Чёрная река - Токацин

Корабль ещё раз качнулся в воздухе — и, будто решившись на отчанный шаг, рухнул в травы. Сухие стебли затрещали, пропуская его к земле, в воздухе свистнули канаты, и хиндикса, пролетев ещё немного, замерла в трёх локтях от земли, раскачиваясь на двух тросах. Гевелс и Каннур бросили ещё два шипа — корабль перестал раскачиваться. Сьютар облегчённо вздохнул. Каэн и Нуук бросились к бортам, по склонённым веткам перебрались на сухие «деревья», и несколько мгновений спустя хиндикса была привязана прочно. Кесса и Кирин взялись с одного края за спускаемый шар — он сопротивлялся, вырываясь из рук, словно живое существо… словно летучая медуза — канзиса, которыми кишит небо над южными странами.

— Отсюда и начнём, — сказал Сьютар, убедившись, что шар спущен, и все его слушают. — Делимся по двое — один рубит, один клонит. Девицы режут и подбирают листья. Ауна, Нуук, вы накрываете корабль — погода переменчива. Вечером растопим печь. Жуя траву, знайте меру — тут полно Золотой Чаши.

— Как он её отличает? — шёпотом удивилась Ота, разглядывая землю. Вся почва, ещё недавно безжизненно-чёрная, топорщилась ростками, и все они были похожи, как две капли воды.

— А спать будем на весу? — спросил Каэн, глядя на тросы. — Положить бы корабль, упадёт — плавники переломает.

— Ты ума лишился? — нахмурился Каннур. — Видишь, как зелень лезет из земли? Ты и не почуешь, как она пронижет тебя насквозь. На три локтя в ночь она не поднимется, а положим корабль — прирастём.

Словно подтверждая его слова, маленький стебель у борта зашевелил парой сложенных листьев и приподнялся на пол-ладони. Чешуя, прикрывавшая листья, свалилась, и они, помедлив, развернулись. Рядом с ним второй росток показался из земли и чуть привстал над ней, набираясь сил, чтобы распрямиться.

— Хватит глазеть. Вперёд! — Сьютар шагнул на покосившийся стебель Руулы и спрыгнул с него на землю. За ним спешила Кега — они уже присмотрели, откуда начинать вырубку. Жители выбирались из корабля и расходились по травяным дебрям. Кесса отступила на шаг от хиндиксы, посмотрела вверх — сухие стебли тесно обступали её, заслоняя небо.

— Ой! — Кирин убрала ногу с земли — наружу пробивался ещё один росток.

— Эмма говорила, что всё это выдумки, — тихо сказала Кесса, потрогав растение. — То, что они прорастают сквозь тела и корабли. Они мягкие — они огибают препятствия. Эмма много раз ночевала в степи весной — она ведь ходит сюда за кореньями…

— Тихо! — Кирин опасливо огляделась — вроде никого из старших поблизости не было. — Только при дедушке это не повторяй.

С громким треском наклонилась высоченная соломина — сухая Руула, не выдержав ударов топора, пошатнулась и упала, сбивая с Золотых Чаш листья и веточки. Кесса подобрала ту, что упала рядом с ней.

— Пойдём, а то дед рассердится.

Ночь выдалась тихой — даже ветер ненадолго унялся. Только сопение спящих разносилось над кораблём. В сухих травах перекликались ночные птицы. Кессе чудилось сквозь сон, как потрескивает земля, выпуская на волю ростки. Она высунулась из-под полога и посмотрела вниз — молодые листья поблескивали в темноте.

— Вот это — Высокая Трава, — прошептала Кесса, доставая из-под куртки Зеркало Призраков и поворачивая его «лицом» к степи. — Сейчас тут равнина. Но Эмма, копая землю, находила ракушки. Такие же, как в нашем обрыве. Тут было русло Великой Реки. Она тогда была ещё шире. Смотри, это восточные степи.

Зеркало осталось чёрным — ничего не отражало и ничего не показывало. Кесса, помедлив, спрятала его под одеждой и вернулась в спальный кокон. «Ничего,» — тихо вздохнула она. «Ничего, оно вспомнит. Надо показывать ему разные вещи. Оно вспомнит.»

Травяные дебри преграждали путь ветру; на земле Кесса его не замечала, только слышала, как шелестят наверху тонкие сухие листья. Теперь она взлетела высоко над ними, и вихри кидали её из стороны в сторону. Хрупкая халга, собранная из соломы, верёвок и огромной пушинки, едва держала направление. Хвала богам, ветер был не встречный — дуло с юга, а Кесса летела на восток, к Стрякавной Пади — к одному из её «притоков», узкому и глубокому оврагу. Лес пожухшей травы обступал Падь со всех сторон, высоченные кусты Кенрилла цеплялись за её края, на каждом из них уместился если бы не город, то хотя бы большой дом. Мёртвые стебли Стрякавы ощетинились шипами длиной с ладонь, яд за зиму выветрился, но налететь на них Кесса совсем не хотела — ни зимой, ни летом.

Ветер сдувал все пушинки на одну сторону, и халга постоянно валилась набок, еле-еле поднимаясь над травяным лесом. Среди поваленных друг на друга стеблей уже блестела вода — узкий бурлящий ручей сбегал по камням на дно пади. Кесса дёрнула за верёвки, прижимая пушинки к остову, и халга пошла вниз, уворачиваясь от колких веток.

Чья-то тень колыхнулась у воды, Кесса растерянно мигнула, ожидая увидеть замешкавшегося зверя, но существо встало на две ноги и выпрямилось, глядя на небо. Это была Эмма Фирлисова — в плаще мехом наружу, с вороньими перьями в светлых волосах. Её щёки были вымазаны сажей.

Халга, трепещущая на ветру, даже на дне оврага ещё дергалась и порывалась взлететь — Кесса пробежала десять шагов, прежде чем она замерла. Схватив в охапку пушинку и обмотав её ремнями, чтобы уж точно не улетела, Кесса подобрала отвязавшийся мех для воды и подошла к Эмме. Та не спешила уходить, хоть по её глазам видно было, что девица из Скенесов тут не ко времени.

— Стены прочны, и надёжен дом! — кивнула Кесса. — Эмма! Ты… тебя сюда на корабле привезли?

— Этот день — белый, — пробурчала Эмма. — Я хожу по земле, дочь Гевелса.

— А почему ты в саже? — спросила Кесса, пытаясь разглядеть, что Эмма держит в руках, спрятанных под плащом.

— Я иду от олданцев, — нахмурилась Эмма. — Была работа. На той стороне пади олда жгут погребальные костры. Скажи своим, чтобы туда не ходили.

Кесса изумлённо мигнула.

— Ты колдовала для олда? Как ты узнала, что они пришли? И… что за беда у них?

— Большой беды нет, но у людей горе, и тебе там бегать незачем, — насупилась Эмма. — Слышишь?

Кесса замерла — и за шелестом трав услышала басовитый рёв, а за ним — громкий треск, будто камень упал на камень и разлетелся на части.

— Двухвостки бесятся — гон у них, — пояснила Эмма, вглядываясь в заросли. — Это за падью, в дальней низине. Сюда они не побегут — Стрякава помешает. Но ты к ним не лезь. Им даже ночью не спится. Один дурной ящер метнулся и раздавил шатёр, четверым олданцам поломал кости. Одного, задавленного насмерть, сожгут на закате. Скажи Сьютару, если хочешь… А, лучше не говори.