Принцесса фуксий - Лиз Филдинг

Она повторяла эти слова, прижимая свою мокрую от слез щеку к его щеке, до тех пор, пока не приехала «скорая», потом отвечала на вопросы врача, беспомощно наблюдая, как медики ставят ему капельницу.

— Флер!

Она подскочила на месте, услышав за спиной голос Мэтта.

— Уходи, ты только расстроишь его еще больше.

— Извини, просто я увидел «скорую» и решил…

Он подумал, что что-то случилось с Томом! Флер протянула руку и погладила его плечо.

— Сердце?

— Удар, наверное. — Она резко отдернула руку. — Доволен? Ох, да закрой же ты дверь, ты погубишь все наши труды!

Флер имела в виду, что ему следует закрыть дверь, выйдя отсюда, однако Мэтью остался, и ей, несмотря ни на что, это было приятно. И когда он подошел к ней и взял ее за руку, она не стала его отталкивать. Так они и простояли все время, пока врачи хлопотали над отцом. Наконец один из них сказал ей:

— Теперь его можно везти в больницу. Вы едете с нами, мисс?

— Да, я поеду на «скорой».

— Я поеду за вами на своей машине, — проговорил Мэтт. — Тебя потом надо будет отвезти домой.

— Я шесть лет справлялась сама, без твоей помощи, обойдусь и на этот раз.

Она оттолкнула его и вышла следом за носилками с отцом, не оглядываясь.

Однажды он послушался ее, когда она просила его не вмешиваться, и то была его ошибка, повторять которую он больше не намерен. Он аккуратно закрыл за собой дверь теплицы и отправился в дом. Черный ход не был заперт, и Мэтт прошел на кухню, чтобы убедиться, что ничего не оставлено на зажженной плите или в духовке, что в гостиной не затоплен камин. Удостоверившись, что и в доме все в порядке, он почесал за ухом собаку, запер садовую дверь и в обход всего дома направился к своей машине. У главного входа он увидел какого-то человека с папкой в руках, который, видимо, только что позвонил в дверь и дожидался, пока ему откроют.

— Мистер Гилберт? — Поскольку Мэтт не ответил ему ни да, ни нет, он продолжил: — Я Дерек Мартин из компании «Мартин и Лорд». Я пришел оценить имущество по просьбе банка.

— Сейчас?

— Мисс Гилберт ожидает меня к девяти тридцати. Я, наверное, пришел немного раньше.

— У вас есть какое-нибудь удостоверение личности? Письмо с инструкциями от банка?

Тщательно проверив документы, Мэтт сказал:

— Мисс Гилберт пришлось срочно уехать. Вы должны будете осмотреть дом внутри или только все хозяйство снаружи?

— Я должен просто осмотреть дом, расположение комнат. Потом и участок тоже. Мы составим самый общий план владений — кто бы ни купил его, новый хозяин наверняка все снесет, чтобы построить что-нибудь другое.

Мэтт попытался позвонить Флер, чтобы узнать, что ему делать, но она, должно быть, уже была в больнице и оставила доступной на телефоне только свою голосовую почту. Если он не пустит оценщика на участок, это никак не улучшит отношения Флер с банком… Немного поколебавшись, Мэтт оставил ей сообщение и повел агента в дом.

Да, его мама была права. Дом Гилбертов мог бы стать уютным семейным гнездом. Большая кухня, гостиная с широкими французскими окнами, выходящими в сад, величественная столовая, где предки Флер давали свои знаменитые обеды, — даже отчетливые следы бедности и запустения не могли испортить очарования старинного дома.

— Ого, вот это действительно впечатляет, — проговорил агент.

На двери детской красовалось семейное древо Гилбертов, восходившее к началу девятнадцатого века. Мэтт подошел ближе. Последним добавлением на древе было имя его сына — работа Флер, он безошибочно узнал ее почерк. Разумеется, отцовская линия у Тома отсутствовала. Там не стояло его, Мэтью Хановера, имя.

— Так вы закончили с домом? — спросил он у оценщика.

— Да, план участка я взял из старых чертежей, но мне нужно осмотреть постройки. Тут, кажется, есть старинный амбар?

— Он находится за краем поля, возле самого забора.

Ему не терпелось поскорее отправиться в больницу, оказаться рядом с Флер. Правда, сейчас ей было не до него, но через час-полтора она, возможно, будет рада его поддержке…

— Ну как он?

— Более-менее в порядке, — ответил доктор. — К счастью, мы успели быстро ввести в кровь препараты, рассасывающие тромбы, так что со временем, после интенсивной физиотерапии, ваш отец поправится, мисс Гилберт.

— Как долго ему придется оставаться в больнице?

— Давайте сначала посмотрим, как у нас пойдут дела, договорились? А сейчас хотите увидеть его или сначала съездите домой, чтобы привезти ему все необходимое?

— Я должна увидеть его.

Да, она кое-что должна сказать отцу. Кое-что пообещать.

— Папа? — Флер робко распахнула дверь палаты интенсивной терапии. Отец лежал на каталке под капельницей; глаза его были закрыты, но дыхание казалось ровным. Приборы наблюдения ритмично гудели, и молодая женщина почувствовала себя обнадеженной.

Она пододвинула стул и уселась поближе к отцу, потом взяла его за руку. Легкое пожатие его пальцев подсказало Флер, что он осознает ее присутствие.

— Мэтт Хановер… — начала она. — Мэтт отец Тома, папа.

Его губы зашевелились, и хотя ни единому слову не удалось сорваться с языка, Флер поняла, о чем он спрашивал.

— Любила ли я его? — Неужели это так важно? — Да, любила, папа.

Какие слова ей найти, чтобы объяснить отцу, как она любила Мэтта? Сказать, что ни один парень не существовал для нее с тех пор, как она впервые увидела Мэтта сквозь дыру в заборе? Как она долго обожала его на расстоянии, мечтая о невозможном?

Она посмотрела на отца. Глаза его по-прежнему были закрыты, и она продолжила говорить, даже не зная, в состоянии ли он слышать ее. Рассказала, что своими прекрасными оценками на выпускных экзаменах в школе тоже была обязана Мэтту, потому что он как раз приехал на каникулы из университета, и она все время сидела в своей комнате за письменным столом, откуда могла наблюдать за его перемещениями по родительскому дому. Рассказала и о том, как на дне рождения одной из одноклассниц наконец познакомилась с ним, и тут отец снова сжал ее руку. Его губы искривились в улыбке, и Флер перевела:

— Как Ромео и Джульетта? Да, папа, мы считали себя Ромео и Джульеттой. Настолько, что решились на тайный брак.

Стоя в коридоре возле приоткрытой двери в палату, Мэтт медлил, не решаясь войти. Он знал, насколько это важно для Флер — сбросить с себя угнетавший ее столько лет гнет лжи и недомолвок. Раньше он не понимал, как велико терзавшее ее чувство вины, — не понимал, иначе бы постарался переубедить ее. Какой же он кретин! Повел себя, точно обиженный мальчик, выкидывающий игрушку из коляски. Столько лет лелеял собственную обиду, не желая вникать в то, насколько тяжело пришлось Флер. По его щекам покатились слезы, но он сдержал порыв немедленно броситься к ней, попросить прощения. Слишком легко. Прощение нужно заслужить, заслужить делом, а не словом.