Эхо плоти моей - Томас Диш

— Спокойней, Бернар, ты слишком возбудился. Лучше передай мне на время шапочку, и я все объясню капитану. Я полагаю, мы сумеем достичь компромисса, удовлетворяющего все стороны…

Однако, прежде чем он успел приступить к своей миссии, в ком­нате появились еще одна Бриджетта, на этот раз черноволосая. Она вошла через дверь в дальнем конце комнаты. За ней на небольшом расстоянии следовали Бриджетт, Джет и Бриди.

Вот увидите, она пройдет насквозь,— объявила Бриди.

Так и произошло. Черноволосая Бриджетта приблизилась к сво­ему мужу и невозмутимо прошла сквозь него. Пановский не обратил на это происшествие никакого внимания.

— Это Бриджетта суб-первая,— пояснил его двойник Хэнзар-ду.— Иначе она, как вы понимаете, не ходила бы по дому, открывая двери, вместо того, чтобы, как и полагается порядочному призраку, проходить сквозь них. Я полагаю, она отправляется в Париж. В Опера Комик идет “Кандид”. Я решил поговорить с вами здесь, а не в моем кабинете, для того, чтобы не пропустить ее отъезда. Там, за дверью, как раз и находится наш домашний передатчик.

Хэнзард удивленно глянул на дверь. Если бы минуту назад его спросили, что может скрываться за этой дверью, он бы решил, что там обычная кладовка. На двери не было никакого металла и, главное, по комнате не разгуливало ни единого охранника. Впрочем, это неудобство искупалось удвоенной охраной вокруг дома.

Бриджетта суб-первая закрыла за собой дверь передатчика. Шесть пар глаз в полном молчании уставились на закрытую дверь. Через минуту сквозь дубовую филенку просунулась рука. По неуверенным движениям этой руки можно было представить, какое изумление появилось сейчас на лице самой женщины.

Пановский подкатил на своем кресле к двери, коснулся дрожащей руки. Та слабо ответила на пожатие, но каждый из находящихся в комнате знал, сколько радости и облегчения было в этом непримет­ном движении.

Женщина, бывшая недавно суб-первой Бриджеттой, прошла сквозь дверь. Она двигалась с улыбкой на лице, но с плотно зажму­ренными глазами, как и полагается призраку, впервые проходящему сквозь дверь.

Потом она открыла глаза.

— Ой! Значит, это правда. Берни, ты был прав! Пановские снисходительно хмыкнули, словно желая сказать: “Не­ужели я бываю неправ?”,— но ничего не произнесли. Все-таки сегодня был ее день рождения, а не их.

Новая Бриджетта смотрела на три свои подобия с улыбкой, к которой, впрочем, примешивалась капелька страха. Потом она под­няла глаза и увидела Хэнзарда. Улыбка на ее губах не исчезла, но стала значительно серьезней.

— Кто это? — тихо спросила Бриджетта.

Хэнзард не знал, что ответить, и никто, кажется, не собирался выручать его. Так Хэнзард и Бриджетта довольно долго стояли, молча глядя друг на друга, улыбаясь, но как бы и не вполне улыбаясь, и никто из присутствующих не вмешивался в эту многозначитель­ную сцену и не нарушал тишины.

В последующие дни они немало спорили, можно ли назвать слу­чившееся “любовью с первого взгляда”. И хотя во мнениях они так и не сошлись, вряд ли этот нежнейший спор следует считать раз­молвкой.

После обеда с обещанным кэрри, которое Пановский приготовил в честь новой Бриджетты, после того, как распили последнюю, припа­сенную для особого случая, бутыль шампанского и выкинули бокалы сквозь окно, Пановские провели Хэнзарда в библиотеку. Они распо­ложились неподалеку от суб-первого Пановского, который, устроив­шись в углу, проглядывал изящный фолиант, заполненный, как можно было без труда догадаться, уравнениями неомондриановского вида.

— Не обращайте на него внимания,— успокоил Хэнзарда Панов­ский.— По совести говоря, он самый удобный сожитель в мире. Мы не обращаем внимания на него, он не обращает внимания на нас. Я привел вас сюда, чтобы продолжить нашу утреннюю дискуссию. Видите ли, Натан — можно я буду называть вас Натаном? — наша здешняя жизнь довольно надежна. Мы можем позволить себе неко­торую роскошь, но никаких прочных ресурсов у нас нет. Наш един­ственный источник снабжения — Бернар и Бриджетта из реального мира. Кстати, Натан, этот ваш термин очень хорош, если вы не возражаете, я тоже буду им пользоваться. У нас есть небольшой запас консервов, копченого мяса и еще кое-каких продуктов, отло­женных на черный день. Но признайте, это не слишком прочная основа для будущей жизни. Вы вообще задумывались о будущем? Вы размышляли, что будете делать тут через год? А через десять лет? Учтите, возврата домой — нет. Процесс, в результате которого мы возникли, необратим. Он подобен энтропии, строго говоря, мы с вами всего лишь еще одно проявление второго закона термодина­мики. Короче говоря, Натан, мы здесь застряли навсегда.

