Кража по высшему разряду - Нина Стожкова

Казалось, дальше его бизнес покатится как по маслу. Однако вскоре Покровский, как шептались в деловых кругах, ушел в религию, пересмотрел свои взгляды на жизнь и отказался от всех ранее принятых на себя обязательств. Вот тогда в их доме и появился улыбчивый врач со своими травками и склянками…

Скоропостижная смерть Никиты Покровского, богатого, относительно молодого, энергичного и, судя по сообщениям в Интернете, отнюдь не болезненного, рванула в Питере, как бомба. Многие знали: Никита тщательно следил за здоровьем. Он отдыхал и подлечивался с молодой женой на модных курортах, регулярно посещал самый дорогой в Питере спортивный клуб. По городу поползли слухи: Покровского отравили конкуренты по бизнесу или политические враги, что, как правило, одно и то же.

Инна сидела в интернет-кафе второй час, читала ссылки в Сети, словно главы леденящего кровь триллера. С каждой минутой вопросов у нее появлялось больше, чем ответов. Инна все сильнее хотела докопаться до истины. Спрятанная до этой минуты в глубине ее души бойкая журналистка выбралась на свет, распрямилась и стала по-хозяйски осматриваться вокруг. Инна почувствовала, что эта безбашенная чумовая особа, ее второе «я», нагло берет над ней верх. Нет, надо сделать передышку, чтобы собраться с мыслями. А то влезет в очередную сомнительную историю!

«О господи, везет же мне на этих художников! — подумала Инна с тоской. — Все проблемы от них. Почему эти обитатели мира прекрасного, надменные творцы и снобы, то и дело попадаются на моем жизненном пути? Пожалуй, даже чаще, чем алкаши-философы в питерских подворотнях и мрачных дворах-колодцах».

В эпоху ее юности это были художники-фотографы, лихие и простые ребята-фоторепортеры, готовые ради эффектного кадра на любые авантюры и приключения. Насмотрелась Инка на них в командировках! Эти рыцари фотокамеры, бойцы с обоймой сменных объективов, снимали суперские пейзажи в открытую дверь вертолета, забирались на вышки и телебашни, щелкали виды ночных городов из окон недостроенных небоскребов. И все мучения и риск — ради удачного ракурса. Позже, несколько лет спустя, репортеры стали возвращаться в редакцию из горячих точек. Они переступали порог кабинета, который делила Инна с коллегами, опустошенные, мрачные, но преисполненные какой-то внутренней силы и гордости. Многие признавались, что уже подсели на постоянное чувство опасности, как на наркотик.

Инна работала тогда литсотрудником одного из немногочисленных советских глянцевых журналов и постоянно чувствовала себя бесплатным приложением к фотокамере.

— Хватит трепаться! Пора на съемку, свет уходит! — орали они на Инну, ни в грош не ставя ее нудную и непростую работу интервьюера.

Инна вяло защищалась: мол, ей же потом придется писать длинный текст, желательно интересный, и все такое прочее. Но в ответ каждый раз слышала одно и то же:

— Ну, потом приврешь что-нибудь. Главное, фамилии правильно запиши.

В общем, художники фотокамеры были надменны, блистательны и весьма, весьма не бедны. Казалось, это продлится бесконечно, и хлеб фоторепортеров всегда будет с маслом. Тогда Инна еще не слышала поговорки, ставшей популярной несколькими годами позже: «Хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах».

Технический прогресс шел, вернее, бежал семимильными шагами. Пал железный занавес. Вначале в магазинах появились «мыльницы», потом, спустя несколько лет, «цифровики». Теперь любой «чайник», оказавшись в нужное время в нужном месте, мог легко сделать эффектный кадр и даже выгодно продать его в газету. А уж когда появились навороченные компьютерные программы, потребность в авантюрах и подвигах рыцарей фотокамеры и штатива отпала сама собой. Любой начинающий верстальщик мог теперь слепить в фотошопе из подручных средств сносный коллаж и довести до ума любой любительский кадр.

Инна сидела и думала, как жестоко безжалостное время опрокидывает все выстроенные нами, казалось бы, так прочно и аккуратно воздушные замки. Она вспомнила еще одно племя знакомых художников. Когда-то слово «дизайнер» казалось невероятно современным. И стильным. Во времена юности Инны это была еще довольно редкая и даже щегольская профессия. Она сочетала в себе и вечные художественные ценности, и современные веяния, и новые (для того времени) технологии. Дизайнеры изобретали лаконичные стили (типа хай-тек), поражавшие простотой, лаконизмом и остроумием решений. Словом, лучшие представители этой синтетической профессии были нарасхват. Они оформляли международные выставки, разрабатывали фирменный стиль для государственных тогда еще фирм и торговых организаций, делали макеты для нескольких глянцевых журналов, представлявших в то время Советский Союз за рубежом. Эта закрытая и элитарная тогда каста художников одевалась изысканно и стильно, зарабатывала неплохие деньги, выезжала в недоступные для большинства людей загранкомандировки. Им тоже казалось, что так будет всегда.

Однако техническая революция сделала еще один виток, и дизайнеров в стране вдруг стало больше, чем фотографов.

Нынче любой начинающий компьютерщик гордо именует себя дизайнером, каждый мастер, ремонтирующий квартиры, нахально присваивает себе такое же название. Студенты-дизайнеры берутся за все, лишь бы платили, нещадно сбивают цены, а бесчисленные коммерческие вузы каждый год выпускают армию беспомощных, как слепые котята, специалистов.

Вскоре и жены богатых соотечественников в дизайнеры потянулись. Мужья, чтобы благоверные не скучали, накупили им по маленькому бизнесу, желательно связанному с «миром прекрасного». Словом, теперь богатые дамы тоже «делают людям красиво». Цветочные салоны с дизайнерскими услугами, фирмы, которые занимаются декоративной отделкой квартир, парикмахерские, где стригут и красят клиентов, — везде сплошь дизайнеры.

Вот и все! Профессия умерла. Во всяком случае, деградация ее налицо. Первые рыцари дизайна стыдливо донашивают былую славу и преподают в коммерческих вузах.

Короче говоря, примеры вырождения разных каст художников, как и писателей, можно множить и множить. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь даже штучным художникам-мультипликаторам придется ломать себя и переучиваться из-за беспощадного наступления компьютеров. И что их фильмы сразу же станут менее живыми и теплыми, потеряют былую индивидуальность и покорно встроятся в мировой конвейер мультяшно-компьютерной продукции.

Никите Покровскому не пришлось переоценивать былые ценности. Девальвация многих жанров его не коснулась. А все потому, что с самого начала он понял: в искусстве стоит заниматься лишь тем, что уже выдержало проверку безжалостным временем. Никита знал точно: пережив два века, классическая живопись запросто переживет и третий. И с каждым годом, в отличие от всего самого модного и современного, от авангарда и постмодернизма, будет не устаревать, а, напротив, быстро расти в цене. Однако дальновидность не уберегла Никиту Покровского от других, не менее сложных проблем и напастей. Уж лучше сменить профессию, чем квартиру на тюремную камеру…