Рассказы каменного века - Герберт Уэллс

Наконец она поползла обратно к Уг-Ломи.

Услышав слабый шорох ее приближения, он посмотрел кругом себя. Лицо его было мрачно.

— Принесла ли еды? — спросил он.

Она ответила, что не могла ничего найти, но что еще раз отправится на поиски. Она снова поползла по тропинке, проложенной львом, и снова увидела холм, но опять не могла решиться прикоснуться к мясу: инстинктом зверя она боялась западни. У нее было тяжело на душе.

Она снова поползла к Уг-Ломи и услышала, что он мечется и стонет. Еще раз вернулась она обратно и, взглянув в темноту, увидела, что у мяса стоит шакал. В одно мгновение к ней вернулась храбрость: она с гневом вскочила на ноги, закричала и побежала к жертвоприношению. Споткнувшись и упав, она услыхала рычание убегавшего шакала. Тотчас же она бросилась к жерди, но мяса на ней уже не было. Ей пришлось вернуться назад и проголодать с Уг-Ломи всю ночь. Уг-Ломи сердился на нее за то, что она не достала ему еды. Она не рассказала ему ни слова о происшедшем.

В следующие два дня они почти умирали с голоду. На третий племя убило лошадь. Произошла та же церемония, и на ясеневой жерди красовалась оставленная в жертву задняя лошадиная нога. На этот раз Юдена не колебалась.

Жестами и словами она рассказала обо всем Уг-Ломи. Он понял ее только тогда, когда съел уже большую часть мяса. Поняв наконец смысл ее рассказал, он начал весело смеяться.

— Я — Уйя, — сказал он. — Я — Лев. Я — большой пещерный медведь, я, который был только Уг-Ломи. Я — Уад-Хитрец. Это хорошо, что они кормят меня, так как скоро к убью их всех.

На сердце у Юдены стало легко, и она начала смеяться вместе с ним. Потом она с радостью съела то, что он оставил ей от лошадиной ноги.

В эту ночь Уг-Ломи видел сон. Наутро он приказал Юдене принести ему зубы и когти льва — сколько она могла их найти — и вырубить ему толстую ольховую палку. Он очень искусно прикрепил к ней зубы и когти льва так, чтобы концами они торчали наружу. Много времени ушло на это, и, вбивая, он испортил два зуба. В ярости он бросил свою новую дубину, но потом сам дотащился до нее и окончил. Вышла необычайного рода палица — вся усаженная зубами.

В этот день у них обоих было достаточно пищи: племя принесло новую жертву.

В одно прекрасное утро, много времени спустя после того, как Уг-Ломи сделал себе новую палицу, — когда прошло больше дней, чем на руке бывает пальцев, больше чем кто-нибудь из них мог сосчитать, — Юдена лежала в тростнике, наблюдая за холмом, пока Уг-Ломи спал недалеко от нее. Три дня сыны Уйи не видели мяса. Старуха выла и принялась молиться льву, как и прежде. Как раз в это время маленькая Си, друг Юдены, вместе с другой девочкой — ребенком первой девушки, которую любил Сисс — взобрались вдвоем на холм и стояли, глядя на костлявый остов старухи. Немного погодя, они принялись ее передразнивать. Юдена находила это очень забавным, но вдруг старуха быстро обернулась и увидела детей. С минуту и она и девочки стояли неподвижно. Затем с криком бешеной ярости она кинулась к ним, и все трое исчезли за вершиной холма.

Дети скоро снова вынырнули из-за тростников. Маленькая проворная Си бежала впереди, а вторая девочка с плачем мчалась сзади, и старуха уже догоняла ее. На вершине холма показался Сисс с костью в руке, а Бо и Кошачья Шкура раболепно плелись за ним, с кусками пищи в руке. Они громко смеялись и кричали, веселясь бешенству старухи. Раздался пронзительный крик, — отставший ребенок был пойман, и старуха принялась усердно колотить его. Это было для всех очень приятным послеобеденным развлечением. Маленькая Си, пробежав немного дальше, остановилась, глядя назад с любопытством и страхом.

Вдруг прибежала мать ребенка. С развевающимися по ветру волосами, задыхаясь, с большим кремневым камнем в руке, она как дикая кошка бросилась на старуху. Но, несмотря на свои преклонные годы, старуха не уступала любой другой молодой женщине: недаром она была хранительницей огня. Однако прежде чем она могла что-нибудь сделать матери пойманного ею ребенка, Сисс крикнул на нее, и поднялся страшный гвалт. Показались новые косматые головы. По-видимому, все племя было дома и пировало. Старуха не решилась больше бить ребенка, которому покровительствовал Сисс.

Все шумели и ругались — даже маленькая Си. Вдруг взбешенная неудачей старуха стремительно кинулась за Си, зная, что у той не было друзей. Маленькая Си, поняв опасность лишь в тот момент, когда она уже висела над ее головой, со слабым криком ужаса бросилась стремглав, не разбирая дороги, прямо к берлоге льва. Заметив наконец, куда она бежала, Си быстро свернула в сторону в тростники.

Но старуха была недаром удивительной женщиной. Такая же проворная, как и злая, она схватила Си за ее развевающиеся по ветру волосы в каких-нибудь тридцати ярдах от Юдены. Вся орда сбежала теперь с холма, крича, смеясь и приготовляясь смотреть на предстоящее забавное зрелище.

Что-то поднялось в сердце Юдены, что-то чего она не испытывала до сих пор. Думая только о маленькой Си и позабыв свой страх, она выскочила из засады и бросилась вперед. Старуха сначала не заметила ее. Она была поглощена тем, что била по лицу маленькую Си, изливая на ней всю свою накипевшую злость. Вдруг что-то жесткое и тяжелое ударило ее по щеке. Она пошатнулась и увидела Юдену, стоящую с пылающими глазами между ней и ребенком. Она вскрикнула от ужаса и изумления, а ее крошечная жертва, радуясь неожиданному избавлению, пустилась бежать к собравшейся около холма толпе. Увидев так неожиданно Юдену, вся толпа быстро направилась к ней, совершенно позабыв свой, теперь уже ослабевший, страх перед львом.

В одно мгновение Юдена отскочила от прижавшейся к земле со страха старухи и побежала за девочкой:

— Си! — крикнула она. — Си!

Она схватила на руки остановившегося ребенка, прижала к своему сердцу ее избитое личико и повернулась, чтобы бежать вместе с нею в свое жилище — в берлогу старого льва. Опомнившаяся старуха, стоя по грудь в тростниках, осыпала ее криками бешеной ярости, но не решилась преградить ей дорогу. Обернувшись на повороте тропинки, Юдена увидела, что все мужчины племени кричали что-то друг другу, а Сисс быстро бежал по львиному следу прямо к ней в тростники.

Она гнулась по узкой тропинке между камышами к тому тенистому месту, где сидел с заживающей ногой Уг-Ломи. Он только что проснулся от криков и протирал свои глаза. Она подбежала к нему с маленькой Си на руках, как мать со своим ребенком. Сердце было готово выскочить у нее из груди.

— Уг-Ломи, — закричала она, — Уг-Ломи, они идут!

Ничего не понимая, Уг-Ломи с разинутым ртом смотрел на нее и на маленькую Си.