Осенний квартет - Барбара Пим

После обеда компания перешла к камину, подали кофе и шоколадные конфеты. Всех стало уютно клонить ко сну, всем хотелось прилечь и закрыть глаза, но при Марсии об этом и подумать было нельзя. Разве можно заснуть, если на вас устремлен пристальный взгляд этих круглых, как бусины, глаз. Все почувствовали облегчение, когда Марсия вдруг встала и заявила, что ей пора домой.

— А как вы проведете остальные дни? — спросила Присцилла, будто решив наказать себя еще больше. — Что у вас намечено ко Дню подарков?

— Ко Дню подарков? — Марсия, кажется, не поняла, что такое «День подарков», но после короткой паузы заявила величественным тоном — Мы, люди служащие, ценим наше свободное время и не собираемся тратить его на какие-то там пустяки. — Все, конечно, отнеслись к ее ответу с уважением и в то же время обрадовались, что о ней не надо больше заботиться в рождественские праздники.

На следующий день Марсия встала поздно и, давно собираясь заняться этим, все утро провела за разбором ящика стола, забитого старыми газетами и бумажными мешками. Потом просмотрела содержимое своего стенного шкафа, но ни к чему так и не притронулась до самого вечера, а вечером открыла небольшую банку сардин. Эта банка была припасена для Снежка, так что ее запасов не убыло. Она то ли слышала, то ли читала где-то, что сардины содержат ценное белковое вещество, но не это заставило ее открыть банку. Она даже не вспомнила, что молодой врач в больнице советовал ей питаться получше.

Летти собралась встретить Рождество мужественно и проявила известную смелость, решив не поддаваться неизбывному чувству одиночества. Оно не пугало ее, к одиночеству Летти привыкла, но люди, пожалуй, догадаются, что приглашений на праздник она не получила, и, чего доброго, пожалеют ее. Она просматривала газетные статьи и терпеливо слушала радиопередачи, напирающие на коллективное чувство вины, которое испытывают люди не старые, не одинокие и не обремененные родственниками или соседями, словом, теми, кого надо пригласить на Рождество, и убеждалась, что ей-то по крайней мере не в чем винить себя в эти праздничные дни. Марджори, должно быть, тоже не чувствовала за собой никакой вины, размышляла Летти, так как она и не предложила Летти встретить Рождество вместе и прислала ей поздравительную открытку и подарок (в нарядной упаковке — мыльную пену и крем для рук) задолго до праздников во избежание каких-либо недоразумений по этому поводу. Я бы все равно туда не поехала, когда там этот Дэвид Лиделл, решительно сказала себе Летти. У него, конечно, найдется время побыть со своей невестой, хотя сейчас уйма всяких праздничных служб в церкви, и, вспомнив тот пикник, Летти не пожелала играть роль третьей лишней при них.

Итак, Летти приготовилась встретить праздник в одиночестве, потому что, насколько она знала, миссис Поуп собиралась ехать на Рождество к сестре, которая жила в небольшом городке в Беркшире. Но в последнюю минуту планы изменились, последовали переговоры по телефону, и в конце концов миссис Поуп заявила, что она никуда не уедет. Изменения в планах произошли в результате споров из-за отопления. Сестра миссис Поуп, видимо, крайне скупая, не хотела включать дополнительные обогреватели раньше января, а в коттедже у нее было не только холодно, но сыро и очень неуютно.

— Я туда не поеду и вообще никогда больше к ней не поеду, — преисполнившись чувством собственного достоинства в свои восемьдесят с лишним лет, заявила миссис Поуп, стоя в воинственной позе у телефона.

— Это так важно, чтоб в доме было тепло, — сказала Летти, вспомнив разговоры в конторе о гипотермии.

— У вас что-нибудь приготовлено к рождественскому столу? — подумав, спросила ее миссис Поуп.

Летти не приходило в голову, что миссис Поуп может предложить ей принять участие в рождественском обеде — разделить трапезу или внести свою долю в угощение, ведь до сих пор они всегда ели порознь, хотя и встречались на кухне, когда готовили себе завтрак или ужин. Сначала ей не хотелось признаваться, что у нее куплена курица, потому что человек, съедающий один целую птицу (хоть и самую маленькую), производит довольно-таки мерзкое впечатление, но, сообразив, о чем говорит миссис Поуп, она решила признаться начистоту.

— У меня есть ветчина и рождественский пудинг с прошлого года, так что давайте пообедаем вместе, — сказала миссис Поуп. — А то как-то нелепо получится — две женщины живут в одном и том же доме, а рождественский обед едят порознь. Я, правда, Рождество ничем особенным не отличаю, но ведь пожилым людям вообще нельзя объедаться, ни в праздники, ни в будни.

