Гении исчезают по пятницам - Фридрих Незнанский

— Моя берлога, — отрекомендовал он помещение и плюхнулся на диван, жестом предлагая Денису последовать его примеру. — А вообще, Сергей Сильвестрович всю свою жизнь следует принципу, провозглашенному его другом и коллегой, ныне покойным Аркадием Бейнусовичем Мигдалом: «Раньше чем разрывать навозную кучу, надо оценить, сколько на это уйдет времени и какова вероятность того, что там есть жемчужина».

— Хороший принцип, — согласился Денис. — Если только твоя профессия не состоит именно в разрывании навозных куч и при этом точно знаешь, что под навозом окажется нечто еще более неприглядное.

— Это вы о детективах? — удивленно поднял бровь Борис Рудольфович.

— Не только. И о журналистах, например, тоже. Эренбург кучу разворошил, а на дне оказалась граната с выдернутой чекой…

— Да будет вам о грустном, и не надо жаловаться: и вы, и Эренбург, как я понимаю, выбирали профессию сознательно, значит, определенный риск и острые ощущения вам просто необходимы. Да и награда, пресловутое торжество справедливости, — как раз и есть та самая жемчужина.

— Я, собственно, не жалуюсь…

— Ну и замечательно, — Борис Рудольфович выколотил трубку и тут же взялся набивать ее снова. — Вы хотели выяснить, о чем разговаривал Эренбург с Беспаловым, — записывайте или запоминайте. За точность формулировок ручаться не могу, но постараюсь изложить как можно ближе к оригиналу.

Денис включил диктофон, а Борис Рудольфович раскурил трубку, откинул голову на спинку дивана и прикрыл глаза, очевидно стимулируя воспоминания.

— Изначально Сергей Сильвестрович полагал, что это обычный визит обычного журналиста, который пишет о науке или ученых. И первая половина разговора касалась в основном общих тем. Эренбург интересовался, насколько велика роль личности в современной науке. Возможно ли сегодня, что один человек, гений, перевернет в корне наше мировосприятие и миропонимание, и насколько вероятно, что преждевременный уход гения-одиночки затормозит развитие науки на многие годы, а то и вообще закроет для человечества ту или иную область знаний. И Сергей Сильвестрович аргументированно доказал, что время одиночек в науке закончилось как минимум лет пятьдесят назад. То есть один человек, будь он хоть трижды гением, сегодня не способен совершить великое научное открытие. Даже новую бабочку или новую звезду на современном этапе открыть одному не под силу, а когда речь идет о науке фундаментальной — тем паче. Над каждой научной проблемой сегодня работают огромные коллективы. И вообще, бытует мнение, в достаточной степени справедливое, что наука дошла до такого рубежа, когда ничего принципиально нового открыть уже невозможно. Идет борьба за бесконечно малые поправки.

— Как в спорте? — спросил Денис. — Когда мировые рекорды улучшаются на сотые, а то и тысячные доли секунды?

— Совершенно верно. И человек как организм, и наша цивилизация достигли определенного предела, который пока не в состоянии перешагнуть. Так и в науке: продвинулся на полшага, закрепил свое авторство, — получаешь дивиденды, пока еще кто-нибудь не обойдет тебя на следующие полшага…

— А что значит — получаешь дивиденды?

— Дивиденды в самом разном смысле. Признание, слава, Нобелевская премия, новые инвестиции в собственные исследования… Владение патентом и взимание платы за использование твоего открытия или изобретения. Есть совершенно вопиющие примеры и в науке, и в технологических областях. Да взять хотя бы того же Люшера с его тестом. Человек запатентовал цветные квадратики! Сам факт того, что тест, пройденный на таблицах, скопированных на ксероксе с оригинальных (даже если ксерокс самого высокого цветового разрешения), считается надувательством, а тест, проведенный в лаборатории самого Люшера, позволяет якобы выстроить абсолютно точный психологический портрет испытуемого, — нонсенс для любого здравомыслящего человека. Но тем не менее крупнейшие британские типографии платят баснословные деньги за право печатать истинные таблицы. Впрочем, мы отвлеклись, Люшера я вспомнил только что, а Сергей Сильвестрович говорил Эренбургу о полях Янга — Миллса. Вы хотя бы отдаленно представляете, о чем идет речь?

— Даже отдаленно — нет, — признался Денис.

