Мы не твои (СИ) - Блио Элен

Какое самомнение, Ильяс Александрович! Думаешь, она может быть счастливой рядом с тобой?

Ты же не человек! Ты… полчеловека. Еще и слепой.

Хорошее «счастье»!

И права, Надежда, что старается всячески оградить себя от меня.

Утром, после того вечера откровений Надя не пришла. Я просил горничную передать Воробушку, что я жду, но…

— Надя заболела, Ильяс.

— Заболела? Чем?

— Голова болит, температура поднялась.

— Врача вызвали?

— Сейчас приедет Самад Амирович, посмотрит её.

— Может, лучше вызвать «скорую»? Как она? Я хочу ее увидеть… то есть… мне надо к ней.

— Не надо, Ильяс, она просила, чтобы я запретила вам приезжать, мало ли. Если это серьезная инфекция? В вашем состоянии…

— К чертям собачьим мое состояние! Я поеду к ней!

— Ильяс, не стоит, — это зашел доктор Самад. — Я только что осмотрел Надежду, вирусная инфекция, очень сильная. Лечение я назначил.

— Я могу хотя бы к двери ее подъехать, спросить нужно ли ей что-нибудь? Может… она чего-то хочет?

— Ильяс, мы все сделаем, мы ее не оставим, — Гуля, конечно, девушка хорошая, и я не должен срываться на неё, но очень хочется!

Разве Воробушек им скажет, что ей что-то нужно? Она и мне не скажет!

Я тогда распорядился купить ягод, фруктов, сделать ей морс облепиховый по маминому рецепту. Еще десерты заказал — знаю, все девчонки их любят, эти французские пирожные, которые то ли макароны, то ли макаруны. Эклеры еще. Такая малышка как Воробушек должна любить сладкое.

Гуля передала «большое спасибо» от Нади.

Большое спасибо и все?

Впрочем, а что она еще должна передать?

Надя вернулась к работе только через десять дней. И сразу стало ясно, что… что на поцелуи я больше не могу рассчитывать. Она старалась держаться на расстоянии. Говорила мало.

А потом приехал Тамерлан с этим отродьем Алиевых. Я не мог понять, зачем он притащил ребенка Мадины?

— Мадина умерла, Илик, сразу после родов.

— И что? У нее есть родня.

— Ты знаешь, что в их семье все еще хуже, чем у нас.

Да, я знал, глава семейства — отец Мадины погиб в аварии, его жена позже умерла, клана Алиевых просто больше не существовало. Постарался Рустам, начальник службы безопасности Тамерлана, это он собрал людей, друзей, всех, чтобы помочь нам избавиться от Алиевых. Я тогда очередную глупость сотворил, когда узнал, что Зои больше нет. Так бы, может, и не сидел бы сейчас в этом кресле. И мог бы увидеть своего Воробушка…

Нет, если бы я не пострадал, то вообще никогда бы не узнал о том, что живет где-то на свете такая девушка, Надежда Воробьева.

— Избавься от ребенка, Там. Он нам не нужен.

— Это не тебе решать, Ильяс. По документам сын мой. Его родила моя жена. Официальная жена. Так что.

— Это неправильно…

— Неправильно отдавать малыша этим шакалам! Я его сам воспитаю. Человеком сделаю! Он мой наследник. Единственный.

Я замолчал, понимая, что если бы не я, у брата была бы другая жена. И другой малыш. Тот, которого носила Зоя. Из-за меня она его потеряла. Из-за меня она потеряла все. И любовь, и жизнь, и ребенка.

Поэтому я и не имею права даже мечтать о счастье. И о Воробушке.

И правильно она делает, что держится на расстоянии.

Я снова холоден с ней. Язвлю, правда, реже.

И не позволяю себе никаких сомнительных шуток. Мы снова просто пациент и сиделка. Очень, очень далекие друг другу люди.

Но меня с каждым днем все больше раздражает все вокруг.

И я постоянно слышу плач младенца! С ума схожу от этих воплей!

— Почему он так орет? Его что, никто не может заткнуть?

— Кто орет, Ильяс?

— Ублюдок этот!

— Не говорите так. Ребенок ни в чем не виноват, Ильяс. — слышу в голосе Нади осуждение. Ну и плевать! Пусть осуждает! Она же знает всю историю? Знает, кто мать и отец этого… И я имею право называть это отродье так, как называю!

— Я не спрашивал твое мнение, компас!

Слышу короткий вздох, мне кажется, Надя даже открыла рот чтобы мне ответить, но молчит.

