Дешевле только даром - Светлана Алешина

Петр Алексеевич посмотрел на нее с упреком.

— И что ты злишься? — досадливо пробормотал он. — Все было нормально…

— Все было нормально — до тех пор, пока ты не увидел этих мордоворотов на пристани, — отрезала жена. — После этого ты сам не свой. Весь сжался и смотришь по сторонам, как загнанный заяц…

— Ничего я не смотрю! — обиделся Чижов. — Скажи, тебе самой испортили настроение эти подонки…

— Да я не желаю их даже замечать! — презрительно сказала Татьяна. — Мне тошно, что они на тебя произвели такое впечатление!

— Они произвели на меня именно такое впечатление, какое произвели бы на любого порядочного человека! И больше ничего! — произнес Петр Алексеевич.

— Ладно, не будем больше об этом, — устало сказала Татьяна. — Разговоры ничего не изменят.

— Может быть, выпьем немного вина? — нерешительно спросил Чижов. — Надо просто отвлечься.

— Ты, как всегда, знаешь самый лучший способ, — язвительно заметила Татьяна, но после некоторого колебания все же согласилась пойти в ресторан.

В том, что он совершил ошибку, Петр Алексеевич убедился очень скоро. Кажется, вся бритая компания собралась именно в ресторане. Они даже сдвинули вместе несколько столиков, чтобы подчеркнуть свою монолитность. На столах в изобилии топорщились горлышки бутылок. Пир, оказывается шел уже давно, поэтому физиономии, разом обернувшиеся в сторону Чижовых, были красны и беспокойны.

У Петра Алексеевича пересохло во рту. Он инстинктивно прикоснулся к плечу Татьяны, избегая смотреть в сторону гуляющих. Повернуть обратно означало проявить совсем уж покорное малодушие, поэтому Чижов мечтал только об одном: побыстрее миновать теплую компанию и забиться куда-нибудь подальше в угол.

Гомон за столиками стих. Пьяные мордовороты бесцеремонно разглядывали вошедшую парочку. Татьяна шла, будто не замечая эти взгляды, надменно подняв голову. Чижов машинально передвигал ноги, ставшие вдруг ватными, и панически высматривал место поукромнее. Неожиданно он поймал взгляд официанта — тот был хмур и неодобрителен.

Сзади хлопнула дверь. Обостренный слух Петра Алексеевича уловил этот звук, и он быстро обернулся через плечо. В ресторан вошла еще одна пара — смуглая черноволосая девушка в красном платье с глубоким вырезом и ее спутник, старший лейтенант, в парадном мундире с эмблемами ВВС в петлицах.

— Ну ни хрена себе! — вдруг выкрикнул кто-то из-за стола. — Народ с телками вовсю развлекается, а мы что — не люди? Слышь, Лось? Я тоже телку хочу!

— Хотеть не вредно, Чифир! — ответил спокойный рассудительный голос. — А эти тебе чем не телки? Какая тебе нравится?

Кричавший даже привстал со стула — это был совсем молодой парень с изуродованным лицом, — видимо, когда-то у него была тяжелая травма глазницы, и теперь левый глаз постоянно косил в одну сторону и казался неживым.

— Мне вот эта, в белом! — захлебываясь, объявил он, тыча пальцем в сторону Татьяны. — Станок у нее в самый раз!

— А мне лучше, когда у бабы буфера покрупнее! — вдруг веско объявил грязный седоватый мужчина, сидевший спиной к Чижовым. — Люблю подержаться!

— Тогда тебе надо к литеру обратиться! У его телки впереди много чего есть… Эй, литер, уступишь нам свою бабу?

Летчик изменился в лице — на бледных щеках заиграли желваки. Прищуренными глазами он впился в багровые рожи, которые, ухмыляясь, маячили над столом. Видимо, он был человек не робкого десятка.

Его спутница схватила его за рукав и прошептала еле слышно:

— Не надо, Леша! Давай лучше уйдем отсюда!

Я тебя очень прошу!

Петр Алексеевич сам не заметил, как остановился. Он смотрел на разворачивающуюся сцену с болезненным любопытством и ужасом.

— Смелые, подонки, когда стаей, да? — задыхаясь от ненависти, сказал лейтенант. — Да я вас по одному…

— Ты, летун, фильтруй базар! — сурово сказал седоватый. — Ты кого тут подонками назвал? Тут приличные люди отдыхают…

— Да порвать ему пасть, козлу! — рявкнул кто-то на дальнем конце стола.

«Крутые» зашумели, задвигались. Зазвенела опрокидываемая посуда. Подруга старлея потянула его за собой к выходу.

— Леша! Немедленно уведи меня отсюда, слышишь?! — она уже по-настоящему сердилась.

Летчик крепко сжал ее локоть и, хищно раздувая ноздри, повел к дверям. Вслед им полетел отборный мат, а, едва они вышли, кто-то швырнул бутылку.

