Несладкая жизнь - Маша Царева

Казалось, что тривиальные женские недоразумения вроде облупившегося лака, спущенных петель на чулках или потекшей туши не могли иметь к ней отношения. Она была до оскомины идеальной – вслед таким другие женщины раздраженно кривят губы.

Ей было всего семнадцать лет, но Настя, впервые с ней повстречавшись, даже отпрянула от такого великолепия. Оксана умела держаться так, что перед ней хотелось присесть в реверансе.

Новая штатная единица в виде личного повара настолько возбудила воображение Оксаны, что впервые за последние полгода она спустилась в цокольный этаж, где находились все технические помещения, а теперь еще и комната Насти.

Взлелеянный ею образ леди никак не повлиял на элегантность ее манер: к Насте она вломилась без стука. Видимо, повар был в ее понимании таким же безоговорочно личным атрибутом, как и сам дом.

Когда она появилась на пороге – роскошная, с надменно вздернутыми бровями и глянцевыми губками, в пастельно-розовом костюме, Настя сидела на кровати, поджав ноги в шерстяных носках, и листала прошлогодний Vogue.

– Хм, мило, – проговорила Оксана вместо приветствия. – Значит, ты еще и модой интересуешься? Иначе вряд ли сперла бы из гостиной журнал.

Настя покраснела так густо, как будто бы ее с головой макнули в свекольный суп. Модой она интересовалась только в ключе углического вещевого рынка: не дадут ли скидку на турецкие джинсы с кружевами и не завезли ли случаем цветастых платьев, как у Анастасии Заворотнюк в роли няни Вики. «Vogue» она прихватила машинально: хотелось хоть чем-нибудь занять сознание, она не думала, что кто-нибудь заметит пропажу потрепанного журнала, да и не собиралась брать его насовсем. Но и возражать этой наглой девице она не решилась. Оксана выглядела так, словно сама только что сошла с обложки журнала, который так неосмотрительно присвоила Настя.

– Ты разговаривать-то умеешь?

– Да, – выдавила она. – Я ваш новый повар. Составьте список ваших любимых блюд, я постараюсь освоить их как можно скорее.

– Вообще-то я на диете, – усмехнулась Оксана. – Привыкай, в этом городе мало кто ест. Только те, кто совсем уже спятил… Ладно, не смотри так на меня. Лучше сделай блинчиков. А то в холодильнике икра пропадает.

Потом Настя освоится, привыкнет к странному характеру молодой хозяйки, ее наглости и патологической лени. Жизнь Оксаны напоминала тягучий мармелад, который Настя иногда готовила ей к завтраку. Просыпалась она не раньше полудня – к этому времени домработница Анюта наполняла для нее ванну. Оксана где-то прочитала, что с энергетической точки зрения ванна (особенно та, в которой растворили пару килограммов сухого молока и пол-литровую банку липового меда) гораздо полезнее, чем примитивный душ. Немного вдохновенного самолюбования – у нее был туалетный столик с трехстворчатым зеркалом, сплошь уставленный косметическими прибамбасами, объективно ей не нужными. Потом, облаченная в шелковый халат, она спускалась к завтраку. Два часа болтала по телефону с подругами, потом, неторопливо собравшись, уезжала в институт.

К Насте она с самого начала относилась как к пустому месту. Предмету мебели – не эксклюзивному, любовно выбранному, а обычному икеевскому ширпотребу, оказавшемуся на виду по воле случая. Сначала Настю это обижало, потом она привыкла, расслабилась.

В конце концов, у нее были свои цели.

И приручение избалованной семнадцатилетки в них явно не входило.

Месть, словно пойманный голубь, упрямо билась внутри Насти, сосредоточенно кашеварившей, и просилась на волю.

Она знала, как его зовут, знала, где его искать, даже приблизительно знала, что ему сказать. Правда, на вопрос, в чем именно будет заключаться вожделенный акт мщения, она ответить не могла, собиралась действовать по обстоятельствам.

Однако в первый же выходной день, который выпал на четверг, Настя убедилась, что все еще сложнее, чем она могла вообразить.

Нарядившись в то же зеленое платье, единственный праздничный наряд, которым она обладала, она отправилась в клуб «La-La».

Коттеджный поселок, в котором проживали Ольга Константиновна и Оксана, находился почти в тридцати километрах от Москвы. Насте пришлось сорок минут ждать на пыльной обочине маршрутку. Как назло, день выдался дождливый, и водяная грязь, щедро распрыскиваемая колесами мчащихся мимо машин, вскоре покрыла ее сапоги и подол юбки сероватой пеленой. «Ничего страшного, – оптимистично решила она. – Когда я доберусь до места, уже стемнеет. В темноте никто не увидит грязь».

В маршрутке к ней привязался пьяный – и кто только пускает таких в общественный транспорт? Сначала он долго таращился на ее ноги, потом его мутноватый взгляд с трудом сфокусировался в том месте, где ложбинка между ее приподнятых wander-bra грудей уходила в зеленые кружева платья. Настя все это видела боковым зрением, но решила делать вид, что ничего не происходит, чтобы не провоцировать его на сближение. Может быть, до Москвы протянет. А там – сутолока, метро, милиция, уж она как-нибудь отвяжется.

Ошиблась, наивная.

Выдержав не более четверти часа, он придвинулся плотнее и прижался засаленным джинсовым бедром к ее ноге.

– Ты это… – выдавил он. – Поехали ко мне в гости. У меня хорошо и водка есть.

– Я это… Не пью, – в тон ему ответила Настя.

А он почему-то оскорбился:

– Умничать тут будешь? Да ты вообще знаешь, кто я такой? Знаешь, какие неприятности я могу тебе устроить, лимитчица?! Понаехали тут. Сидит, понимаешь, глазки в пол. Невинную из себя строит. Как будто бы никто не понимает, зачем ты сюда приперлась и каким местом собираешься зарабатывать… Я ж по-хорошему хотел, в гости ее позвал, доверился. Я и заплатить мог бы, деньги у меня есть. Ну а то, что выпил, с кем не бывает? Я ж после рабочего дня, честно в автосервисе отбарабанил… Или я рылом для тебя не вышел? Или тебе простой рабочий парень не подходит? Небось менеджера-хуенеджера ищешь, да? Да кому ты тут нужна?!

Настя старалась не слушать, отключить сознание, сконцентрироваться на пробегающих за окном серых от пыли деревьях, но ничего не получалось. Самое любопытное – люди, находившиеся в маршрутке, даже не попытались ее защитить. Хотя среди них были и мужчины. Она поймала на себе взгляд одного из них и вдруг с ужасом поняла, что если он кому-то и сочувствует, то отвергнутому алкашу, а не ей, Насте. И вполне возможно, что в глубине души он с алкашом согласен – и правда, зачем приперлась, провинциалка, лимитчица, сидит тут в неуместно нарядном платье и пыльных сапогах, сверкает не по-московски белыми зубами и не по погоде голыми коленками, ищет на свою пятую точку приключений, и ведь найдет, найдет ведь…