Бес специального назначения - Антон Мякшин

— … он еще и этим обезьянам привил идеи расизма!

— Не разговаривать, помет шакала! — разъярился один из племени уна-уму. — Почему сидите и не трудитесь? Возводите для нас многоэтажные каменные хижины, или ваши вонючие головы слетят с ваших вонючих плеч!

Гиммлер побагровел. Секунду стоял он неподвижно, сжимая кулаки и скрежеща зубами, а потом заорал, выбросив вперед и вверх правую руку:

— Хайль Гитлер! Всемогущий Вотан, будь милосерден к германскому народу! Ибо Германия превыше всего! — Треснувшие стекла в очечках гневно блистали.

Охотники за головами схватились за свои ножи:

— Белым свиньям разрешено возносить молитвы только великому Ука-Шлаки!

— Ука-Шлаки — форева! — с готовностью поддержал я, оттирая взбеленившегося рейхсфюрера в сторону. — Простите этого неотесанного мужлана, доблестные воины уна-уму. Мы немедленно начинаем работать.

— Хайль Гитлер! — долдонил свое Гиммлер. — Свободу нибелунгам! Вы знаете, неотесанные скотины, что рабский труд экономически невыгоден?

— Заткнись! — пнул я его коленом. — Надоело голову носить? Откуда им знать о недостатках рабовладельческого строя? Они еще по уши в первобытнообщинном сидят… Заткнись, кому говорят! На твои вопли сейчас все племя сбежится.

И впрямь — по ту сторону ограды наметилось некое оживление. Не менее пяти десятков чернокожих оккупантов, размахивая ассагаями, бежали к нам.

— Свободу!..

Этот удар у нас в преисподней называется: «Папа, я не хочу сестренку». Я себе даже копыто ушиб. Зато Гиммлер прекратил ораторствовать и опрокинулся навзничь, закатив глаза, зажав ладони между ног.

— Работайте! — смягчились уна-уму, увидев, как я бодро утихомирил буяна. — А то свободы захотели… Труд сделает вас свободными…

Гиммлер заскулил, утирая локтями бессильные слезы. Я кое-как поднял его с земли и подтолкнул к ближайшей куче кирпичей.

— Не могу я так… — бормотал рейхсфюрер, сгибаясь над кроваво-красным силикатным обломком, — не могу больше… Я лучше повешусь… Я — правая рука Гитлера! Член национал-социалистической партии с двадцать пятого года! Автор проекта «Черный легион»! Глава института «Аненэрбо»! Великий черный маг! Предводитель тайной германской полиции!

— Слушай, предводитель дворянства, помолчи лучше, дай сосредоточиться!

— И мне кирпичи таскать? Подчиняться вшивым обезьянам?! Мне, кого за боевую хватку и непримиримость прозвали Неистовым Диким Котом?! Для вшивых обезьян строить многоэтажные хижины?.. Нет! Лучше я последую за обожаемым фюрером в бездонную яму!

— Какую еще яму? — поинтересовался я, прерывая укладку основания кирпичной пирамиды.

— Ту, которая на месте рейхстага образовалась!

— А я-то думал, там просто груда развалин… Интересно, под рейхстагом подземное озеро было? Или другие какие-то пустоты? Куда-то ведь должна было деться эта громадина рейхстаг, да еще со всей своей начинкой?

Гиммлер сверкнул на меня глазами.

— Не знаешь, так молчи! — с неожиданной злобой посоветовал он. — Уна-уму теперь боятся к той яме подходить… Они говорят, что по ночам оттуда доносится замогильный вой и зловещее клацанье оружия. Они назвали это место — Черная Тьма.

— И это тебя приободряет?

— И это меня приободряет!

Я выпрямился. Десяток уна-уму, скуки ради остановившиеся поглазеть на экономически невыгодный рабский труд, недовольно заворчали.

— Значит, есть возможность, что Степан… то есть Штирлиц еще жив? В Черной Тьме?

— Надеюсь, что он мертв! — сварливо заявил Генрих. — Но фюрер… Если дело обстоит так, как я предполагаю, то еще не все потеряно.

— Есть предложение, — не вникая в подробности, немедленно отозвался я. — Сгонять к рейхстагу и заглянуть в твою бездонную яму. Может, она не очень уж и бездонная? Может, вой оттуда не очень и замогильный? А клацанье не совсем зловещее? Милый Гиммлер, ты и представить не можешь, как меня обрадовал! Ты и представить не можешь, насколько реально прекратить этот кошмар, если Штирлиц все-таки выжил!

— Насколько реально? — с жадностью спросил Генрих.

— Ну… пока не знаю. Время покажет.

— Работайте, гнусные насекомые! — подстегнул нас окрик с той стороны колючей проволоки. — Дворцы мы уже разрушили! Теперь победоносной нации уна-уму нужны хижины! Желательно пятиэтажные.

— Надо бежать! — согнувшись снова над кирпичами, выдал Гиммлер.

— Здорово придумано. Конгениально, Киса!

— Как ты меня назвал? — дополнительно оскорбился рейхсфюрер.

