Меланхолия авантюриста - Даниил Ремизов

— Врачи глупцы, ты не сумасшедшая, — сказало существо.

— Откуда же им было знать про тебя? Им казалось, что маленькая девятилетняя девочка вбила себе в голову, что слышит странный голос. Назови мне свое имя.

— Ва Дайм, — как только имя было произнесено, все окружающее пространство задрожало и завибрировало. Единственное, что не подверглось дрожи, были стул и Марша.

— Я запомню его, — сквозь зубы процедила Марша.

— Пожалуйста, следуй за мной, у меня кое-что есть для тебя, — попросил голос.

— Зачем? — спросила Марша. — Теперь мне и тут неплохо… — с иронией продолжила она.

— Твой сын…

— Что?! — Марша резко подняла голову, в ее зеленых глазах появилось беспокойство.

— И муж…

— Что ты с ними сделал!? — воскликнула Марша.

— Ничего…

— Где они?

— Где-то, но не здесь. Поверь, я их не трогал.

Звук шагов исчез, но голос продолжал:

— Марша, я хочу кое в чем разобраться.

В одно мгновенье мрачную тьму сменил красивый лесной пейзаж.

— Где мы? — спросила Марша, вставая со стула.

— Неужто ты не узнаешь это место? — спросил голос. — Тут все и началось для тебя.

— Это лес, где я охочусь, — медленно произнесла Марша, вглядываясь в пространство.

— Правильно, возле деревни Веселые Луга. Мне обязательно надо понять, кто же станет важнее для тебя.

— У меня нет ни желания, ни времени, — сердито ответила Марша.

— Зато у меня целая вечность в запасе. Обещаю, что много времени это у тебя не займет.

— Хорошо… Если я сделаю то, о чем ты просишь, ты отпустишь меня? — недоверчиво спросила Марша.

— Обещаю, — без колебаний ответил голос. — Смотри, началось.

Раздался хруст сухих веток, среди деревьев показалась девушка. Она была красива, стройна, невысока, с черными смоляными волосами и зелеными глазами.

— Ужасный день, — говорю я сама себе, подводя итог неудачного дня.

Если вы хотите знать, кто я, то меня зовут Марша Сай. Мне двадцать пять лет, пока не замужем, на хлеб и вино зарабатываю себе охотой. Говорят, что треть жизни люди проводят в постели. В моем же случае треть жизни проходит в лесу. Выслеживаю, ловлю, подстреливаю дичь, потом несу ее в деревню, чтобы продать.

Мне посчастливилось родиться в деревне под названием Веселые Луга. Не знаю, кто дал ей такое название, но, скорее всего, в нашей деревне этот человек никогда не бывал. Или же прохожий зашел в местный трактир, изрядно набрался крепкого пива, так, что когда он вышел, ему померещились сплошные луга. Так вот, хочу вам сказать, что рядом с деревней практически нет лугов. А вот лесов и холмов — хоть отбавляй.

— Да чтоб тебя, — вскрикиваю я, зацепившись за ветку.

Сегодня вообще не мой день. Встала еще до восхода солнца, провела в лесу около шести часов, упорно выслеживала дичь и, как назло, ничего не поймала. Обидно, но я утешаю себя тем, что дома меня ждет огромная тарелка свинины с картошкой. Даже слюнки потекли…

— Демоны раздери! — кричу я, когда очередная ветка решает схватить меня. — Да что ж такое!?

А вообще… нужно избавляться от вредной привычки комментировать все, что со мной происходит.

И все таки не удержусь, чтобы не рассказать вам о моих «замечательных» родителях. Когда мне исполнилось двенадцать, отец начал ежемесячно ездить в город и оставаться там по два-три дня. Мама сочла это подозрительным, но папа утверждал, что собирается открыть собственную гостиницу и ему нужно разобраться с какими-то бумагами.

И вот, когда папенька отправился в очередную поездку, мама тайком последовала за ним. Выяснилось, что отец улаживал дела не с гостиницей, а с ее хозяйкой. Мама сразу разошлась с отцом. Наступил самый тяжелый год в моей жизни… Каждый день мать зудила, что все мужики на одну колодку, что за ними нужен глаз да глаз, что если ослабить вожжи, то их понесет направо и налево. Год я слушала ее причитания, год она сокрушалась, что вышла замуж за ничтожество. Моя мать не знала, что делать со своей грустью, и не нашла ничего лучшего, как бросить меня и уехать.

Единственное, что осталось после ее бегства — письмо, в котором говорилось, что она больше не может жить в одиночестве, ей нужна семья, и она уезжает в город, чтобы начать все сначала. Но с ребенком ее никто больше не полюбит, так что она оставляет меня в деревне. Еще к письму прилагалось десять медных монет.

Теперь вы сами можете судить о том, какие у меня были родители. Отец слинял, мать сбежала, оба оставили меня на произвол судьбы… Деревенские жители помогали мне выжить, но делали это без особого энтузиазма. Они меня побаиваются, говорят, что я странная.

Странная… Все потому, что в детстве я говорила людям, что часто слышу посторонний неизвестный голос, и не могу разобрать, что же он говорит. Деревенские врачи сочли это за психическое расстройство. Годам к двенадцати этот голос пропал, и жить мне стало спокойнее. Но недаром говорят, что если в одном прибывает, то в другом убывает. Как только я обрадовалась исчезновению надоедливого голоса, меня постигло другое несчастье: именно тогда меня бросила собственная мать.

Для того, чтобы выжить и прокормиться, мне нужно было чем-то заниматься. Сначала я попробовала себя в роли официантки, но из-за маленького роста и нехватки сил я не могла удержать поднос с пятью кружками пива, двумя бутылками вина, огромной тарелкой вяленого мяса. И меня уволили после того, как я уронила третий по счету поднос.

Пыталась работать поварихой в том же трактире, но после многочисленных жалоб, что еда пережарена, недожарена, недоварена, пересолена, меня опять выгнали.

Недолго продержалась я и в деревенской больнице, где решила поработать медсестрой. Вроде бы и простая работа, но выучить названия всех лекарств у меня никак не получалось, что приводило к путанице, и иногда я давала больным совсем не те пилюли. Вы догадываетесь, что со мной случилось? Меня уволили.

Пришлось пойти в деревенские курьеры. Если вам нравится целый день бегать по пыльным дорогам или по колено утопать в грязи и при этом тащить на своем горбу огромную сумку с тяжелыми посылками, доставляя их по адресам, то для вас это будет замечательной работой. Это был первый раз, когда я слиняла сама. Предыдущие работы не дали мне ничего, кроме раздражения, зато, благодаря последней я приобрела редкую выносливость, которая для кого-то может быть и была бы бесполезным навыком, но в моей жизни, как потом оказалось, сыграла большую роль.

Как-то случайно мне в руки попался лук. Мне было тогда лет семнадцать. Восторг, который я испытала, выпустив первую стрелу, был неописуем. Я сразу поняла: вот оно, вот то самое, чем я хочу заниматься. В моей душе всегда дремала охотница. Учиться пришлось самостоятельно. Только тогда, когда охотникам нечего было делать — а такое случалось редко — они помогали мне оттачивать мастерство стрельбы из лука, говорили, как нужно вести себя в лесу, объясняли, что, входя в лес с намереньем поохотиться, нужно извиняться перед ним и кланяться. Уходя, следует благодарить его, даже если ты ничего не поймал. Я быстро усваивала эти уроки.