— Мне кажется, в подобных случаях лучше не мучиться буду­щими проблемами. Надо просто жить день ото дня.

— Типичная философия концлагерного типа. Да, мы обязаны делать все, чтобы выжить как можно дольше. Но раз так, то вы должны признать, что некоторые правила поведения, принятые в том мире, здесь неприменимы.

— Если вы имеете в виду мои угрызения совести, сэр, то я придумал способ, как преодолеть свои собственные возражения. Будучи капитаном вооруженных сил, я имею право при некоторых обстоятельствах проводить церемонию бракосочетания. Но в таком случае, мне кажется, у меня должно быть также право осуществлять развод.

— Как жаль, Натан, что вы служите в армии. Иезуиты нашли бы лучшее применение такому казуисту, как вы.

— Но я должен предупредить: развод не гарантирует, что за ним немедленно последует новый роман. Хотя не исключено и такое.

— Вы намекаете, чтобы я оставил свое сводничество? Вы, аме­риканцы, презираете такую помощь, не так ли? Ну и прекрасно. Вы предоставлены самому себе, Натан. Теперь по рукам?

— Но я также хочу, чтобы вы поняли — я не развратник! Воз­можно, четыре здешние женщины и были в свое время одной, но теперь их четверо, а я всего один.

— Ваша дилемма приводит мне на память один восхитительный отрывок из “Декамерона”. Однако, как и договорились, предостав­ляю вам самим разбираться с этой девушкой, ну, или девушками.

В этот момент три из четырех упомянутых девушек вошли в комнату.

— Извините, что мы вам помешали,— сказала Джет,— но мы решили, что вы должны это знать: Бриджетт умерла.

— Как? — воскликнул Хэнзард.

— Не стоит волноваться, Натан,— успокаивающе произнес Пановский.— Ничего особенного не произошло, такое бывает.

— Видите ли, она покончила жизнь самоубийством,— объяснила новая Бриджетта Хэнзарду, совершенно не успокоенному словами Пановского.

— Но почему? — спросил он.

— Это предсказывал еще Мальтус,— сказала Бриди.— Сами по­нимаете: пищевые ресурсы ограничены, а население разрастается. Значит, кто-то должен уйти.

— Вы хотите сказать, что каждый раз, когда из передатчика появляется новый человек… вы пристреливаете кого-нибудь?

— Боже мой, конечно, нет, неужели вы думаете, что я могла бы стрелять в саму себя? — воскликнула Джет.— Они принимают яд и ничего не чувствуют. Понимаете, мы тянем жребий. Все, кроме Бриди, у нее самый большой опыт жизни здесь, с этим приходится считаться. Сегодня короткая соломинка досталась Бриджетт.

— Я не могу поверить. Вы что, до такой степени не цените свою жизнь?

— Вы все-таки не понимаете особенностей нашего существова­ния! — Бриджетта положила руки на плечи своих двойников.— Я очень ценю свою жизнь, но у меня этой жизни так много, что мне по карману расстаться с несколькими из них. Ведь я все равно останусь жива.

— Это аморально! — другого определения Хэнзард найти не мог.— Это так же аморально, как и людоедство, которым занимаются мои солдаты.

— Зачем так грозно, Натан,— успокаивающе произнес Пановский.— Не надо никого обвинять, пока вы не знакомы с фактами.

Помните, что мы говорили об отмене прежних правил? Неужели вы думаете, что я — атеист, который, как говорят, с легким сердцем может совершить самоубийство? Вы что же, полагаете, что я так легко соглашусь погубить свою бессмертную душу? Ну уж нет! Но прежде чем рассуждать о морали, мы должны побольше узнать об истинном и ложном. Я надеюсь, вы простите мне такое длинное вступление. Но я не знаю, как бы это объяснить попроще. Мне всегда не нравились упрощения научно-популярной литературы. Я думаю, было бы лучше, если бы вас просветил кто-то другой. Бриди, дорогая, ты не отказалась бы сообщить милейшему капитану некоторые ос­новные принципы нашей жизни здесь. Заодно ты можешь объяснить Бриджетте ее новые обязанности.

Бриди склонила голову, слегка пародируя покорность.

— Да-да,— сказал Хэнзард.— Объясняйте, объясняйте, объяс­няйте. Объясняйте с самого начала. Короткими, любому идиоту понятными словами.

— Ну так вот,— начала Бриди,— дело обстоит следующим об­разом…