— Сам же говорил — Неистовый Дикий Кот. Да ладно, забудь, предводитель дворянства, не обращай внимания… Что ты там про бегство говорил?

— Бежать надо! Надо бежать!

— Ход твоих мыслей мне нравится. Вызывает интерес один небольшой нюанс: каким образом? Вон здесь какая охрана, а я еще после тяжкого ранения не оправился. Если этих гавриков-головорезов как-нибудь отвлечь…

— Как отвлечь? Я не зоолог, я повадками животных не интересуюсь. Да у них еще и зомби на вооружении… Дьявольщина! Дело идет к тому, что чернокожие захватят весь мир! В это просто отказывается верить мой арийский мозг! Небывало!

— Ну, как сказать… — я покосился на посмеивающихся уна-уму. — В том мире, который невзначай похерил безмерно популярный в здешних широтах Штирлиц, завоевание практически закончено. По крайней мере, в сфере музыки, моды и спорта. Куда ни плюнь, всюду сплошной хип-хоп и баскетбол… Постой-ка! Кажется, нашел!.. — Что?

— Видишь вон тот перевернутый автомобиль? Сними-ка с колеса баллон.

— Зачем?

— И еще мне понадобятся две корзины — любые, лишь бы дно у них было выбито… Выполнять! И побыстрее, предводитель дворянства, если не хотите остаток жизни ковыряться на развалинах.

Гиммлер, недоверчиво хмыкая, потрусил в сторону груды металлолома, носившей некогда гордое название «виллис», а я приступил к непростому делу спасения мира:

— Скучаете, ребята?

— О чем ты скулишь там, гиена с бледной шкурой?

— Я просто подумал, что вы захотите немного размяться. Сложно, наверное, целыми днями присматривать за бестолковыми рабами? Эй, уберите ножи! Генрих, давай сюда баллон. Минутку внимания! Смотрите: вдох-выдох, вдох-выдох, маленькая веревочка, морской узел — и получился превосходный баскетбольный мяч!

Мы подлезли под колючей проволокой, короткими перебежками достигли ближайшего подъезда, где и укрылись до поры. Гиммлер, тяжело дыша, снял фуражку. Пока он проветривал вспотевшую лысину, я думал о том. что мы могли бы, в общем-то, и не спешить. Все равно охрана и думать забыла о прямых своих обязанностях.

— Поистине бесовская прозорливость, — заметил рейхсфюрер, глядя, как десяток воинов уна-уму рез-вится невдалеке от сложенных шалашиком ассагаев, — Кто бы мог подумать, что эта варварская игра так умечет чернокожих? Им и правила-то объяснять не надо было. Все на лету схватывают. А я думал, что в баскетбол играют только англичане.

— Не вздумай заикнуться об этом в НБА, — предупредил я. — Оскандалишься!

— Где заикнуться?

— Ладно, проехали… Ну что, предводитель, двинули на рейхстаг? Показывайте дорогу…

— Прекрати называть меня предводителем! У меня и своих званий и титулов хватает!

— Договорились, Киса. Хватит разговоров, пошли уже!

— Постой… — вдруг напрягся Гиммлер, — хочу прояснить ситуацию. Ты ведь бес, да? Представители твоего племени просто так, скуки ради среди людей не гуляют. Ты ведь по делу здесь?

— Ну, почему обязательно по делу? — попытался уклониться я. — А если в гости к кому-нибудь пожаловал? Может бес иметь намерение погостить? Что, я не человек, что ли?

— И появился ты не где-нибудь, а рядом с мерзким шпионом Штирлицем, — закончил свою мысль Гиммлер. — Не значит ли это…

— Не твое дело, — огрызнулся я. — Разглашать тайны клиентов мне профессиональный кодекс запрещает. Могу одно сказать — лично я против Германии вообще и национал-социалистической партии в частности ничего не имею. Очередной линии Сопротивления открывать не намерен. Даже, напротив, заинтересован в сохранении исторической достоверности.

Минуту Генрих переваривал услышанное.

— Тогда такое предложение, — сказал он наконец. — Раз уж мы вдвоем остались… Перемирие? Дадим взаимное обещание не гадить друг другу до тех пор, пока не найдем тех, кого ищем. Ты — поганца Штирлица, а я — великого фюрера. Я намерен устранить весь этот бедлам и вернуть все на круги своя. Главное — спасти фюрера!

— Я тоже намерен бедлам устранить, — заявил я. — Ничего другого мне не остается, надо же спасать цивилизацию… Главное — спасти Штирлица!

— Ну, насчет Штирлица… Хотя, пока ладно. Итак — договорились?

— По рукам, — согласился я.

— Значит, план такой, — сообщил мне Генрих, когда запас темных закоулков на нашем пути иссяк, а впереди угрожающе замаячило открытое пространство площади, — сейчас дожидаемся мало-мальски объемной группки прохожих и смешиваемся с толпой. Нам пройти осталось — всего ничего! А у самого рейхстага уна-уму не появляются. Как я понял из их безграмотного бормотания, они считают это место вместилищем тьмы и смерти… Черная Тьма!