Мистика в жизни великих - Ольга Володарская

Пока император и тайный владелец Великого Перстня выполнял свои обязательства.

Противник клятвопреступника

Но годы шли. Император Франции присоединял все больше земель к собственной стране. И далеко не всегда люди этих земель были в восторге от такого присоединения. Да, конечно, завоеватель старался менять старую власть на новую. Где можно, он сажал на трон своих родственников и маршалов, как, например, маршала Бернадотта в Швеции. Но становилось ли народу лучшего от этого? Старый лозунг революционной Франции «Мир хижинам, война дворцам!» все больше заменялся словами: «Послушанье хижинам, да здравствуют новые дворцы!»

Недовольные роптали, поднимали восстания. В покоренной Германии, в униженной Австрии, в Испании, где ярко разгорелась партизанская война. А ведь французы уничтожили там вековой бич нации, страшную испанскую инквизицию! Но в освободителях упорно просыпались завоеватели, требовавшие во главе со своим предводителем покорности. И для достижения этой цели они пошли на террор по отношению к местному населению, к тем, кто мыслил не так, как виделось «маленькому капралу» из большого дворца Тюильри.

Пока французские маршалы и генералы пировали в честь своих побед и танцевали на балах, император стоял над картой не только Европы, но и всего мира. В его голове проносились картины великого похода по следам Александра Македонского в Индию! Но путь туда лежал только через Россию.

Первыми изменения в поведении Наполеона заметили не политики, а «тайные братья» императора. Он получил серьезное предупреждение от посланцев своего легендарного наставника Сен-Жермена и всего Гималайского Братства. Но полководец был одержим. Война стала для него азартной игрой. Его уже мало интересовало какое-то мифическое «государство философов». Он желал единолично определять, что такое хорошо, а что такое плохо!

Кутузов, как и другие масоны высоких степеней, занял четкую позицию по этому поводу. Он был «вольным каменщиком» и не собирался потакать «вольному убийце»! Он вспомнил заповедь своего духовного и военного учителя Суворова: «До издыхания быть верным Государю и Отечеству».

И он стал готовиться к решающей схватке с клятвопреступником. В этом его теперь поддерживали масоны всей Европы. Они ждали того рокового часа, когда корсиканец нарушит второе условие, поставленное ему Сен-Жерменом и Гималайским Братством: никогда не посягать на Россию.

По следам человека без перстня

Если посмотреть на надгробие Наполеона в парижском Пантеоне, то на нем можно прочитать все имена славных побед императора. В том числе и «победу под Москвой», как называют Бородинскую битву французы. С их точки зрения, Наполеон вышел из нее победителем. Мол, враг отступил, а император занял его древнюю столицу. По всем законам военной науки это и есть французская победа.

Не будем возражать французам нашими традиционными аргументами о победе русского боевого духа над вражеским. О том, что оставление Москвы было блистательным маневром Кутузова. Обратимся лучше к основной линии нашей версии, согласно которой в ночь накануне Бородинской битвы в палатку к Кутузову вошел странный, никому не известный человек. Он о чем-то долго беседовал с русским полководцем и показал ему не менее странный перстень.

Это был граф Сен-Жермен, официально скончавшийся еще в 1784 году, но с завидным упорством оживающий в разные годы при разных обстоятельствах!

Бывший покровитель Наполеона сообщил Кутузову о решении Гималайского Братства, в особо важных случаях оказывавшего влияние на деятельность тайных лож Европы, лишить Наполеона его особого знака – Великого Перстня! Это означало, что с ним теперь можно воевать по обычным правилам.

Завоевателя полагалось разгромить в России и выдворить за ее пределы. Но не вторгаться в Европу. Потому что Гималайское Братство прекрасно представляло себе, какой террор развяжут в своих странах вернувшиеся реакционеры. И прежде всего Бурбоны во Франции.

«Зеленеющий Лавр» выслушал Высокого Наставника и твердо решил следовать предложенной им тактике.

И вот после тридцатитрехдневного пребывания Наполеона в Москве началось его бегство из России. Человек без перстня впервые в жизни отступал. Думал ли он, что внезапное исчезновение перстня – это его приговор? Вряд ли. Раньше он был ослеплен собственной славой и плевал на мнение «всяких там философов», а теперь его слепил русский снег, отнимая у него армию.

Долг платежом красен

Сразу же по выходе из Москвы над Наполеоном нависла опасность попасть в плен. В его войсках была такая же неразбериха, как в армии Кутузова 2 декабря 1805 года. Только неразбериха эта длилась не один день, а много дней, очень много!

Официальный агент английского правительства при ставке Кутузова Роберт Вильсон был вне себя от гнева. У русского фельдмаршала столько возможностей для поимки «врага Европы», а он… И под Малоярославцем не слишком торопился воспользоваться благоприятными обстоятельствами, чтобы захватить «корсиканского выскочку», и на Березине не спешит. Все осторожничает да осторожничает!

Убитые, обмороженные и умершие от голода, ран и болезней французы устилают скверные русские дороги. А приведший их сюда человек жив и здоров. И виртуозно уходит от русских облав!

Напрасно англичанин Вильсон пытается нажать на старика-фельдмаршала. Тот только добродушно отмахивается. И хорошо помнит о том, что когда-то точно так же его выпустил из окружения «вольный каменщик» Наполеон. А, как известно, у русского человека «долг платежом красен»! Тем более – у Посвященного русского человека! Посвященного в тайны не столько истории, сколько метаистории. Той, которая творится незримо, но верно.

Тайны великих сонливцев

Современные недоброжелатели светлейшего князя Кутузова-Смоленского особенно любят упрекать его в постоянной тяге к спячке. К стариковской сонливости. Мол, он принимал решения в перерывах между бесконечными снами, потому и упустил Наполеона. К этому же склонялся и Роберт Вильсон, когда жаловался русскому императору на его полководца. Англичанин очень хотел, чтобы старика сменил какой-нибудь другой полководец. Такой, чтобы поменьше спал.

Одновременно подобная спячка напала и на Наполеона, о чем свидетельствуют, например, французские авторы знаменитой «Истории XIX века» Лависс и Рамбо. Он тоже диктует приказы чуть ли не в дремотном состоянии. И, безусловно, можно предположить, что такое состояние французского императора вызвано его глубоким стрессом – результат поражения в русской кампании.

Но если встать на позиции метаистории, то у нас есть шанс выдвинуть другое предположение.