Одинокая - Стефка Модар

…Кадры из прошлого моментально закрылись. За несколько часов, проведённых вместе, Алекс рассказал Эн всю свою жизненную эпопею. Человек, сидящий перед ней, был таким близким, ей не хотелось с ним расставаться.

Однако Эн понимала, что он и она сегодня расстанутся. На сколько? Этого никто из двоих не знал. Алекс извинился, что не сможет проводить Эн в аэропорт, у неё рейс в 10.50, по времени он не может себе позволить «маленький мужской каприз» проводить любимую женщину.

Время до отъезда есть, но ровно столько, чтобы её не забыть. Его самолёт в 14. 20, так что в полете будет думать только о ней.

Эн была смущена столь легкомысленным мужским признанием. Несмотря на это, что-то с лихвой приобретя за эти часы проведение вместе с Алексом, она почувствовала в себе изменения. Казалось, что в сердце что-то оборвалось, отпускало того, кто больше ей не нужен, ею что-то терялось.

Она не понимала, что происходило с ней, но знала, что Алекс уже ей близок и дорог, от него шла тепловая волна, которая окутывая её с ног до головы, делала счастливой. Любовь ли это Эн пока не знала.

Покинув отель, она улетела в Москву. Это было решение судьбы разлучить их навсегда, и они приняли всё как есть. Алекс поехал к матери, чтобы проститься.

Войдя в квартиру матери, удивился тишине, та разбирала вещи в своей комнате. Тут же с порога он сказал, что едет в командировку в Украину.

Мать, онемев, закрыв рот рукой, заплакала, выйдя из оцепенения, пробормотала:

– А как же мы с Гражинкой, ты подумал?

Подойдя к нему прильнув, стала умолять:

– Сынок, не езди туда, не надо там убивают…

Алекс, погладив ту по голове, сказал:

– Ма! Не начинай! Это моя работа… – целуя ей руки, – всё будет хорошо.

С укором:

– Я же на Родину еду, разберусь.

Она глядя на него, в безумии закричала:

– Не пущу там война! – умоляя, – не надо сынок… – оседая всем телом падая на пол.

Алекс, взяв на руки мать, отнёс на диван, обнимая, заверил:

– Ма, обещаю, я вернусь!.. – глядя на часы, – прости мне надо ехать…

Выбежав из её комнаты направляясь в свою, на ходу пробормотал:

– Я должен разобраться, что там происходит, – вытирая сбежавшую по щеке скупую мужскую слезу.

Собрав вещи в сумку, крикнул:

– Ма! Я уезжаю…

Карина, выбежав из своей комнаты, встала в дверях, разводя руки в сторону, глотая слезы, в безумии закричала:

– Туда не пущу!.. Там могут убить…

Алекс, улыбнувшись, сказал:

– Ма! Ты чего? Там же все свои! Обыкновенный конфликт!

Мать страшась, что тот не понимает её тревог, опустив руки, тихо произнесла:

– Иди! Я буду ждать.

Алекс, чмокнув мать в щёку стремглав не оглядываясь, выбежал.

Карина не сдерживая слезы, вслед наложила крест, прошептав:

– Будь живым, сынок! – вытирая слезы, всхлипывая, – иногда и свои убивают… – скороговоркой пробормотав, – там такое творится, такое творится… – с тяжестью на сердце, закрывая за ним дверь…

Глава 7. Зона конфликта

…Приехав в зону военных действий, Алекс ужаснулся тому, что увидел. Это уже не мартовские события, что сломали стереотип боящихся перемен людей. Он пытался объяснить, прежде всего, самому себе то, необъяснимое, что не укладывалось в голове, понимая, что надо анализировать структуру конфликта и подать материал, так, как выглядела реальность.

Поэтому приходилось принимать за неоспоримый факт, как вытекающее из конфликта – его последствия.

Алекс сознавал, что он тот источник, что должен войдя в кадр дать правдивую информацию; страшась столкнуть тех, кто будет смотреть его репортажи противоречивой информацией, задумался.

Для оценки конфликта было очень важно разобраться в мотивации, стремление противостоящих сторон, и как-то нужно было подвести к тому, чтобы сберечь то, что их сближало, помочь понять, что необходимо перейти к конструктивному обоюдно приемлемому концу.

Алекс понимал, что необходимо единство в желание мира, избежать демонстративных действий конфликта напоказ. Ведь конфликт – это борьба, в которой действия встречают противодействия.

У него разрывалось сердце, ныла душа; глядя на реальную картинку происходящего вскипал мозг, прежде всего от того, что штурмом брали мысли, мыслим, мысли…

…Он старался быть объективным, но получалось с трудом. Просто не понимал, как мог один народ настолько разобщиться. Это же свои!..

…Алекс делал, репортажи, выверено корректно, считая, что надо помочь народу самому решить свой конфликт путём переговоров, объективно принять реальное пойти на перемирие. Нет на примирение! Казалось бы, так легко понять друг друга…

…Несколько дней в зоне конфликта заставили его задуматься; казалось бы, все началось из-за ссор по мелочам, на которые сначала никому не хотелось обращать внимание.

Однако мелочи становились настоящим снежным комом, в одночасье упали на головы, не дав понять: за что, почему…

…Алексу захотелось переключиться уйти от реальности сегодняшней ситуации, вспомнил Эн. Та до сих пор жила в памяти – единственной, той, которую искал все эти годы…

…Эн, как ни странно не смогла забыть Алекса, даже переживала за него, зная, что тот сейчас в командировке в зоне конфликта. Ей хотелось услышать его голос, поговорить, поддержать, сказать, что помнит и «лю».

Как никому хотелось любить и быть по-настоящему любимой и счастливой.

Эн сидела за столом в столовой, было время обеда, когда неожиданно зазвонил телефон. Она вздрогнула, пугаясь, то ли звонка, то ли такого громкого слова, как «лю», страшась чего-то неизвестного, ответила. Неуверенный мужской голос попросил пригласить к телефону её «Эн». Это был Алекс. Дрожа всем телом, призналась, что это она.

Эн вновь почувствовала себя свободной, никому ничем необязанной. Он сказал, что послезавтра будет дома в Венгрии, что вышлет ей билет на самолёт, в общем, хочет познакомить её со своей дочкой и матерью, та как раз должна прилететь из Варшавы.

Эн не сразу, но согласилась, сдерживая внутренний порыв не закричать: «Я люблю тебя…» Витая в облаках положила трубку.

На следующий день как раз в то время, когда к ней пришёл Ник, появился курьер с букетом цветов и конвертом на её имя.

Ник взяв у него букет и конверт, передал Эн, как бы, между прочим, с нотками любопытства в голосе спросил:

– Если не секрет кого такой шикарный букет? – переводя в шутку, – не от меня точно.

Тушуясь, смущённо:

– Я собирался это сделать чуть позже, но кто-то опередил… – искоса глядя, – даже любопытно… – с тревогой: