Кукла маниту - Гай Смит

ТЫ — ЛЕГАВЫЙ. ТВОЙ ДОЛГ — СПАСТИ РЕБЕНКА.

Эндрюс оглянулся. Он был один, «отражения» исчезли. Нет, не исчезли. Это уловка. Они затаились, чтобы наброситься сзади, когда он будет вытаскивать ребенка из-под трупа. Они уже убили. Они убьют еще раз. Они просто растягивают удовольствие.

ЛЕГАВЫЙ, ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ОСТАВИТЬ РЕБЕНКА. ТЫ ДОЛЖЕН ЕГО СПАСТИ. ВОЗЬМИ ЕГО.

Оцепенение внезапно исчезло, Эндрюс обнаружил, что способен двигаться. Он зашагал, как кукла на пружинке — качаясь, спотыкаясь, размахивая руками. «Боже, что они со мной делают!»

ИДИ, ЛЕГАВЫЙ, ВОЗЬМИ РЕБЕНКА.

Казалось, времени и пространства больше не существует. Казалось, Эндрюс находится в вакууме, в каверне, отгороженной от Вселенной непроницаемыми стенками. Возможно, он пробудет здесь час. Возможно, день. А может быть, год.

Он наклонился, и его затошнило при мысли, что сейчас придется дотронуться до этого истерзанного трупа. В любой момент его могло вырвать. Но этого не произошло, потому что он не дотронулся. Как ни тянулся, пальцы хватали только воздух. Всякий раз между ними и телом оставалось несколько дюймов.

ИДИ, ЛЕГАВЫЙ, ВОЗЬМИ РЕБЕНКА.

Этот крик звучал рефреном, хриплые, почти нечеловеческие голоса скребли по барабанным перепонкам, как ногти по металлу; в мозгу раскатывалось пронзительное эхо. Эндрюс зажмурился и молил Бога об одном: открыв глаза, оказаться в «панде» и слышать не эти вопли, а знакомый голос, прерываемый радиопомехами: «Что, легавый, спишь на дежурстве?»

Но этого не случилось. Не могло случиться. Кровавое зрелище было слишком реальным: режущая глаза флюоресценция, изувеченный труп, дрыгающий ножкой младенец, которого необходимо спасти. Эндрюс огляделся. Ни одного «отражения». На этот раз он дотянется до ребенка, высвободит его из мертвых рук. Побежит с ним к машине. Вызовет по радио подмогу.

Ему удалось коснуться крошечной ножки. Во всяком случае, он был уверен, что его пальцы дотронулись до чего-то твердого, дергающегося. Снова раздался писк, и Эндрюс выпрямился. Придется оставить младенца. Надо бежать к рации.

Слишком поздно! Занавески взметнулись, пропуская порыв сырого морского ветра, пробирающего до костей. Мгновение тьмы, затем возвращение света, но не того яркого, а призрачного сияния, как в зоопарке, в вольере рептилий. Эндрюс понял, что в «комнате смеха» он уже не один.

Он оглянулся. Между ним и дверным проемом стоял человек — огромный клоун в пестром остроконечном колпаке, чудом сидящем на голове, и чрезмерно свободном, пузырящемся от ветра костюме крикливой расцветки. Эндрюс съежился, когда его взгляд сфокусировался на лице клоуна. Раскрашенное в яркие цвета, оно походило на маску; кроваво-красные губы застыли в вечной ухмылке. Но страшнее всего были глаза. Их выражение заставило Эндрюса попятиться, пока он не наткнулся на труп. В пещерах глазниц, словно лампочки фонарей с подсевшими батарейками, тлели в вспыхивали крошечные зрачки.

Плач ребенка доносился издалека. Эндрюс в последний раз попытался ухватиться за ускользающий здравый смысл.

— Ты — ярмарочный клоун. Убийца, вернувшийся на место преступления. А я — офицер полиции. Ты арестован! Слышишь? Арестован!

Комнату наполнил безумный булькающий смех. Клоун надвигался, его правая рука угрожающе поднимала огромную дубину.

