Вызов - Андрей Валентинов

Не став продолжать, он нажал, как учил Петр Андреевич, четыре раза на белую, туго поддающуюся кнопку звонка. Никакого звука Николай не услышал, но дверь щелкнула и бесшумно растворилась.

– Что это? – ахнула Ольга. В дверном проеме плавал белесый, похожий на подсвеченное молоко туман. Келюс вдруг почувствовал, как от девушки заструилась энергия, ее тело словно окутало легкое сияние, а в кончиках пальцев начали покалывать невидимые иголки. Скантр заработал.

– Сам не знаю, – честно признался Лунин, прислушиваясь к тишине подъезда, – но через это можно пройти. Ольга, закрывайте глаза и – вперед, только не снимайте с шеи эту штуку…

Внизу хлопнула входная дверь. Кто-то вошел в подъезд и остановился, прислушиваясь.

– Да скорее же, – шепотом поторопил девушку Келюс, доставая браунинг.

– Николай, мы сможем пройти вдвоем? – вдруг спросила Ольга. – Это ведь пропуск, да? Мне Мик говорил что-то…

– Это пропуск, – устало кивнул Лунин, – он создает поле… Да идите же, Ольга!..

– Мы пойдем вдвоем. Вы встанете рядом… Келюс вспомнил то, что видел в подземелье, ему стало не по себе. Но Ольга, похоже, приняла решение. Сняв с шеи ладанку со скантром, она взяла ее в левую руку и посмотрела на Келюса. Тот помедлил еще секунду, но тут внизу раздался топот и, как показалось Николаю, собачье рычание. Он вздохнул, сунул браунинг в карман куртки и взял «дипломат». Ольга обхватила его за плечи, стараясь держать внезапно потяжелевший значок прямо между ними. Келюс почувствовал, как теплое пульсирующее поле охватило его.

– Три, два, один! – не столько для Ольги, сколько для самого себя скомандовал он. – Пошли!

Их окружил дрожащий сумрак, в глазах поплыли красные круги, а раненая рука Николая внезапно заныла. Что-то ударило по левому плечу, он успел подумать, что защитного поля может не хватить, но тут завеса исчезла. За спиной раздался хлопок, дверь в таинственную квартиру сама собой захлопнулась.

Келюс открыл глаза и понял, что никакой квартиры тут нет. Они стояли на такой же лестничной площадке, как и та, которую только что покинули. Вокруг пусто, воздух был затхл, и пахло пылью.

– Все в порядке? – спросил Лунин, видя, что Ольга продолжает стоять с закрытыми глазами.

– Да. – Девушка открыла глаза, осторожно снимая руку с плеча Келюса. Меня что-то ударило… Но это пустяки…

Она медленно надела ладанку со скантром и осторожно погладила правое плечо. Николай заметил, что куртка на этом месте обуглилась. Он посмотрел на свое левое плечо: с его курткой произошло то же самое.

– В общем, прорвались, – резюмировал он. – Ну вот, Ольга, это место называется «Карман». Когда-то здесь прятались большевики…

– От кого? – удивилась Ольга. – Ведь это все построено при большевиках!

– От других большевиков, – не особо понятно пояснил Николай. – Ну а что тут теперь, я и сам не знаю… Пойдемте поглядим?

Они стали неторопливо спускаться. Вскоре Келюс понял, что находится в таком же точно подъезде, как и тот, который они только что покинули. Только побелка выглядела еще более старой, да и двери были деревянные, без привычной кожаной обивки. Впрочем, Лунин быстро понял, что за этими дверьми уже никто не живет.

Некоторые из них оказались опечатаны, причем печати были как на длинных полосках бумаги, уже успевших пожелтеть, так и сургучные – на темных длинных шнурах. Две или три двери оказались забитыми крест-накрест.

– Пусто, – констатировал Николай. – Может, и вправду в Америку подались?

Внезапно откуда-то снизу послышался стук. Стук был не сильный, на несколько секунд он прекратился, затем возобновился снова. Келюс, достав браунинг, снял его с предохранителя.

– Не надо, – тихо сказала Ольга, положив ладонь на руку Николая. – Мы здесь гости…

Лунин подумал и убрал пистолет. Они спустились ниже, туда, где должен быть первый этаж. Двери, ведущей на улицу, не было, вместо нее находилось странное сооружение, похожее на тамбур. Вход был закрыт наглухо, рядом стояли стул и тумбочка, над которыми висела эмалированная табличка: «Предъяви пропуск». Надпись показалась Келюсу особенно нелепой. Стук шел откуда-то сбоку. Лунин осмотрелся и понял: он доносится справа, где лестничная площадка образовывала небольшой тупик. Николай поднес палец к губам, Ольга кивнула, и они, стараясь ступать как можно бесшумнее, заглянули за угол.