— Вам кажется, что ребенок плачет. Его вообще сейчас нет в доме. С ним няня гуляет.

— Хочешь сказать, я с ума сошел? Я! Слышу! Вопли!

Она не отвечает. Просто уходит из комнаты. Уходит!

Я судорожно ищу, чем бы таким кинуть ей вслед!

— Ну и убирайся! И не возвращайся! Расчёт получишь у Тамерлана! Мне сиделка не нужна больше, хватит!

Срываюсь, понимая, что это вовсе не из-за малыша, криков, или чего-то там еще.

Это потому, что я безумно хочу вернуть того Воробушка, который живо отвечал на мои замечания, не боялся словесной перепалки. Того Воробушка, которого я мог взять за руку, притянуть на колени и целовать…

С которой я лежал на кровати, которую обнимал и…

Почему я тогда затормозил? Она ведь могла быть моей уже!

Идиот ты, Ильяс! Идиот!

Стараюсь дышать глубоко, нужно как-то остановить эту ярость, несущуюся по венам.

Она не может быть моей. Я не должен иметь ничего своего! Ничего такого светлого и чистого. У меня нет на это права.

Я должен страдать.

Опять погружаюсь в мир своих переживаний. Отгораживаюсь от всех. Становлюсь еще более невыносимым.

Уже и Тамерлан почти не заходит ко мне. И мама — она только все больше плачет, пытается молитвы какие-то читать, книги разные. А я не вывожу… Очень трудно выносить все это.

Понимаю, что я не прав!

Я сам себя достал этим поведением! И понимаю, что несмотря ни на что это всего лишь жалость к себе!

Жалкая жалость!

Тамерлан предлагает мне пообщаться с психологом. Я посылаю его к… психиатру. И ко всем чертям.

— Дайте мне уже жить так, как я хочу! Ясно? Я хочу вот так! Это мой выбор!

Конечно, ни хрена он не мой, но, если уж так случилось, значит так случилось. Судьба. Кадар*.

Только… только с Надей я стараюсь быть ровным. Надю я стараюсь не обижать. И с Надей я стараюсь общаться тоже по-минимуму.

— Ты духи сменила?

— Просто перестала пользоваться.

— Почему?

Я знаю, что она пожимает плечами! Всегда так делает. Зная, что я не увижу. Но я каким-то удивительным образом чувствую. Чувствую ее.

Скоро исполнится год с той чудовищной свадьбы. Год, как повернулась наша судьба.

Тамерлан весь ушел в работу. У него новый бизнес с каким-то греком. Строит отель на Кипре.

Мама ездила поклониться нашим святыням. А теперь, узнав, что Там собирается ехать на Кипр просит взять и меня, и ее.

Там есть какой-то православный храм с иконами и мощами.

Я злюсь, не понимая, что вообще задумала мать. Но когда Тамерлан говорит, что мы едем всем семейством, устраиваю дикий скандал.

— Я не еду. Вы как хотите. Я остаюсь. И вообще. Я так понимаю, что я сильно мешаю вам? Я готов вообще уехать, переберусь в квартиру.

— Ильяс, перестань. Ты сейчас не в настроении. Позже поговорим, тебе Надя ужин принесла.

Брат уходит. Я слышу, как Надежда возится с приборами. Не хочу есть. Ничего не хочу. Собираюсь уже прогнать ее, но вдруг слышу:

— Я никогда не была на Кипре. Говорят там красиво.

— Хочешь на Кипр? Купить тебе путевку?

— Нет. Спасибо.

И тут до меня доходит. Тамерлан наверняка собрался и Надю взять в поездку. И если не еду я, то… А ей хочется к морю. И она заслужила. А я отнимаю у нее возможность отдохнуть. Даже несмотря на то, что едет она по работе, но ведь время для отдыха тоже будет.

— Я поеду, если ты хочешь.

— Спасибо, Ильяс.

Вот так просто. Спасибо.

— И все? Больше ничего? Сухое спасибо?

— А что еще нужно? — она говорит так, как будто у нее в горле вдруг пересохло. У меня тоже.

— Поцелуй меня, пожалуйста. — сам не знаю, как вырывается эта жалкая просьба. Хочу тут же превратить все в шутку, или съязвить, но… чувствую ее губы на моих и обо всем забываю.

Кадар* — предопределение всего сущего Аллахом. Дорогие читатели, я сознательно стараюсь не упоминать вероисповедания героев, но этот термин все-таки решила взять.