Я УБИЛ ЖЕНЩИНУ, А ТЕПЕРЬ ХОЧУ УБИТЬ ТЕБЯ. Голос звучал неестественно, как из патефона. Внезапно, клоун заладил, как будто заело пластинку:

УБИТЬ ТЕБЯ… УБИТЬ ТЕБЯ… УБИТЬ ТЕБЯ… Полицейский действовал, подчиняясь не разуму, а рефлексам — мозг отключился, но из подсознания не стерлись приемы самообороны. Он принял боевую стойку, фиксируя взглядом каждое движение клоуна.

Я ХОЧУ УБИТЬ ТЕБЯ… УБИТЬ ТЕБЯ… УБИТЬ ТЕБЯ… Эндрюс замахнулся и изо всех опустил дубинку на огромную уродливую голову. Клоун даже не пытался увернуться или защититься. Дубинка пружинисто отскочила, а правая рука полицейского онемела до самого плеча.

Бамм… — он не мог припомнить, где и когда слышал точно такой же звук. Дикий смех, бессвязное бормотание, скрип половиц под огромными ступнями маньяка… Клоун нависал, и рядом с ним Эндрюс казался себе карликом. Крича от бессилия, он ударил, не зная, по-прежнему ли он держит дубинку, надеясь даже не поразить, а хотя бы защититься. Теперь он отчетливо видел лицо клоуна, ощущал запах из его рта — запах свежей краски и скипидара. Ярко-красные губы шевелились, но злорадная улыбка оставалась неподвижной. Белые зубы были крошечными, ноздри и вовсе отсутствовали, а глаза… Эти мертвые глаза все видели и лучились злобой.

Констебль Брайан Эндрюс смирился с неизбежностью гибели. Смирился еще в ту минуту, когда его жалкая дубинка отскочила от твердого, как дерево, черепа. Он стоял не шевелясь, не испытывая страха; он совершенно изнемог, только в ногах осталось немного сил — ровно столько, сколько необходимо для поддержки туловища. Он не в состоянии был вернуться в реальность, да в глубине души и не желал этого. В полном оцепенении несчастный человек ждал смерти.

Кругом хохотали, бормотали, перекликались голоса, в большей или меньшей степени схожие с голосом его палача. Эндрюс не мог бы сказать, видит он зрителей или ощущает их присутствие. Он просто знал, что они рядом. Бесформенные фигуры разной высоты и ширины, все в одежде цвета морской волны.

Гомон постепенно утих, но твари не уходили. Стояли, смотрели, ухмылялись.

ИДИ, ЛЕГАВЫЙ, ВОЗЬМИ РЕБЕНКА.

Полицейский опустил глаза и увидел огромную дубину. Громоздкую, неудобную. Все же он сумел ухватить толстую рукоять и поднять оружие над головой.

Я ХОЧУ УБИТЬ ТЕБЯ… УБИТЬ ТЕБЯ… УБИТЬ ТЕБЯ…

4. Утро среды

Ровена сразу узнала это место — миссис Даблдэй, учительница школы для глухих, описывала его много раз. Лесная полянка, посреди ковра ярких и сладко, даже приторно пахнущих колокольчиков — колечко из мухоморов, усеянных белыми пятнышками. Об этой полянке было написано в книге с потертой синей обложкой; читая ее, миссис Даблдэй пользовалась мегафоном, чтобы слышали все ученики. Если бы вы не знали, чем кончается эта очаровательная сказка, она показалась бы вам, наверное, страшноватой.

Маленькая девочка (судя по рисунку на обложке, лет семи, не старше), приехав с родителями на пикник, забрела в лесную чащу. Там было холодно, и кое-где под сводом переплетенных ветвей и густой листвы темно, как ночью. Девочка шла и шла, пока не поняла, что заблудилась. Испугавшись, она побежала в одну сторону, затем в другую, и в конце концов оказалась на этой полянке. Внезапно из-за огромных грибов появилось множество крошечных фигурок — злых человекоподобных существ с острыми ушками и твердыми, как когти, пальчиками. Гоблины!