Каин - Жозе Сарамаго

Чтобы взять город, иисус решил с тридцатью тысячами воинов устроить осажденным ловушку, и стратегический трюк, заключавшийся в том, чтобы сначала разделить силы осажденных, а потом атаковать их с двух сторон, на этот раз должен был увенчаться успехом. И пало в тот день двенадцать тысяч мужчин и женщин, то есть все население города, ибо уйти оттуда не сумел никто, ни один человек. Иисус приказал повесить царя на дереве и до самого вечера не снимать труп. На закате же снять и бросить к городским воротам и набросать над ним большую груду камней, которая уцелела даже до сего дня. Дело, конечно, давнее, но до сих пор встречаются то там, то здесь каменистые эти холмы, которые отлично годятся для того, чтобы подтвердить истинность этой печальной истории, дошедшей до нас из древнейших документов. При виде того, что произошло, и не успев еще позабыть произошедшего раньше, то есть участи содома, гоморры и иерихона, каин принял некое решение, о коем оповестил своего начальника: Я ухожу, не могу больше, столько крови вокруг, столько слез, столько трупов, а ты верни-ка мне моего осла, он мне теперь самому будет нужен. Глупо поступаешь, в ближайшее время начнем брать один город за другим, это не поход будет, а триумфальное шествие, что же касается осла, то, продав его, ты доставил бы мне живейшее удовольствие. И думать об этом забудь, оборвал его каин, я ж тебе говорю — уйти собрался, а на своих двоих много ль пройду. Хочешь, другого тебе устрою за бесплатно. Не хочу я другого, я с этим пришел, с этим и уйду, сказал каин, после чего сунул руку за пазуху, а вытащил — уже с кинжалом: Отдавай осла сей же час, не то убью. И сам умрешь. Все там будем, но ты — раньше, чем я. Ладно, подожди, сейчас приведу. Приведешь, да не осла, а солдат, нашел дурака, нет уж, идем вместе, только помни, прежде чем успеешь произнести хоть слово против меня, будет у тебя клинок под лопаткой. Коновал опасался, как бы ярость, обуявшая каина, не заставила его от слов перейти к делу, да и то сказать — не глупо ли расставаться с жизнью из-за осла, будь он хоть самый что ни на есть замечательный. И они пошли вдвоем, и заседлали животинку, и каин, сумев разжиться кое-какими припасами, предназначенными для продовольствования войска, набил седельные сумы до отказа, а потом сказал своему спутнику: Ну, садись, погарцуй на моем осле напоследок. Коновал удивился, но — делать нечего, сел в седло, запрыгнул за ним и каин, и очень скоро были они оба уже за пределами лагеря. Куда это мы, с беспокойством спросил коновал. Я же сказал тебе — прокатиться, отвечал каин. И так вот ехали они, ехали, а когда скрылись из виду шатры, каин сказал: Слезай. Коновал послушался, но, увидав, что каин намерен тронуться дальше, вскричал: А я, а мне что делать. А ты делай, что хочешь, но на твоем месте я вернулся бы в лагерь. Как, пешком. Не заплутаешь, путь тебе укажут столбы дыма, что до сих пор стоят над городом. Этой победой и завершил каин свое бранное поприще. Он не увидел, как пали города македа, ливна, лакис, еглон, хеврон и девир, все население коих было вырезано, не присутствовал и при том, что, если верить легенде, передаваемой из поколения в поколение, было величайшим чудом всех времен, когда господь остановил солнце, чтобы иисус навин смог еще при свете дня выиграть битву с пятью аморрейскими царями. Если не считать неизбежные и ставшие уже привычными потери убитыми и ранеными, если не принимать в рассуждение совсем уже вошедшие в обиход разрушения и более чем обыденные пожары, то история эта и в самом деле звучит замечательно и отлично демонстрирует могущество бога, для коего, по всей видимости, невозможного нет. Да только все это ложь от начала до конца. Истина же в том, что иисус, видя, что солнце склоняется к закату и что наползающая ночная тень укроет остатки аморрейского воинства, воздел руки к небу, но в тот самый миг, как он открыл было рот, чтобы произнести заготовленную для потомства фразу, кто-то шепнул ему на ухо: Молчи, ни слова, ни звука, соединись со мной без посторонних глаз в шатре, где хранится ковчег завета, нам надо побеседовать. Иисус послушно передал командование старшему после себя в чине, поспешно направился, куда было сказано. Там присел на скамью и сказал: Вот я, господи, пришел узнать твою волю. Насколько я понимаю, идея, зародившаяся у тебя в голове, сказал господь, состояла в том, чтобы остановить солнце, так. Так, господи, чтобы ни один аморрей не ушел. Я не могу исполнить твою просьбу. Это прозвучало столь неожиданно, что у навина сам собой открылся от изумления рот: Не можешь остановить солнце, переспросил