Вдребезги разлетелось стекло в двери. Чижову показалось, что снаружи донесся крик боли. В этот же момент к гуляющим подскочили два взволнованных официанта и принялись что-то объяснять могучему типу в белой тенниске, который, видимо, был тут за главного — кажется, это его назвали Лосем.

Развалясь на стуле, Лось вполуха слушал официантов, и с его сытого равнодушного лица не сходила презрительная усмешка.

— Ладно, не дергайся! — бросил он официанту, поводя борцовским плечом. — За все уплочено. Не путайся под ногами! — Он отпихнул его и встал.

— Эй, рыжий, а ты куда? Ты куда, рыжий, свою сучку уводишь? Ах, падла!

«Почему они зовут меня рыжим? — подумал Чижов. — Ведь я вовсе не рыжий!» Разумеется, он не отозвался, хотя каждую секунду ожидал удара сзади.

Однако пронесло. Они покинули ресторан и опрометью вернулись в свою каюту. Первой прервала молчание Татьяна.

— Боже, какая мерзость! — пробормотала она, прижимая пальцы к вискам. — Десяток подонков… Неужели нельзя принять никаких мер? — Вдруг она подняла голову и с уверенностью заявила:

— Нужно идти к капитану! Представляешь, что может случиться, когда эти перепьются вконец? Надо обязательно поговорить с кем-то из команды! — Она решительно шагнула к двери.

Петр Алексеевич удержал ее за плечи и усадил на кровать.

— Полежи немного, успокойся! — ласково сказал он. — Я сам схожу.

Татьяна посмотрела на него совсем иначе — с надеждой — и ободряюще сжала его ладонь. Петр Алексеевич молодецки расправил плечи и вышел из каюты.

Он поднялся на палубу, и здесь его решимость как-то сразу угасла. Ему показалось, что он отчетливо слышит глумливые хриплые голоса, доносящиеся из ресторана. Петру Алексеевичу стало тоскливо и одиноко, и захотелось немедленно вернуться в каюту. Но он заставил себя подняться наверх и, наткнувшись на какого-то человека в тельняшке, сбивчиво попросил проводить его к капитану. Матрос объяснил, что капитан в рубке, и рассказал, как туда пройти.

Чижов разыскал рубку и, потея от неловкости, вошел, несмотря на предостерегающую табличку на двери. В рубке находились трое: сосредоточенный матрос в обнимку с колесом и двое худощавых мужчин в фуражках с гербами и форменных белых рубашках. По обилию галунов на погончиках Чижов угадал капитана и сказал, что хочет поговорить.

Капитан покосился на него с неприязнью и сделал вид, что не слышит. У него было волевое угловатое лицо и стальные холодные глаза. С такой внешностью ему следовало бы бороздить океаны, но приходилось довольствоваться почему-то прогулочными рейсами по волжскому фарватеру. Петру Алексеевичу показалось, что этот факт оскорбляет капитана до глубины души.

— Вы что — не видели, что написано на двери? — вдруг резко спросил капитан, не глядя на Чижова.

— Извините, — сказал Петр Алексеевич. — Дело в том, что положение очень неприятное. Хорошо принять какие-то меры… Может быть, сообщить на берег…

— В чем дело? — отрывисто спросил капитан. Чижов неопределенно махнул рукой и торопливо проговорил:

— Здесь на теплоходе пьяная компания… С виду настоящие бандиты. Пристают к пассажирам, мешают отдыхать…

— Что? Какая компания? — раздраженно произнес капитан, по-прежнему не поворачиваясь к Чижову. — Кто мешает вам отдыхать? Какие бандиты? У меня нет таких сведений!

«Экий дундук», — с тоской подумал Петр Алексеевич. Но капитан был не столько опасен, как бритоголовые из ресторана, и Чижов тоже позволил себе возвысить голос.

— Так вот вам сведения! — сердито сказал он. — Они уже разбили дверь в ресторане! Хотите, чтобы они разбили кому-нибудь голову?

Капитан и на этот раз проигнорировал его. Обернувшись к помощнику, у которого на плечах галунов было поменьше, он сказал небрежно:

— Сходи, Никитич, посмотри, чего там!

— Ага, — коротко ответил помощник и тут же шагнул к двери, дружески взяв Чижова за плечо.

Уловив в этом жесте сочувствие и поддержку, Петр Алексеевич на ходу попытался растолковать свои претензии подробнее. Помощник слушал, не перебивая, машинально кивая после каждого слова. Чижова это почему-то нервировало, и наконец он умолк, вдруг сообразив, что идут они в ресторан, куда ему совсем не хотелось. Помощника нисколько не удивило его молчание, и на его лице ровным счетом ничего не изменилось.

В одном из коридоров они увидели покачивающегося Чифиря с изуродованным глазом. Чижову показалось, что тот как-то особенно пристально посмотрел им вслед. Петр Алексеевич хотел что-то сказать помощнику, но тот, предостерегающе подняв руку, пошел дальше.