Положение лесбиянок, геев, бисексуалов, трансгендеров в Российской Федерации - Игорь Кочетков (Петров)

На станции метро «Белорусская» 25-летний бармен и 22-летний официант одного из московских кафе примерно в то же время были избиты по дороге на работу. С синяками и кровоподтеками до работы их не допустили.

Еще один пострадавший, обратившийся в Российскую сеть ЛГБТ-организаций, свидетельствует: «Побит на Тверской тремя неизвестными. Проходя по улице в сторону Охотного ряда, услышал вопрос: «Уважаемый, ты голубой?» Ответил: «Какая разница?» Далее через несколько метров неожиданно почувствовал сильный удар в спину ногой, затем многочисленные удары руками и ногами по всему телу…» В тот же день (27 мая) он обратился в ОВД «Чертаново Северное» и в травмпункт. Никаких след ственных действий по его заявлению произведено не было. Сотрудники милиции даже не опросили его.

Нередко нападения на гомосексуалов совершаются по «идеологическим» мотивам. По сообщению сайта Lgbtrights.Ru 14 декабря 2008 г. группа скинхедов в Новосибирске напала на пару геев, словесно угрожая им убийством.

«Началось как обычно — попросили сигарет. Потом начали приставать к Денису, откровенно делая акцент на то, что им не нравится, как он одет, его висящие подтяжки. Я пытался их остановить, объяснил, что он дизайнер и приезжий. Естественно то, что он одевается иначе, а не так как обычные люди. Они сказали что они скинхеды, и что убивают геев. Потом продемонстрировали мне свою большую цепь, которой «пи…ят» геев и нерусских»,— говорит один из потерпевших. Ребятам удалось убедить их, что они не геи, «чтобы не быть убитыми прямо там». «Они догнали нас и попытались напасть на Дениса. Я бросился к нему на помощь, и дважды выстрелил из газового баллончика, но промахнулся. Тогда тот, кто был выше меня, достал цепь и со всего размаху стал бить меня по голове и лицу. Я упал на живот и перевернулся, парень с цепью прыгнул мне на грудь и стал меня беспощадно бить кулаками по лицу, я пытался защищаться, но это не помогало. Я кричал и звал на помощь, в то время пока Денис дрался со вторым (он раньше немного занимался единоборствами). Я думал, что этот парень убьет меня»,— сообщает потерпевший. Лишь появление случайного прохожего с собакой вспугнуло нападавших1.

Жертвами нападений становятся, в частности, лица пытающиеся отстаивать свое человеческое достоинство и попранные права в судах, а также активисты общественных организаций ЛГБТ-сообщества.

Андрей К. (г. Москва, 28 лет) подвергся нападению после того, как обратился в суд в связи с незаконным увольнением с работы из-за его сексуальной ориентации.

«13 ноября 2007 г. приблизительно в 23.30 неподалеку от станции метро «Севастопольская» в районе дома № 36 по Азовской улице на меня и Давида Р. (друг Андрея К.) напали двое неизвестных и нанесли побои. Нападавшие были похожи на скинхедов: бритые наголо, в черных кожаных куртках и сапогах со множеством металлических заклепок, на пальцах кольца, напоминающие кастеты. Поводом для акта агрессии послужило то, что неизвестные, проходя мимо, увидели как мы целуемся. Они закричали: «Бей ублюдочных педиков!» — и кинулись на нас, нанося руками и ногами удары по лицу, голове и в паховую область. Мы не смогли оказать активного сопротивления, поскольку первые удары были настолько сильными, что мы почти одновременно упали на землю и лишь старались закрывать лицо руками. Избиение продолжалось около двадцати минут и закончилось только после того, как из окна ближайшего дома закричала женщина: «Сейчас вызову милицию!» После этого нападавшие отобрали у нас сотовые телефоны и убежали в глубину дворов».

1 http:/ lgbtrights.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=401&Itemid=90.

Следующее нападение на Андрея К. было совершено через три дня после того, как Хорошевский районный суд отказал в удовлетворении иска. Пострадавший описывает его так: «16 марта 2008 г. приблизительно в 22.00 меня жестоко избили неизвестные. Несмотря на то что я решил не проживать в своей квартире, а лишь изредка появляться там для того, чтобы знакомиться с содержимым почтового ящика, группа молодых людей из четырех человек подкараулила меня около моего дома в Трехпрудном переулке и, силой затолкнув в белый микроавтобус без окон марки «Газель» с синими милицейскими номерами, начала избивать и применять спецсредства — электрошок и газовые баллончики. Молодые люди были одеты в черно-белые и белые куртки с красной надписью «Наши», в машине лежали повязки с надписью «дружина». «Ты что, пидовка, решил права качать? Да тебе здесь вообще не жить… мы тебя живьем в асфальт закатаем». Я не помню, как долго продолжались истязания, но когда я очнулся, то обнаружил, что меня выбросили из машины на улицу в районе Третьего транспортного кольца (его части, примыкающей к моему району), прохожие попросили проезжавший мимо автомобиль скорой помощи оказать мне медицинскую помощь. Бригада скорой помощи доставила меня в больницу имени С. П. Боткина. После обследования в приемном покое и оказания первой медицинской помощи меня направили в отделение нейрохирургии, но поскольку бытовые условия мне показались невыносимыми, я отказался от госпитализации, мне вызвали такси и я уехал к Давиду Р., который живет в г. Пушкино Московской области».