он, и голос его, произносивший такую ужасающую ересь, дрожал. Я не могу остановить солнце, потому что оно и так стоит неподвижно с тех пор и на том месте, как и где я его оставил. Ты — господь мой, ты не можешь ошибаться, но глаза мои видят совсем иное, вот оно, солнце, оно рождается вон там, целый день движется по небу, исчезает в противоположной стороне, а на следующее утро возвращается. Двигаться-то движется, да только не солнце, а земля. Земля стоит, господи, сказал иисус напряженно и даже с отчаянием. Нет, человече, глаза твои тебя обманывают, земля движется, вращается в пространстве вокруг солнца. Но если так, прикажи ей остановиться, мне все равно — земля ли, солнце, лишь бы только покончить с аморреями. Если я остановлю землю, покончено будет не только с аморреями, но и со всем человечеством и со всем миром в придачу, со всем, что есть в нем живого и неживого, со всеми существами, тварями и предметами, и даже с деревьями, что так крепко вцепляются корнями в почву, все будет вышвырнуто отсюда, слетит с лица земли, подобно тому, как летит пущенный из твоей пращи камень. Я-то думал, господи, все мироустройство действует исключительно по твоей воле. Видно, я злоупотребил ею, и я, и другие во имя мое, оттого и возникло такое неудовольствие, и одни люди отшатнулись от меня, а другие дошли даже до такого, что отрицают и само мое бытие. Покарай их, господи. Они вне моего закона, юрисдикции, так сказать, я не могу к ним прикоснуться, и жизнь бога вовсе не так проста, как вам представляется, и бог, вопреки тому, что вы себе воображаете, не всегда и не вполне может пускать в ход эти свои хочу-могу-велю и далеко не всякий раз может идти прямо к цели, иногда приходится и в обход пробираться, да, я поставил знамение на лоб каина, это так, ты, правда, никогда его не видел, не знаешь, кто это, но дело не в этом, непонятно другое — почему у меня недостает могущества не пустить его туда, куда он идет по своей воле, и не позволить ему поступать по своему разумению. Ну а с нами что, спросил навин, продолжая неотступно думать об аморреях. Исполнишь помыслы свои, я не стану лишать тебя славы человека, который обратился к богу напрямую. А ты, господи. А я разгоню тучи, которые сейчас закрывают небо, мне это сделать ничего не стоит, ну а битву все же придется выигрывать тебе. Если вдохнешь в нас боевой дух, завершится она еще до захода солнца. Сделаю все возможное, раз уж невозможное невозможно. Расценив эти слова как прощальные, иисус поднялся было со скамьи, но господь сказал: Ты смотри, не болтай о том, что мы тут с тобой обсуждали, история, которая будет поведана в грядущем, должна быть нашей и никакой иной, помни — иисус навин попросил господа остановить солнце, тот исполнил его просьбу, и больше ничего. Уста мои не изрекут ничего, кроме этих слов, господи. Ну ладно, ступай, разделывайся со своими аморреями. Иисус вернулся к войску, взошел на холм и снова воздел руки: господи, вскричал он, владыка небес, мира, израиля, молю тебя, задержи ход солнца, дабы воля твоя была исполнена беспрепятственно, дай мне еще час света, один только час, не допусти, чтоб аморреи трусливо скрылись во мраке ночи, чтобы твоим воинам не пришлось искать их впотьмах во исполнение твоего правосудия, обрекшего их смерти. Тут с уже очистившегося от туч неба громом грянул, вселяя страх в аморреев и ободряя израильтян, божий глас: Солнце не сдвинется оттуда, где стоит сейчас, и станет свидетелем битвы за землю обетованную, и ты, иисус, победишь в ней пять царей аморрейских, дерзнувших бросить мне вызов, и ханаан спелым плодом упадет вам в руки, итак, вперед, и да не избегнет ни один неприятель разящих мечей ваших. Существует версия, что иисус навин сформулировал свою мольбу проще и прямей, якобы ограничившись тем, что сказал: Солнце, остановись над гибеоном, а ты, луна, остановись над долиной айалонской, и это доказывает, что иисус допускал возможность битвы и после захода солнца, когда лишь бледная луна будет указывать путь клинку или острию к горлу врага. Версия любопытная, но нимало не противоречащая сути, суть же в том, что аморреи были разбиты наголову и по всему фронту, что победу помог одержать господь, который, остановив солнце, мог не дожидаться луны. Не так ли было сказано в книге праведного, которая сейчас совершенно неизвестно куда девалась.[6] Итак, в течение почти что целого дня солнце оставалось недвижно посреди неба и не выказывало намерения скрыться поскорее за горизонтом, и никогда еще, ни прежде, ни потом, не бывало дня, подобного тому, когда господь, принявший сторону израильтян, прислушался к голосу человека.