Тринадцатая ночь - Алан Гордон

— Да здесь я, черт тебя побери, — проворчал Себастьян, зябко кутаясь в плащ. С самым безбожным видом он прошествовал к своему месту на сцене. — Ох, Христос, и зачем только Тебе выпало родиться зимой!

— Ну, ну, граф. Такое настроение вряд ли соответствует исполняемой вами роли. Будьте любезны, вашу вступительную реплику.

— Трудным путем пришлось мне пройти, — промямлил Себастьян, едва ли чуть более внятно, чем предшествующий ему ангел.

Собравшиеся на площади зеваки откровенно высмеяли его выступление.

— Ну как, пилигрим, вам нравится наша скромная репетиция? — поинтересовался кто-то из моего ближнего окружения.

Обернувшись, я увидел епископа, сменившего митру на мирской головной убор. Его преосвященство согревала также прекрасно отделанная шуба.

— Я нахожу ее ужасной, — ответил я. — Уверен, что церковь не одобряет подобных фарсов. Неужели вы позволите этим фиглярам осквернить святые дни?

— Чепуха. Это как раз то, что нам нужно. Все равно народу надо как-то развлекаться, а если во время праздничных развлечений проскользнет парочка духовных наставлений — что может быть лучше? Хорошо еще, что они не устраивают буколических комедий.

— От этого попахивает языческим требованием хлеба и зрелищ.

— Скорее, католических облаток для всеобщего причащения. Ведь если задуматься, то здесь высокое и низкое сливаются в общем стремлении. Подумайте, с каким удовольствием будут мерзнуть непритязательные крестьяне на холодном ветру, видя, что графиня или герцог, отказавшись от своих балов, веселятся вместе с ними. И опять-таки они поймут, как ничтожны их страдания в сравнении с мучениями нашего Спасителя на кресте, кои будут представлены на сцене прямо перед ними. К тому же, собравшись в приятно теплом соборе, они вознесут благодарственные молитвы за то, что в их жизни так мало несчастий и что небеса ждут их.

— Куда запропастились Адам и Ева? — возопил Фабиан. — Нам нужно прикинуть высоту рая.

Молодая парочка, хихикая, поднялась по ступеням и встала между двух шестов. Фабиан покрутился вокруг них с веревкой, подняв ее до уровня их груди.

— Вот такая нам нужна высота, — сказал он помощнику, который сделал соответствующие пометки мелом на шестах. — Помните, райский занавес должен доставать до земли, чтобы при их появлении видны были только головы. Демоны! Будьте добры собраться у адской пасти.

— Я знаю, что есть места, включая и Рим, где пока не одобряют подобных мистерий, — сказал епископ, слегка приглушив голос. — Но, по-моему, нет причин, мешающих нам использовать такие интермедии для наших целей. А с чего это дьявол так распелся?

— С того, что в отличие от хора он умеет петь.

Он рассмеялся.

— Милосердие и терпение, мой циничный торговец. Кстати, мне странно ваше осуждение. Я слышал германскую музыку, все ваши развеселые застольные песни, — вряд ли их подобает петь, восхваляя нашего Господа. И вы еще осуждаете актеров. А если припомните, то Генезий и Пелагия когда-то тоже актерствовали, а нынче их причислили к святым. Ладно, любезный пилигрим, хоть мне и запрещено пользоваться моими гениталиями, но все же не хочется, чтоб они отмерзли. Увидимся позже в «Элефанте». Сегодня я провожу там традиционный ритуал благословения вина.

— Главное, чтобы имелось в наличии вино для благословения, а уж я не премину приобщиться к сему таинству, — пообещал я, и он побрел к старой церкви.

Слишком земной тип для епископа, подумал я. Но именно этим, как ни странно, он и нравился мне.

Фабиан пытался поставить с демонами несколько смешных сценок.

— Да поймите же, что вы впервые видите столь священную персону и от этого впадаете в жуткую панику. Астарот и Анабал, вы встаньте справа, а Багрит и Велиал — слева. Поиграйте с вашими вилами, попрыгайте через них, потыкайте друг в друга.

Велиал действительно поскользнулся на обледенелой сцене и едва не проткнул вилами Астарота. Зрители захохотали.

— Отлично получилось! — одобрил Фабиан. — Повторите-ка эту сценку.

Велиал явно сомневался, удастся ли ему точно так же поскользнуться второй раз. Астарот же сомневался, удастся ли ему второй раз увернуться от вил. Берита вдруг одолела сильная отрыжка, добавив комичности происходящему. Вся репетиция выглядела на редкость непродуманной и скучной.

— Ну давайте же, демоны, пошевеливайтесь, — ругался Фабиан. — Ей-богу, жаль, что нет теперь с нами того пьяного дурачка Фесте, вот бы ему посмотреть на ваши вялые телодвижения! Уж он-то научил бы вас паре смешных трюков!

При таком упоминании о моей особе я определенно испытал смешанные чувства.