С непосредственным насилием столкнулись члены Российской ЛГБТ-Сети и организации «Выход» (Санкт-Петербург). 3 мая 2008 г. после проведения акции «День молчания», которая как раз была призвана обратить внимание на проблему насилия на почве ненависти, тремя неизвестными было совершено нападение на председателя Российской ЛГБТ-Сети И. Петрова, исполнительного директора организации «Выход» В. Созаева и И. Фиалковского, исполнявшего в тот момент функции пресс-секретаря ЛГБТ-кинофестиваля «Бок-о-Бок». В результате нападения Петров и Фиалковский получили множественные ушибы и ссадины.

Достаточно распространенными являются случаи сексуального насилия или угрозы сексуального насилия, связанные с сексуальной ориентацией потерпевших.

22 марта 2008 г. в центре Воронежа произошло следующее. По словам пострадавшей Елены, 19 лет, брат и пятеро его друзей распивали спиртные напитки, смотрели фильмы, смеялись и громко разговаривали. Отношения с братом у Елены напряженные в связи с его нетерпимостью к сексуальной ориентации сестры. Елена, «сидела, как мышка» в своей комнате. Через какое-то время стало тихо. Хлопнула дверь. Лена решила, что компания ушла. Никого не увидев, прошла на кухню. На кухне услышала шорох и смешки. Побежала обратно в комнату, но ей преградили путь двое или трое парней, рванулась к выходу, открыла дверь — на площадке стояли брат и еще один парень. Все были очень пьяные и озлобленные. Брат известил в грубой форме, что наконец-то он может поучить свою дуру сестру, кого следует любить. Он кричал, хватал за плечи, бил по лицу, по голове. Лена боялась, что ее изнасилуют, но этого не произошло. Однако она получила сильнейшую психологическую травму. Родителям не сказала, так как они не знают об ориентации (брат видел, как сестра целовалась с девушкой). В милицию тоже не сообщила.

В особо уязвимом положении находятся юноши и девушки старшего школьного возраста, осознавшие свою гомосексуальность. Зачастую они оказываются под двойным прессингом — и со стороны сверстников, и со стороны родителей.

«2004 год. Я учился тогда в школе-интернате. Друзья и одноклассники обзывали, шантажировали, насмехались надо мною, когда узнали мою гомосексуальность. Я был в восьмом классе, мне оставалось доучится один год. Так вот за этот год у меня физически, морально и психически подорвано было здоровье» (Александр, 21 год).

Учащиеся и студенты с нетрадиционной сексуальностью часто становятся объектом преследований со стороны администрации и сотрудников образовательных учреждений. Показательную историю рассказала девушка (20 лет) из Санкт-Петербурга, не пожелавшая назвать свое имя.

«Я училась педагогическом колледже, там же училась моя девушка (курсом младше). Ее мать о дочке все знала, и, когда я совершила свой вынужденный камин-аут, заявилась к директору с тремя заявлениями: якобы я ее девочку совратила, споила и посадила на наркотики (что, конечно, ложь). Нас с Алекс стали ежедневно вызывать в деканат и вести долгие «разъяснительные беседы»: нам говорили, что надо лечиться, работать над собой, на крайний случай — похоронить свои влечения глубоко в себе. Потом присоединились обязательные беседы с психологом, который три раза в неделю пытался нас «исправить», уверял меня что я не настоящая лесбиянка, а он-де видел «настоящих», что я якобы всего лишь следую моде, слушаю «Тату» (к слову, их никогда не слушала), солистки которых на самом деле натуралки. В группе с нами сразу перестали общаться большая часть учеников, на нас стали показывать пальцем, смеяться. Преподаватели (кроме двух) начали придираться и заявлять в лоб, что пока мы не «исправимся» нам зачеты не поставят. Все это очень выматывало, начали сдавать нервы, мы еле справлялись с программой, нас постоянно заносили в списки на отчисление. В итоге мне был предложен выбор: либо меня отчисляют (хотя задолженности я все-таки почти все погасила), либо я иду в районный детский психиатрический диспансер (мне было 17). Я выбрала второе. Равнодушный психиатр мне не дал абсолютно ничего, выписав только фенозепам и еще какую-то дрянь (не запомнила, потому что даже покупать не стала). Я была поставлена на учет с диагнозом «суицидальный синдром» (о самоубийстве я не думала, но на фоне стресса мы с Алекс истязали себя — резали кожу на руках). Мне давали в диспансере справки, которые я регулярно приносила в деканат, на меня перестали там обращать пристальное внимание, но по накопленной задолженности мне пришлось взять академический отпуск, хотя я продолжала навещать в колледже Алекс. На следующий год я восстановилась в ее группу, но учиться было невозможно, и мы чудом выбили себе заочную форму обучения, которой официально не было (спасибо связям моей мамы). Тем временем мне исполнилось 18 лет, и меня перевели во взрослый психиатрический диспансер, где врачи относились нормально, сняли с учета, после чего я туда не ходила. Так мы отучились год, затем у нас началась практика в школе (преподавание русского языка и литературы). После того как я «прошла курс лечения», но не изменила свои предпочтения, мне предложили на выбор: любить мужчин, покинуть колледж по собственному желанию или быть отчисленной. Я вообще человек не из тех, кто сразу сдается, и попыталась там остаться, несмотря ни на что. Жалко было терять три года — я на третьем курсе училась. Однако начались постоянные придирки некоторых преподавателей: я, мол, не соответствую «образу российского учителя», мне надо ходить в юбке (хотя на других моих коллег это не распространялось), краситься и носить длинные волосы, не курить и еще куча мелочей. Методист не пускала нас на практику, а потом сама же не ставила зачет. Мама, видя наши проблемы, опять через свои связи перевела нас в вечернюю школу для работающих молодых, мы туда не ходили — нам поставили все экзамены и выдали аттестаты о среднем специальном образовании».