Цвет крови - серый - Владимир Брайт

Сарг замолчал, и гостья поняла, что это конец разговора. Оправдываться или приводить какие-либо доводы в свою защиту не имело смысла, поэтому она просто встала и, поклонившись невидимому собеседнику, молча зашагала прочь.

Три стрелы действительно навсегда сплелись с ее судьбой, медленно, но верно пропитывая ее ауру спорами ненависти. Эти споры способны были превратить гордую полукровку в чудовище, или, наоборот, возвести на пьедестал, воздвигнутый в ее честь содружеством светлых рас.

Кто мог знать, что случится в конечном итоге? Разве только Сарг, да и то не наверняка. Но она добровольно отказалась от его пророчеств, предпочтя прожить эту жизнь по-своему — так, как подсказывает ей сердце. Не только сейчас, но и никогда в будущем не пожалеет она об этом решении. По крайней мере, в тот миг она свято верила, что это именно так.

Много позже ей предстояло узнать, что она глубоко заблуждалась, но это будет потом. А сейчас стрелы судьбы надежно покоились в ее колчане, и сердце, обуреваемое ненавистью, впервые за последние несколько дней было спокойно.

Глава 5

Было около двух часов пополудни, когда восьмидесятитысячная армия Хаоса пошла на штурм перевала Стервятника. Цепь плоских холмов протяженностью не более десяти-двенадцати километров упиралась с обеих сторон в крутые горные склоны, покрытые практически непроходимой чащей многовекового леса. За перевалом лежали бескрайние плодородные долины Алавии, путь через которые вел к центру всей политической и торговой жизни этого континента — прекрасному и неприступному городу-крепости Арлону, древней столице объединившихся светлых рас.

От исхода этого сражения зависела если не судьба всей военной кампании, то очень и очень многое. Успех или неудача в одной битве могли кардинально изменить расклад не только в этой географической точке, но и на двух оставшихся направлениях вторжения — северном и северо-западном, потому что мощные кроваво-черные клинья, которыми армии Хаоса собирались расчленить территорию врага, должны были действовать синхронно. В противном случае могло возникнуть слишком много неожиданностей, способных не только затормозить наступление в целом, но и внести неразбериху на отдельно взятых участках фронта. Растянутость коммуникаций и потеря связи между наступающими войсками была чревата тем, что глубокий тыл в одно мгновение мог неожиданно стать передовой, а завоеванная территория — вдруг оказаться огромной ловушкой, из которой не было иного выхода, кроме как сдаться или умереть.

Впрочем, все эти глобальные выводы и выкладки совершенно не интересовали основную массу воинов, собравшихся на этом небольшом отрезке пространства. У генералов и полководцев были свои цели и задачи, а у простых воинов — свои. Но тех и других объединяло, пожалуй, одно стремление — победить, чтобы выжить. Потому что всегда и везде уделом проигравшей стороны было служить кормом разжиревшим от кровавой дани стервятникам.

Гордо реяли знамена идущих в битву когорт и легионов: желто-черные — у имуров, грязно-зеленые — у гоблинов, черно-голубые — у орков, темно-вишневые — у дроу, а дальше, где-то в отдалении, на левом фланге этой невиданно огромной орды, там, где взор уже не мог различить ничего, кроме смутной безликой массы множества воинов, нестерпимо ярко блистала звезда Кадимара — палатка верховного главнокомандующего, увенчанная древним магическим артефактом, полученным за былые заслуги лично из рук лордов Хаоса. Много слухов и домыслов ходило о происхождении и предназначении этой удивительной вещи, но никто доподлинно не знал, в чем заключается секрет ее могущества. Однако такая наглядная демонстрация магической вещи положительно влияла на настроение войска, вселяя в сердце каждого воина надежду на то, что магия Хаоса в случае необходимости даст достойный отпор древним реликвиям Света, находившимся во владении магов противника.

— Изучаешь звезду Кадимара? — Вопрос неслышно подошедшего сзади Мгхама прозвучал неожиданно.

— Отчасти, — коротко ответил я.

Откровенно говоря, мне не хотелось ни с кем разговаривать в эти последние несколько относительно спокойных минут перед началом сражения.

— Ворги-разведчики донесли, что в лесу нет никаких признаков засады.

Я многозначительно промолчал. И без слов было ясно: то, что в лесной чаще никого не обнаружили, еще ничего не значит. Магия друидов способна обмануть кого угодно — даже таких прекрасных следопытов, как ворги. Полученная информация просто укрепила меня в мнении, что именно на нашем участке затевается не простая засада или неожиданная атака из-за угла, а по-настоящему крупная операция.

— Тебе лучше не распылять свои боевые порядки, — произнес я, по-прежнему продолжая пристально всматриваться в ярко блистающий на солнце артефакт. — Либо оставь их с моими людьми, либо возьми всех на охрану некромантов.

Он правильно истолковал эти слова, потому что был согласен с моим невысказанным мнением — в лесу может скрываться все, что угодно.

— Если противник ударит там, где должен, даже двести клинков ровным счетом ничего не решат.

— Как хочешь. — Я равнодушно пожал плечами.

Изображать из себя учтивого рыцаря перед предводителем гоблинов было не то что глупо, но, с моей точки зрения, все же не совсем логично. Стереотипы, прочно обосновавшиеся в сознании людей, недвусмысленно утверждали: раса гоблинов отвратительна, и то, что Мгхам являлся исключением из правила, ничего не меняло. На войне как на войне — каждый заботится о том, чтобы выжить.

Полсотни гоблинов — это, конечно, капля в море по сравнению с силой, которая могла обрушиться на нас, но, если они помогут спасти хотя бы одного из моих людей, это уже будет хоть что-то.

Разговор был окончен, и гоблин уже повернулся, чтобы уйти, но тут, поддавшись какому-то не вполне осознанному порыву, я произнес:

— Мы можем уже больше не встретиться...

Мгхам остановился и, полуобернувшись, спокойно, будто речь шла о само собой разумеющихся вещах, произнес:

— Скорее всего, так и будет.

— Ты можешь оказать мне одну небольшую услугу?

— Все, что в моих силах.

— Скажи... — Я на секунду замешкался, пытаясь правильно сформулировать вопрос, который вдруг показался очень и очень важным. — За что умирают гоблины?

Если он и удивился, то не подал вида, ответив прежним спокойным и ровным голосом, как будто заранее был готов именно к этому вопросу:

— За право оставаться самими собой. И — за то, чтобы никогда не стать людьми.

Я хотел было уточнить, что он имел в виду: «За то, чтобы никогда не стать такими, как люди» или буквально: «Никогда не стать людьми», но, немного подумав, не стал. В конце концов, это была не душеспасительная беседа, а всего лишь ответ на вопрос. Собеседник сказал все, что хотел, и дальнейшие вопросы выглядели бы в высшей степени неучтиво.