Немецкие бомбардировщики в небе Европы. Дневник офицера люфтваффе. 1940-1941 - Готфрид Леске

Как она выглядит? Ломмель убежден, что у нее светлые волосы, что она очень молодая и очень красивая.

Но конечно, он понятия не имеет, какая она на самом деле. После нескольких часов обработки мы наконец заставили его показать нам тот стих, что она прислала. Он, конечно, отпечатан в типографии, наверняка их разослано сотни тысяч.

Рано-ранешенько нынче я встала,Оба окошка свои растворила,Солнышко ясное лучик послало,Детский рисунок мой весь осветило.Вижу я моря спокойного берег,Волны одна за другою бегут,Флаги Германии весело реют,Радость и счастье мое берегут.Зернышки брошу я маленькой чайке.Чайка, паришь ты в небес синеве.Родину он от врагов защищает.Чайка, неси мой горячий приветТебе, солдат, от твоей Греты Шмидт.[18]

Не знаю почему, но мне стишок не понравился. Наверное, надо, чтобы было лет двадцать-двадцать один, как Ломмелю. Но тогда я вообще не интересовался поэзией. Честно говоря, мне вообще не нравится вся эта затея с Гретой Шмидт.

Из Америки сегодня интересные новости в «Фельдцайтунг». Еврейская американская пресса, кажется, поняла наконец, что Англия проигрывает войну. Наш корреспондент пишет, что нью-йоркская «Геральд трибюн» опубликовала недавно статью одного высшего армейского офицера, который говорит: «Кажется, дела Англии плохи». Этот офицер, который получает информацию непосредственно от американского военного атташе в Лондоне, пишет, что, по его данным, в войне пока не задействована даже половина нашего люфтваффе и что мы могли бы атаковать безостановочно хоть несколько лет подряд. Но что касается Англии, пишет этот офицер, потенциал ее военно-воздушных сил близок к исчерпанию. Он также уверен, что английский флот не сыграет сколько-нибудь значительной роли в этой войне. Наш корреспондент пишет, что большинство американцев разделяют эту точку зрения. Они должны наконец признать, что английский флот совершенно не в состоянии что-то противопоставить нашему люфтваффе.

Еще интереснее статья в «Нью-Йорк таймс», которая, вероятно, от начала до конца была отредактирована раввинами. Некий профессор Уильямс из университета Северной Каролины, очевидно еврей, написал статью. «Не важно, кому сейчас принадлежат симпатии Америки… — пишет он. — Гитлер, вероятно, победит в этой войне и организует Соединенные Штаты Европы. Гитлер, таким образом, пытается сейчас совершить то же, что в свое время сделал Джордж Вашингтон, когда он объединил тринадцать колоний. Оба эти человека столкнулись с мощной оппозицией».

Это типичный еврейский трюк — сравнивать нашего фюрера с Джорджем Вашингтоном. Но очень скоро господин Уильямс и его друзья раввины уяснят себе, что есть маленькая разница между Адольфом Гитлером и Джорджем Вашингтоном. Да, очень маленькая разница. Но они ее очень хорошо прочувствуют, эту маленькую разницу.

Бомбим Лондон каждый день и каждый час. Так и должно быть. Не нужно быть большим знатоком военной стратегии, чтобы понять, что мы будем долбить их, пока не раскрошим все дотла. Когда боксер видит, что его противник в грогги, он его не отпускает, чтобы не дать ему времени прийти в себя. Он долбит его с обеих рук, пока тот не упадет на пол, тогда и бою конец. Так же надо и нам с Англией.

Только благодаря фюреру мы научились воспринимать вещи таким образом. У нас совершенно нет той дурацкой фальшивой сентиментальности, такой модной раньше. Мы точно знаем, что идет в зачет, и мы долбим противника, пока он не падает на пол.

Задуматься об этом меня заставил один случай из книги Удета. Удет рассказывает, как он неожиданно встретился в воздухе с выдающимся французским асом Гуинером. Оба были без сопровождения. Они одни кружились в открытом пространстве, пытаясь поймать друг друга в линию пулеметного огня. Тогда это было гораздо труднее, чем сейчас, хотя, конечно, все было намного примитивнее. Но так как аэропланы и вооружение у них были примерно одного уровня, то и условия схватки для них были равными. Как бы то ни было, когда Удет поймал наконец своего оппонента в прицел, он к крайнему разочарованию обнаружил, что его пулемет заклинило. Тогда это часто случалось. В отчаянии он ударил по нему кулаком, иногда это помогало. Но на этот раз не помогло, а хуже всего было то, что француз все прекрасно понял — что Удет совершенно беззащитен. Французу теперь оставалось только расстрелять его в упор, что было проще простого. Француз, однако, все прекрасно понимая, сделал следующее. Он покачал крыльями, сделал горку и исчез в западном направлении.

Удет совершенно уверен, что француз попросту не захотел расстреливать беззащитного противника. Это произвело на него глубокое впечатление, и он пустился в пространные рассуждения о рыцарстве и так далее. А что до меня, то меня это не тронуло нисколько. К черту рыцарство. Ты должен стрелять во врага, когда бы и где бы ты его ни встретил. Ты во что бы то ни стало должен его уничтожить. Потому что все они наши враги. Все вокруг наши враги.

27–28 августа 1940 г.

Мы маршируем

Когда мы начали наступление на запад — всего три месяца назад, а мне иногда кажется, что прошло уже лет десять, — враги говорили, что наши полки маршируют под огнем, сцепив в шеренгах руки и выкрикивая «Хайль Гитлер!». По всей вероятности, вряд ли все было именно так. Я уверен, штаб не мог допустить такой глупости. Нет никакого смысла проливать солдатскую кровь ради дурацких театральных эффектов. Но интересно то, что именно таким было впечатление отступающих французов и англичан. Они искренне полагали, что наши солдаты очертя голову слепо шагают вперед, невзирая на опасность только потому, что верят в своего фюрера.

В этом есть некоторая доля истины. Я имею в виду в принципе. Конечно, не может быть, чтобы наши солдаты штурмовали вражеские позиции сцепив руки и с криками «Хайль Гитлер!». Они атаковали противника в соответствии с тем планом, который разработал штаб. А он обычно состоит в том, что сначала мы бомбардируем позиции, потом выдвигаются танки, а пехота идет за ними. Но хотя солдаты всего лишь точно выполняют приказы Высшего командования, их боевой дух таков, что со стороны очень может показаться, ими владеет слепая вера. Французы и англичане, вероятно, так и подумали. Один этот дух до такой степени пугает врага, что у него не возникает даже мысли о сопротивлении. Это тот боевой дух, которым воодушевлены наши солдаты. Враги в принципе правы, когда думают, что наши солдаты не задумываясь вступят в бой хоть безоружными — если так прикажет командование. Это тот дух, который заставил французов драпать со всех ног, побросав винтовки, хотя, конечно, они вообще-то могли бы сопротивляться несколько дней.