Демоны в конце концов прошли через адские врата. Иисус, произнеся очередную весьма слабую речь, проследовал за ними.

— Сэр Эндрю? Где сэр Эндрю? — завопил Фабиан.

— Я уже здесь! — выкрикнул худосочный рыцарь, опасно подпрыгивая на спине такой же худосочной клячи, галопом вылетевшей на площадь.

Животное резко остановилось, а его всадник вылетел из седла головой вперед прямо на хористов. К счастью, они, видимо, ожидали чего-то подобного, поскольку их первый ряд своевременно уловил момент и расступился, предоставляя рыцарю место для приземления.

Он поднялся, привел в порядок свой наряд и похромал к теряющему терпение Фабиану.

— Примите мои извинения, — сказал сэр Эндрю. — Вы собирались сообщить мне мою реплику.

— Ваша реплика должна была прозвучать уже час назад, — резко бросил Фабиан. — Все горожане и селяне умудрились собраться вовремя, но только не сэр Эндрю! Ах да, он же таскался по лесам в поисках драгоценного камушка, способного продлить скромный срок отпущенной ему жизни. Демоны! — вдруг воскликнул он, и сэр Эндрю, вздрогнув, начал безумно оглядываться в поисках демонов, чем вызвал заливистый смех хористов.

Появились демоны.

— Итак, сэр Эндрю, я хочу, чтобы при их вхождении в эти врата вы изобразили нам адское пламя и дым.

— Натурально, — сказал сэр Эндрю. — Я устрою для вас красный, черный или даже совершенно золотой дым. Я работал над этим. А огню, к сожалению, мне не удалось придать никакого другого оттенка, кроме цвета огня.

— Красный огонь нам отлично подойдет. А второе извержение пламени нам понадобится при входе графа. Граф Себастьян!

— Доброе утро, Эндрю, — Себастьян приветливо махнул ему рукой из дьявольской пасти. — Идешь сегодня вечером пировать?

— Да, благодарю вас, — ответил рыцарь. — Я стараюсь весело проводить каждую из Двенадцати ночей этого года. Может, тогда фортуна наконец улыбнется мне.

— Отлично. Давай зайдем в «Элефант» после репетиции. Мне необходимо отогреться.

Себастьян развернулся и пошел обратно в ад.

Я заметил Исаака, маячившего на крыльце своей конторы. Он перехватил мой взгляд и приглашающе махнул мне рукой. Я присоединился к нему, и мы продолжили оттуда наблюдать за репетицией.

— Здесь ненамного теплее, но все-таки стены защищают от северного ветра, — заметил он. — Жалкое зрелище, вы не считаете?

— О, я надеюсь, что они еще успеют разыграться к Двенадцатому дню. Да и публика обычно весьма снисходительна к подобным постановкам. А вам как она нравится? Хотя, наверное, для вас все это не так уж важно, учитывая ваше вероисповедание.

Он вновь пристально посмотрел на меня, как в тот первый вечер в «Элефанте».

— Какой ответ вы рассчитываете получить? Как приверженец своей веры, я не стал бы осуждать никакие взгляды вашей веры.

— Я спросил просто из любопытства. Будучи иудеем, вы могли бы счесть это оскорбительным. Всех ваших пророков и патриархов обрекли на адские мучения только ради того, чтобы спустя столетия их освободил некто, в кого вы не верите.

Исаак рассмеялся.

— Иудеи привыкли терпимо относиться к таким обидам. У них нет иного выхода, если они желают жить в христианском мире. Существуют значительно более серьезные обиды. По крайней мере, эта пьеса считает нас достойными освобождения. Взгляните-ка, это, должно быть, Моисей.

Я оглянулся и увидел человека, наряженного почти как Исаак, с фальшивой бородой и парой каменных скрижалей под мышкой.

— Господи, источник мудрости Твоей бездонен, — воскликнул он. — Явленный нам на горе Синай в законе! Мне, Моисею…

— Декламирует с чувством, — одобрил я.

— А вы видите его рога? — сказал Исаак.

Я прищурился и лишь тогда рассмотрел рожки, едва заметные в кудрявом парике.

Искоса глядя на меня, Исаак оценил мою реакцию.

— Очередная традиция? — спросил я.

Он пожал плечами:

— Игра света.

Ангела вновь подняли в воздух для провозглашения эпилога. Когда он закончил свой стих словами: «И вознесемся в небеса», хор грянул что-то не поддающееся опознанию.

— Что это они поют? — поинтересовался я.

— Двадцать четвертый псалом, — ответил Исаак, — Латинский вариант.

— Вы знаете латынь? — с оттенком удивления спросил я.

— Конечно, — ответил он. — Я много странствовал по христианскому миру. Разумеется, мне знакомы не все языки. Но на латыни говорит любой образованный человек. Договор, заключенный на латыни в Константинополе, с уважением воспримут и в Брюгге, и в любом другом месте между этими городами. Весьма полезный язык для торговли.