В лабиринте замершего города - Семен Близнюк

Одел модное, с регланом, ворсистое пальто, поправил «альпийку» — традиционную шляпу судетцев: «Готов!»

В этот момент у низкого подвального окна остановились сапоги. Металлически звякнул о камень приклад винтовки. Улицу прорезал пронзительный свисток. Где-то хлопнул выстрел. И тут же в наружную дверь громко постучали.

Вашел выхватил пистолет…

— Спрячь и ложись на койку! — скомандовал Аккерман. — Мы пьянствуем!

Он потянул со стола скатерть, налил в рюмки коньяк.

— Пей!

— Но я же…

— Прополощи рот, шило тебе в бок! Учти — ты пьян, как шумавский лесник, набравшийся сливянки на святого Иозефа, — приказал Ярослав и, повалившись в кресло, положил ноги на стул. За дверью слышалась скороговорка домоуправа. Он первым вкатился в подвальную комнату, за ним вошёл полицейский в каске, с нарукавной повязкой.

— Видите, пан офицер, я же говорил! К этим пьяницам никогда не достучишься. Пан Ярда, поднимитесь! Обход! Пан Ота, вы слышите?.. Даже за квартиру вперёд уплатили, чтоб я их не трогал.

— Кто этот тип? — спросил полицейский, кивнув на Вашела.

— Специалист по лесоторговле. Его дядя имеет в Судетах фабрику хмеля, к тому же из фольксдойчев, — вот и гуляет племянничек в Праге и по две недели. Паспорт на прописке — посмотрите, я книгу захватил…

Полицейский подошёл к Аккерману, тряхнул его за ворот.

— Ваши документы!

— Выпьем за любовь? — Аккерман поднялся, взял два бокала и запел: «Любовь, любовь, что знаешь ты… больше дырявых носков?..»

Полицейский сплюнул, но коньяка выпил. Потом толкнул Аккермана в кресло и уставился на жёлтый чемодан, стоявший под столом.

Аккерман небрежно толкнул чемодан ногой, забормотал:

— Ну, выпьем ещё…

На улице опять раздались выстрелы. Полицейский выскочил…

Ярослав поднялся и, вздохнув, спрятал пистолет: он на всякий случай держал его под мышкой.

— Если это начало, то каково будет продолжение? — мрачно сказал Вашел, подняв чемодан с пола. — Ну и грохнул ты его! Ещё не хватало, чтобы повредил рацию…

— Понимаешь, я ведь отвлекал внимание, — почёсывал затылок Ярослав.

Оба задумались над тем, как бы мог закончиться этот экспромт с выпивкой. Ведь полицай мог оказаться и не таким увальнем…

Вскоре друзья втиснулись в переполненный пригородный поезд, шедший в сторону Добриша. Сошли на станции Клинец.

Не успев познакомиться с Ладой, Вашел расположился в его хате, в спальне, проверил аппаратуру и облегчённо вздохнул: «Север» работал. Составив донесение, отстучал позывные.

«Центр. 16 апреля. Соколову. Нашёл родственников. Немцы укрепляют левый берег Влтавы, установили в Граде четыре зенитные батареи. В город прибывают составы со взрывчаткой. Сильно охраняются. На Восточном вокзале в течение суток разгружены два состава. Икар».

Аккерман и Лада сидели в кухне. Они, тихо беседуя, ждали конца передачи. И вдруг дверь спальни отворилась. Возбуждённый Отакар сказал:

— Наши уже начали наступление на Нейссе — это значит — на Берлин…

Аккерман и Лада переглянулись. Ярослав поднялся.

— Мог бы ты все это написать? Сколько уничтожено в первый день фашистов, сколько подбито техники. Я еду в город — захватил бы.

Вашел крутнул головой:

— Расскажу на словах. Письменные работы мне противопоказаны…

Листовки с известием о мощном наступлении войск 1-го Украинского фронта на реке Иейссе появились ночью на улицах Праги.

Подпольная группа Пепы — Иозефа Покорны, — созданная пражскими коммунистами, состояла из профессиональных революционеров: она существовала все годы оккупации, и, хотя несла потери, к концу войны имела хорошо законспирированные явки, сеть связных, работавших преимущественно на транспорте и военных заводах, а также звенья боевиков, занимавшихся охраной явок и тайных складов с оружием. Вначале этой группой руководил рабочий Ярослав Микеш. После поражения немцев под Сталинградом подпольщики активизировали свои действия, и Микеш был схвачен гестаповцами. Попался, как это нередко бывает, случайно, глупо.

