Ошибка Пустыни - Соловьева Мария Петровна

Ширия подняла ребенка и внимательно осмотрела:

– Мальчик. Это хорошо.

Она протянула Лале кривой нож, которым обычно вскрывала гнойные шишки или пускала кровь:

– Обрежь пуповину и займись последом. И перестань уже пялиться, ты пугаешь нашу новую матушку. – Ширия улыбнулась. – А ты молодец, Дайша!

Несколько ран от ногтей роженицы кровоточили, но Лала не обращала на это внимания, пока в момент отсечения пуповины кровь не смешалась. Капля их общей крови упала в песок и осталась там лежать прозрачным бледно-розовым шулартом не больше горошины. Ни Ширия, ни Дайша не заметили этого, и Лала быстро сунула его в поясную сумочку. Она с трудом вслушивалась в торжественные речи Ширии и радостный лепет Дайши, кивала им, но хотела только одного – как можно надежнее спрятать самоцвет до приезда Мастера Шая. Уверенность в том, что шуларт необычно важен, наполнила ее мысли так плотно, что Ширии пришлось несколько раз повышать голос, чтобы Лала ответила.

Мастер Шай приехал только через десять дней. Все это время Лала носила шуларт с собой и чувствовала невероятный прилив сил. В ней пузырилась детская радость обладания волшебной тайной. Это заметили все, но только Чигиш спросил, в чем дело. Она наврала что-то мудреное про счастье новых знаний, и он отстал с расспросами.

Когда учитель увидел ее сокровище, обычная бесстрастность его покинула. Он заставил себя не касаться шуларта дрожащими пальцами и только шепотом причитал:

– Невероятно! Старые глаза обманывают меня? Нет, не обманывают… истинный розовый шуларт… счастье… счастье-то какое…

– Почему счастье?

– Ты многого не знаешь еще. Я привезу тебе свиток с описью шулартов, пора изучать. – К Шаю вернулось его самообладание и размеренный голос.

– Но хоть намекните, что это?

– Это шуларт, рожденный жизнью, а не смертью. Единственный вид самоцветов, не умеющих убивать и не дающих силу Мастеру Смерти.

– Но в чем тогда его предназначение? – разочарованно спросила Лала.

– Сама все узнаешь. Но запомни главное: никому не говори о нем. Никогда, – жестко сказал Шай. – Носи при себе так, чтобы никто не увидел, и так, чтобы не потерять.

– Проглотить, что ли?

Мастер Шай иронично скривил губы, и Лала, на миг задумавшись, смущенно хихикнула:

– А, ну да.

– Можно использовать задумку воров с рудников Сайшона, – после некоторого раздумья предложил Шай.

– Это как?

– Кристаллы нельзя вывозить оттуда. Так они придумали вшивать их себе под кожу, а потом вырезать, когда пройдут стражу ворот. Малые размеры шуларта позволяют вшить его тебе без причинения вреда. Я могу помочь. Нужно выбрать место, такое, чтобы в случае необходимости ты могла быстро его извлечь.

– Левая рука подойдет? – Лала покрутила ладонью, будто уже выбирала место для хранения шуларта.

– Вполне.

Сделать надрез у основания большого пальца на тыльной стороне ладони, поместить туда розовую горошину и наложить шов они смогли очень быстро. Мастер Шай достал пузырек с желтоватой прозрачной мазью и нанес крошечный ее комочек на свежую ранку. Лала поморщилась:

– Что за странный запах?

– Это измельченные сайшонские кристаллы в масле юги. Лучшее средство для заживления ран, – с некоторой гордостью пояснил Шай. – Лечит даже простых людей. А для нас оно как эликсир бессмертия.

– Мы с ним можем жить вечно? – улыбнулась Лала.

– Нет, конечно. Но подлатать тело в случае смертельных ран вполне подойдет. Оставь себе.

– А как же вы?

– Я ведь еду в Сайшон, запасусь новым пузырьком.

Лала вздохнула. Учитель никогда не оставался надолго, а у нее, как назло, вопросы появлялись, только когда его не было рядом.

– Не вздыхай. У тебя много дел. А я на обратном пути привезу новые знания. Ты не представляешь, с какой радостью я покину сегодня Небесное Око. Воистину, Пустыня благоволит ко мне, послав такую Ученицу. Иди.

