к себе в комнату, Валерия направилась прямиком в спальню сестры. Весь день она переживала за состояние Лизы, поэтому сейчас главным ее желанием было убедиться, что с сестрой все в порядке.

— Привет, родная. Как ты? — ласково спросила Лера, присаживаясь на кровать рядом с бледной девушкой.

— Токсикоз, — коротко прокомментировала она, содрогаясь от очередного приступа. — Дима приходил сегодня к отцу, но он выгнал его. Я не знаю, как мне сказать, что беременна.

— Подожди пока.

— А чего ждать, Лер? Чуда? — взбунтовалась Лиза, стирая со щек дорожки слез.

— А разве не настоящее чудо ты носишь в себе? — с улыбкой спросила Валерия, прикладывая ладонь к его плоскому животу сестры.

Вместо ответа в комнате раздался тихий всхлип радости и грусти. Лера понимала, что Лиза просто боится за будущее своего малыша, но пока не могла рассказать сестре о сделке с отцом. Вдруг ничего не выйдет, а она зародит в сердце сестры ложную надежду? Лера не могла поступить так жестоко.

Поцеловав сестру и пожелав ей сладких снов, Лера вернулась в свою комнату и позвонила матери. Женщина ответила после первого гудка.

— Доченька моя, я только о тебе вспоминала. Как ты, милая? — без приветствия начала мама.

— Давай перейдем на английский.

Лера не хотела, чтобы кто-то стал невольным слушателем ее разговора с матерью. А так как никто в этом доме владел иностранным языком, Валерия решила перейти на английский. И это, несомненно, насторожило женщину, но виду она не подала. Голос дочери и без того был грустным.

Устав скрывать от матери свои переживания, она рассказала обо всем, что произошло с ней с момента прилета в Россию. Почти. Она не затронула лишь тему сделки с отцом и беременность сестры. Это не ее тайна, она не могла так вольготно распоряжаться ею. Большую часть разговора заняли сомнения Леры и мудрые советы матери, которая до боли хотела обнять своего ребенка, успокоить мечущуюся душу. Но все, что она могла сделать в этот момент — дать Лере материнский совет, который поможет ей обрести спокойствие и сделать правильный выбор.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Как мне быть, мама?

— Ты должна понять для себя, сможешь ли после того, что испытала с Игнатом, вернуться к прежним отношениям с Никитой. Хватит ли тебе этих эмоций, или же сердце потребует больше. Если нет, то разруби этот узел прямо сейчас. Не держи парня подле себя, дай вам обоим вздохнуть полной грудью. Возможно, вы оба упускаете что-то важное в своей жизни, гонясь за стабильностью и постоянством. Не всегда это приносит счастье, доченька.

Еще долго Лера не могла уснуть, прокручивая в голове каждое слово матери. И только под утро, на «свежую» голову, она приняла важное решение, которое кардинально изменило ее жизнь.

15 глава

Едва дождавшись шести утра, Лера мысленно собралась с силами и набрала номер Никиты. Раз уж она все для себя решила, нужно не мешкать и идти до конца.

Так будет лучше для всех, — убеждала себя девушка, слушая тихие гудки в динамике, бьющие прямо по оголенным нервам.

Вот только серьезному разговору не суждено было состояться. Ник не ответил ни на первый, ни на второй, ни даже на третий вызов. Из-за такой мелкой неудачи Лера не собиралась отступать, но и упорно настаивать на разговоре… Она может и подождать, пока парень перестанет дуться и соизволит, наконец, повести себя по-взрослому.

Поговорив с сестрой о всяких глупостях, Валерия спустилась на кухню, чтобы перекусить легким завтраком. За столом в гордом одиночестве сидел отец, который при виде дочери отложил вилку и, сложив руки на груди, уставился на девушку надменным взглядом.

— Как спалось? — ровным тоном спросил он, возвращаясь к трапезе.

— Как никогда прекрасно, — пробубнила девушка и, достав из холодильника купленный два дня назад йогурт, развернулась в сторону выхода из кухни.

— Неужели не уделишь мне время?

Лера остановилась посреди помещения и резко обернулась в сторону отца, едва не испепеляя его взглядом, полным ненависти. Перед глазами ее до сих пор стояла картина избиения отцом своей дочери. Этот мужчина был настолько ей неприятен, что даже малейший взгляд на него вызывал у Леры отвращение. И она ни на секунду не попыталась скрыть от него своих истинных чувств.

— Что тебе нужно?

— А ты стала строптивой, как и твоя мать, — ухмыльнулся мужчина и открыл рот, чтобы продолжить насмехаться над девушкой, но она не позволила ему сделать это.

— Откуда тебе знать, какой я была и какой стала? Да тебе это и не нужно. Счастье родной дочери, которую ты воспитывал с рождения, тебя совсем не волнует. Чего уже говорить обо мне?

— Тебе стоит дважды подумать, прежде чем открывать свой рот, — прошипел мужчина, поднимаясь со стула и угрожающе надвигаясь на дочь.

Но девушка была не из пугливых, чтобы вот так легко отступать. Иначе не зваться ей дочерью своей матери. Подобравшись, Лера приняла воинственную позу и смело посмотрела в глаза эпицентру ярости и раздражения.

— Тебя от себя самого еще не тошнит? — презрительно скривившись, задала риторический вопрос Лера. — Одну дочь разлучаешь с любимым, попутно избивая. Другую заставил заключить грязную сделку, выполнение условий которой ей грозит проблемами с законом. Браво! — Для больше эффекта девушка громко хлопнула в ладоши. — Даже родным дочерям ты причинил зло. Разве можно тебя назвать мужчиной. Продолжай сидеть на своих деньгах и кичиться собственной властью. Придет время, и рядом с тобой не останется ни одного человека, который искренне любит тебя. Но с твоими деньгами ты всегда сможешь найти себе хорошенькую любовницу. Только сильно не растрачивай свое богатство, иначе даже ей ты будешь не нужен.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Решив, что на этой ноте разговор может быть окончен, Лера быстро вышла из кухни. И только в своей комнате она заметила, насколько сильно все это время сжимала дрожащими пальцами бутылочку с йогуртом. Судорожно выдохнув, девушка присела на кровать и удрученно опустила плечи. Только она немного абстрагировалась от мысли, что ей придется совершить нечто гадкое и противозаконное, как осознание нахлынуло вновь, сметая за собой малейшие зачатки хорошего настроения.