Летти не оставалось ничего другого, как выслушивать рассуждения миссис Поуп на ее излюбленную тему о том, что большинство людей питается чрезмерно. Это не прибавляло удовольствия к обеду, и Летти невольно подумала, как было бы хорошо, если бы она провела праздник у себя в комнате в доме мистера Олатунде. Веселая нигерийская встреча Рождества, конечно, включила бы и ее в свою орбиту, и она в который раз засомневалась, правильно ли поступила, выехав из того дома. Но первый день Рождества подходил к концу, а это сейчас было самое главное.

Радио предлагало на выбор комедию под гогот студийной аудитории, но слушать это у нее не было настроения, или рождественские песни, грустные по воспоминаниям о детстве, о тех днях, возврата которым нет. И она раскрыла книгу, взятую в библиотеке, и села почитать, подумав о том, как встретили Рождество ее сослуживцы по конторе. Потом вспомнила про Кенсингтонскую распродажу, которая должна начаться на другой день после Дня подарков, и сразу оживилась.

— Во все тяжкие пустился? — с необычной для него игривостью сказал Норман, когда Кен подлил себе вина в рюмку.

— Да! Хорошую еду — вот такую, какой нас сегодня угостили, — всегда надо приправить как следует. Вот так я считаю, — сказал Кен.

— Только бы потом не пожалеть об этом. — Норман не мог удержаться, чтобы не омрачить праздничный обед, ну хотя бы слегка. Ведь последний раз, когда он видел Кена, тот лежал пластом в хирургическом отделении больницы и такой был жалкий! А теперь, кажется, снова воспрянул духом с этой своей подружкой — ее имя Джойс, уменьшительное Джой, — которая не только весьма привлекательна на вид и прекрасная кулинарка, но еще и с небольшими деньгами и даже выдержала экзамен в Институте усовершенствования автомобилистов, что бы это ни значило. Следовательно, у Кена есть все основания для того, чтобы пускаться во все тяжкие.

Ладно, милуйтесь там у кухонной раковины за мытьем посуды, подумал Норман, сидя у камина, куда они чуть ли не силком усадили его, когда он предложил им для виду свою помощь.

— Кладите ноги повыше, — сказала Джой. — Вам надо отдохнуть, вы же труженик.

Норман подумал, что если уж на то пошло, так все они труженики, хотя он и Кен почти всю свою труженическую жизнь проводят сидя — Кен на месте инструктора по вождению машин, а он, Норман, за своим столом, трудясь над тем, что только ему ни подсунут. Тем не менее он был не прочь отдохнуть немного, особенно после сытного обеда, а смотреть на горящий в камине уголь всегда приятно и не надо думать, найдется ли у тебя нужная монета для счетчика.

— А где он все-таки живет? — спросила Джой, погружая руки в розовых перчатках в раковину с водой.

— Норман? Снимает спальню-гостиную где-то около Килберн-парка.

— И все один и один? Ему, должно быть, очень тоскливо.

— Многие так живут, — резонно отметил Кен.

— Все-таки Рождество… Как-то грустно.

— Но мы же пригласили его сегодня. А что еще можно сделать?

— Ты никогда не думал поселиться вместе с ним?

— Вместе с ним? Ты что, смеешься?

— Да не теперь! Но когда твоя жена, когда Мериголд… — запинаясь, произнесла Джой. Она до сих пор не привыкла к этому имени, и ей не верилось, что жену Кена действительно так назвали… — …когда она скончалась и ты остался один…

Кен насупился и замолчал. Пусть выложит все, что у нее на уме. Ах, вот как! Значит, он мог бы предложить Норману — своему шурину, с которым у него нет ничего общего, кроме того, что он, Кен, был женат на его сестре, — предложить ему поселиться вместе с ним? Подумать только, жить с Норманом под одной крышей! При одной мысли об этом бегут мурашки по телу, и, представив себе, как бы все это было, Кен улыбнулся, его начал разбирать смех, суровость прошла, и он игриво шлепнул свою будущую вторую жену чайным полотенцем.

Резвятся там на кухне, подумал Норман, услышав их смех, но не позавидовал им, так как его отношение к такого рода делам выражалось следующим образом: «Что кому нравится, а меня да помилует бог!» Кен высадил Нормана из своей новенькой канареечно-желтой машины у крыльца его дома, и Норман, вполне довольный судьбой, проследовал к себе в спальню-гостиную. На сей раз встреча Рождества прошла более или менее приятно, но таких увеселений, как сегодняшнее, с него хватит, и он с удовольствием предвкушал, что вернется в контору и услышит, как там все было у остальных.