— И неважно. Эренбург тоже не представлял, но это хорошая иллюстрация для высказанной выше мысли о гонке ноздря в ноздрю и о важности первым заявить о себе и своей работе. В настоящее время термин «поля Янга — Миллса» — синоним обобщенных калибровочных полей, а в действительности первым создал эту теорию Рёю Утияма, но опоздал должным образом оформить свое авторство. Американцы и японцы работали независимо над одной и той же фундаментальной проблемой и две невероятно схожие теории появились в разных концах света с разницей буквально в несколько месяцев.

— Попов и Маркони тоже, кажется, одновременно изобрели радио?

— Примеров масса, — кивнул Борис Рудольфович. — И чем дальше, тем плотнее гонка, тем сложнее предсказать, за кем останется первенство. Сегодня на Западе ученые больше озабочены, как бы их не обвинили в плагиате и не выставили им многомиллионные иски, поэтому борьба за открытия фактически переросла в борьбу за патенты. Люшер патентует цвет, Интел патентует частоту, в исследовательских институтах штат юристов сравнялся по количеству персонала с учеными, а кое-где и превысил научный персонал. У нас в России вследствие отсутствия традиций и убогости законодательства по авторскому праву это еще не имеет тех масштабов. Но прецеденты есть и у нас: например, пару лет назад ученые питерского КБ в международном суде выиграли процесс у американцев, отстояли свое авторство и еще получили солидную компенсацию в несколько миллионов долларов…

— Борис Рудольфович, — остановил его Денис, — а вспомните, как вел себя Эренбург во время разговора, как слушал. Все вот это, что вы мне сейчас пересказали, его на самом деле интересовало, или он просто терпеливо переждал обязательную прелюдию и при первом же удобном случае начал задавать реально волновавшие его вопросы?

— Н-да, занятно, занятно…

— Что именно?

— Занятно, под каким углом вы на это смотрите. Думаю… Думаю, Эренбург опытный интервьюер. Он сам строил разговор, сам определял направление… Не знаю, во всяком случае, я не заметил, чтобы он скучал. Правда, с проблем авторства и соперничества он очень ненавязчиво и органично перескочил на фонд Джорджа Сороса…

— Сам? — уточнил Денис. — Или Сергей Сильвестрович упомянул Сороса?

— Эренбург. Точно. Сергей Сильвестрович не любит говорить о Соросе.

— Почему?

— Потому что не понимает целей фонда. Чем, по сути, занимается Сорос? Филантропствует? Или охотится за талантами? Или развращает наших не избалованных вниманием ученых легкими деньгами? Или финансирует псевдонауку?

— Псевдонауку?

— Ну да, биоэнергетику, астрологию, альтернативную медицину и прочие учения, именующие себя науками. Собственно, в этом ключе Сергей Сильвестрович и ответил Эренбургу. Сорос — фигура, несомненно, одиозная и, безусловно, чем бы он ни занимался, его главная цель — преумножение собственных капиталов. Но насколько его интересы идут вразрез с интересами российской науки и России в целом, об этом можно только гадать. У Сороса точно достаточно средств на самую масштабную дымовую завесу, маскирующую его истинные намерения.

— И Эренбург удовлетворился такой отповедью?

— В целом да. Но, я думаю, в продолжение темы Сороса он спросил о транснациональных финансовых структурах, инвестирующих научные разработки. И здесь он сам же назвал американский концерн WW-TEL. Это фактически подконтрольная правительству США структура, занимающаяся селекцией перспективных научных разработок — как в Штатах, так и по всему миру. Каково происхождение денег, которые, собственно, инвестируются, доподлинно неизвестно. Предполагается, что у WW-TEL собственный и довольно крупный бюджет, но в действительности за такой конторой могут стоять и Пентагон, и правительство США, и какой-нибудь мультимиллионер вроде Сороса.

— Это Беспалов рассказал Эренбургу о WW-TEL, или наоборот? — спросил Денис.

— Похоже, они были одинаково осведомлены в этом вопросе… — Борис Рудольфович задумчиво почесал бородку. — Знаете, чем больше вопросов вы мне задаете, тем более странным кажется мне тот разговор. Эренбург ведь реально ничего нового не узнал и, похоже, даже не ставил перед собой такой цели.

— Значит, Сергей Сильвестрович был прав, считая, что Эренбург еще до разговора все разложил по полочкам и пришел только убедиться в своей правоте. А о чем еще они говорили?

— Да, собственно, больше ни о чем. Закончив с WW-TEL, Эренбург выдал, что на самом деле пытается провести собственное расследование серии убийств ученых. Сергей Сильвестрович был нимало удивлен. Но журналист не стал вдаваться в подробности и довольно скомканно попрощался, заявив, что эта беседа ему очень помогла.