…С улицы Панской до Вацлавского наместе две минуты ходу. Человек, нёсший под мышкой чёрную папку для нот, куда-то спешил. На площади заглянул в «Корону» и протянул буфетчику карточку. Быстро скушал сосиски и, заметив подошедший к остановке трамвай, выскочил на улицу. От тумбы с объявлениями отошёл человек и поспешил в трамвай вслед за ним. Курьер группы, нёсший в нотной папке оттиски подпольного издания газеты «Рудее право», был ещё неопытным. Он выполнял второй и, как показалось его руководителям, не такой уж сложный рейс — должен был доставить несколько экземпляров из подпольной «экспедиции» на одну из явок.

Курьер шёл по Новаковской, не замечая, что за ним последовал шпик. Агент был со стажем: сворачивал в подъезды, приставал к девицам, шнырявшим по городу в поисках клиентуры. И засёк, конечно, дом, куда вошёл курьер. Здесь был «почтовый ящик» группы. Хозяин лежал тяжело больной — острое воспаление лёгких.

Случайно здесь оказался Микеш: он привёл врача. Но не успел даже расспросить, как курьер шёл к «ящику», — в комнату ворвались полицейские… В гестапо несказанно обрадовались «жирному улову»: Микеш значился в картотеке тайной полиции уже не первый год…

Покорны дал по сети сигнал тревоги. Подпольщики предприняли меры предосторожности. В группу входили не только одиночки — в борьбе с оккупантами участвовали целыми семьями. Но, несмотря на пытки, Микеш выдержал. Он погиб, не выдав ни одной души. Подпольный комитет КПЧ назначил Покорны новым руководителем группы.

Иозеф жил в Михле — старом рабочем районе. Работал он на заводе ПЭВ французско-чешской фирмы, занимавшейся производством и торговлей электрооборудования. В подпольной организации вместе с ним участвовал брат Ярослав и жена Ружена. А шестнадцатилетний брат жены Иозеф Фагл — механик радиомастерской — и его друг слесарь Лада Врана несли вооружённую охрану явок.

У Покорны имелись надёжные помощники — Франта Пешек, Ярослав Аккерман, Франтишек Марзлик — человек большой выдержки и острого ума.

Последний год подпольщики не только распространяли нелегальную литературу и готовили диверсии на военных базах. По цепочке связи они получали ценнейшие сведения из военных предприятий и учреждений и передавали их за линию фронта. В январе обстановка в столице стала накаляться. По предложению партийного комитета, группа начала готовить рабочих заводов к вооружённому восстанию. Да и сами подпольщики стали запасаться всем необходимым для открытой борьбы с оккупантами. Иозеф Файгл с друзьями собрал комплект для радиостанции. В мастерской, построенной в саду, за домом Покорны, ребята по ночам монтировали мощный передатчик. Станция, предназначенная для вещания в черте города, должна была возвестить пражан о начале восстания. Собрав аппаратуру, искусно заминировали всю мастерскую — на случай провала.

Покорны знал: приезд Вашела придаст работе группы более оперативный характер. Учитывая горький опыт прошлого, он особенно тщательно позаботился о сборе информациидля советского радиста.

IX

Ярда Бобур, сцепщик вагонов на товарной станции, слыл грубияном и нелюдимом на всём вагонном участке. Даже мастер Фихтель — из судетских немцев — и тот его побаивался. Бобур в лютые морозы ходил без фуражки, медвежьей походкой двигался вдоль вагонов. Несмотря на свой огромный рост, ловко нырял и делал расцепку. Мог при случае катнуть пустую теплушку: страшной силы был этот Бобур. Рассказывали, что где-то в Южной Чехии каратели сожгли его семью. Впрочем, этого никто точно не знал. Работал Бобур за четверых, и мастера это устраивало.

Самым деликатным и любимым словом в лексиконе Бобура было «дерьмо». Соберутся вагонники на перекур, говорят о том, о сём, а Бобур молчит. Потом неожиданно скажет:

— Все это дерьмо!

— Ты о чём, Ярдик? — ласково переспросят товарищи.

— Про табак, — ответит Бобур.

Подойдёт во время смены мастер, поёжится:

— Ну, как, Ярда?

— Собачье дерьмо, — сплюнет Бобур.

— Ты это про что?

— А про крючок, — подбросит крюк сцепа. — Дерьмо, а не металл. И все дерьмо.

— Что — все?

— А так — все…

Вечерами Бобур садился в поезд и уезжал в пригород. Говорили, живёт на квартире у какой-то вдовушки.

— Не завидую ей, — сказал мастер рабочим. — Держать квартиранта с таким вот характером — нужно обладать мужеством.

— А откуда вы её характер знаете? — посмеивались рабочие. — Может быть, Ярда подходящую и нашёл…

Бобур сходил в Моджанах и брёл по улицам посёлка Клинца. Действительно, его встречала женщина — худенькая, остроносая. Он брал её рукой за плечо, и так доходили до маленького опрятного домика в глубине посёлка. Оттуда по тропинке, пользуясь темнотой, Бобур добирался до дома Пешека. Он появлялся так внезапно, что даже чуткое ухо Вашела не могло уловить его