Тупик кончался дверью. Оттуда лился неяркий электрический свет, тихо играла музыка и слышался стук. Келюс, знаком велев Ольге подождать, осторожно подошел поближе.

Дверь была полуоткрыта. Николай заглянул туда и сразу же понял, откуда эти странные звуки. За дверью находилась сапожная мастерская.

Большая комната была заставлена старинными столами, стеллажами и стульями, на которых в беспорядке лежала самая разнообразная обувь. Больше всего Николая поразили сапоги – большие, высокие, какие в его время уже никто не носил. В углу стоял старый радиоприемник с большой темной тарелкой-динамиком, откуда и доносилась музыка. В другом углу шипел примус, на нем были закопченный медный чайник и высокая консервная банка с рваными краями. На белых, грубовато побеленных стенах висели заботливо убранные в рамочки вырезки из иллюстрированного журнала, судя по формату «Огонька». Всмотревшись, Лунин узнал «Утро в сосновом лесу» Шишкина и «Ворошилов на прогулке» Александра Герасимова. Вырезки были старые, краски успели выцвесть, а бумага – покоробиться от времени.

Посреди мастерской на высоком темном стуле со странной спинкой, напоминающей силуэт готического собора, сидел пожилой человек в фартуке темно-синего цвета, под которым Николай заметил застиранную гимнастерку. Очки человек в фартуке сдвинул на лоб, внимательно разглядывая грандиозных размеров подметку, поднося ее при этом чуть ли не к самому носу.

– Не годится, – пробормотал он сердито, подметка полетела куда-то в угол.

– Хотел бы я знать, куда это большевики подевали хорошую кожу!

– Добрый день, – осторожно проговорил Николай. Все это было непонятно, но странный сапожник оказался единственным, к кому он мог обратиться за объяснениями.

Сапожник не спеша нацепил очки на нос, внимательно поглядел на Келюса и покачал головой: – А, товарищ Лунин, если не ошибаюсь? Тот самый товарищ Лунин, который так не любит Советскую власть?

Он говорил не спеша, тщательно произносил каждое слово, слегка дирижируя при этом правой рукой, словно задавая темп.

– Наверное, тот самый, – рассудил Келюс, – а что, я тут очень знаменит?

– Не преувеличивайте значение собственной личности, товарищ Лунин. Сапожник снял очки и спрятал их в старый кожаный футляр. – Все равно творцом истории будут не товарищи Лунины, а наш великий советский народ. А поэтому, товарищ Лунин, зови барышню и заходи, гостями будете…

Келюс, автоматически отметив, что странный сапожник сказал не «девушка», а «барышня», подумал о том, что стены в этом доме близки к полной прозрачности. Он кивнул Ольге, и они вместе переступили порог мастерской, где пахло кожей, табаком и еще чем-то странным, но по-своему уютным.

– Добрый день, сударь, – вежливо произнесла Ольга, усаживаясь на стоявшую у входа старую табуретку.

– Здравствуйте, барышня, – кивнул сапожник и усмехнулся. ~ Я вижу, вы попали в не очень надежную компанию. Товарищ Лунин – человек неустойчивый в политическом, отношении… то белым помогает… то красным помогает. По-моему, он просто двурушник.

Высказав это тяжкое обвинение, сапожник взял молоток и ударил по подошве гигантского сапога, торчащего на распорке. Затем, критически поглядев на сапог, он отложил в сторону молоток и покачал головой: ~ Форменный двурушник… Чаю выпьете?

– Будем, – согласился Николай. Болтовня странного сапожника ничуть не задела. Он лишь подумал, что куча обуви на столе и стеллажах как-то не соотносится с абсолютно пустым подъездом. Впрочем, большая часть заказов (если, конечно, это были заказы) уже успела покрыться толстым слоем пыли. Между тем сапожник, сняв чайник с примуса, принялся колдовать с заваркой.

– Индийский, – проговорил он удовлетворенно, заливая кипяток в маленький заварной чайничек. – Настоящий «Роял»! А наши знатные чаеводы все еще выращивают не чай, а банные веники. Ордена им давай, премии давай… А все равно – веники…

Заварив чай, он извлек из небольшого сундучка мешочек, в котором оказался колотый сахар. Сахар был высыпан в треснутую тарелку с широким синим ободком.

Чай пили из жестяных кружек. Правда, для Ольги хозяин мастерской нашел большую красивую чашку с изображением распустившего хвост павлина.

– Значит, бегаешь, Лунин? – поинтересовался сапожник. – Политическое убежище просишь? А зачем бегаешь?

Келюс пожал плечами. Ответить было нелегко.

– Дядя твой приходил. – Николай понял, что его собеседник имеет в виду Петра Андреевича. – Говорит, есть такой двурушник, мой внучатый племянник. ЧК его ищет… Все его ищут… А почему ищут?