Место, куда вшили шуларт, немного ныло и пекло, но от него по всему телу шла теплая волна ликования. Лала не сразу осознала, что беспрестанно улыбается. Она заставила себя надеть на лицо привычное для прочих жителей оазиса выражение хмурой отрешенности и занялась посадкой целебных растений. А когда мимо прошествовал дром с седоком в красном плаще, она лишь почтительно кивнула, сделав вид, что не заметила, как Мастер Шай подмигнул ей.

Глава девятая

Дел было много, но иногда Лала ловила себя на мысли, что жизнь в Пустыне однообразная и скучная. Даже погода была всегда одинаковой, времена года словно остались там, за морем – только две недели буйного цветения пустынных трав, которые Лала для себя назвала весной. У ашайнов же эти дни считались началом нового года.

Здесь не знали, что такое снег. Когда Лала объясняла Чигишу, что это маленькие белые хлопья, падающие с неба, очень холодные, он ничего не понял. А потом спросил:

– Это как Хворь Пустыни?

– Что это такое?

– О… Страшное дело. Небо и земля становятся одной холодной стеной из песка. Дышать невозможно, ничего не видно, двигаться никак. Умирает все, что не спрятано.

– Буря, что ли?

– Нет. У бури есть предвестники, и даже самую сильную бурю можно пережить. Хворь приходит неожиданно, бесшумно, ее только соколы чувствуют. Они начинают беспокоиться и могут даться в руки даже незнакомцу, лишь бы спастись.

– Соколы могут ведь улететь?

– Нет, – он усмехнулся, – Хворь одновременно везде, и на небе тоже. Птица просто не может крыльями махать в песке. Словом, не успел спрятаться – Пустыня забрала. Быстро и тихо-тихо. И даже шуларта не останется.

– Вот бы увидеть.

Лала мечтательно посмотрела на горизонт, где песочно-красное соединялось с небесно-синим. Чигиш вздрогнул, и его глаза на мгновение загорелись неприязнью.

– Другому человеку я бы пожелал лишиться языка за такое. Но ты просто не знаешь. Иногда ты как глупое дитя.

Лале стало неуютно. Животный страх Чигиша перед неведомой Хворью задел ее прохладным крылом, и она перевела разговор.

А на следующее утро ее разбудили истошные вопли и беготня.

Лохматая и неумытая, она откинула было занавесь над выходом, но тут же отлетела обратно к кровати. На пороге стоял Чигиш. Лала даже не сразу поняла, что это именно он толкнул ее. Ни малейшего участия в его взгляде не было.

– Госпожа сказала охранять тебя ценой собственной жизни. Сиди тут! – непривычно резко и властно сказал он.

– Ты… как ты смеешь? – Лале понадобилось совсем немного времени, чтобы прийти в себя. Она вытащила из-под подушки свой кинжал, который моментально налился тьмой.

Чигиш не моргая смотрел на черную сталь, и решимость сползла с его лица, как растаявшее масло юги. Лала снова ощутила дыхание чужого страха, но теперь оно веяло не прохладой, а могильным льдом. Она подошла к нему вплотную, не отводя кинжала.

– Что?

– Хворь! – выдохнул Чигиш ей в лицо.

– Что Хворь? – недоумевала Лала.

– Идет. Сюда.

– Ты так ее боишься, что сошел с ума и смеешь мне указывать? – улыбнулась она.

– Я тебя боюсь, – ответил он нетвердым голосом. – Скажи, госпожа Лала, все твои желания Пустыня исполняет так скоро?

– Не понимаю, о чем ты.

– Вчера. Только вчера ты захотела увидеть Хворь. И вот она здесь.

Лала чуть не уронила кинжал. Ей пришлось переспросить – до того нелепым казалось обвинение Чигиша:

– Ты считаешь, это моя вина?

– Не знаю, – честно ответил он. – Но Хворь уже на пороге, и вместо того, чтобы помогать остальным, я должен охранять ту, по чьему желанию она появилась.

– Я ни при чем! Пусти, вдруг я смогу помочь! – Лала попыталась оттолкнуть Чигиша, но он стоял стеной.

– Приказ госпожи.

– Чигиш… Ты ведь хотел служить мне?

– Да. Но ты все еще не уехала. Значит, не ты моя госпожа. Ты выйдешь отсюда, только если убьешь меня.

Он стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на нее с отчаянной отвагой смертника. Лала отвернулась. А потом вдруг села на пол посреди комнаты, закрыла глаза и вынула из уха заглушку.