Нарисованные шрамы - Нева Олтедж

что-то по-русски, с грохотом закрывает ящик и переходит к следующему.

— Нужна помощь?

— Нет, — огрызается он.

Я смотрю, как он достает из шкафа белую бутылочку, достает из нее две таблетки и глотает их. Он снова смотрит на бутылочку, достает еще одну таблетку и бросает бутылочку обратно в ящик. Пока он достает воду из холодильника, я пользуюсь возможностью взглянуть на этикетку, чтобы узнать, что он принял. Это обезболивающее. Наконец, он поворачивается лицом ко мне, и я ахаю.

— Ты выглядишь ужасно. — Его лицо бледное, а глаза налиты кровью. — Ты хоть немного поспал?

— Нет.

Я иду за ним в его комнату и наблюдаю, как он заходит в гардеробную и возвращается с парой брюк и рубашкой на коленях.

— Что ты делаешь?

— У меня встреча через двадцать минут. Пожалуйста, уходи, мне нужно переодеться.

— Роман, ты не в том состоянии, чтобы куда-то идти.

Он игнорирует меня, кладет свою одежду на кровать рядом с собой и начинает вставать с инвалидного кресла, но в тот момент, когда он пытается выпрямиться, из его рта вырывается шипение, и он падает обратно.

— К черту!

— Ну, думаю, это означает, что в ближайшее время раздеваться не придется, — говорю я. — Давай, затащим тебя в постель.

— Постель не подойдет. У меня колено затекло, я не могу выпрямить ногу.

— Как насчет дивана? Можно подложить что-нибудь под твою ногу и посмотреть фильм.

Роман смотрит на меня как на сумасшедшую.

— Я не собираюсь проводить день за просмотром фильма. Я должен управлять криминальной империей.

— Сегодня ты никуда не побежишь, ни в прямом, ни в переносном смысле. Ты только что принял тройную дозу обезболивающего, так что, скорее всего, ты будешь в отключке меньше, чем через час и спать как младенец.

— Черт, — ругается он, потом ворчит что-то по-русски и качает головой.

— Понятия не имею, что ты только что сказал, но я согласна. — Я киваю. — Тебе нужно позвонить им, чтобы отменить встречу?

— Да. Подай мне телефон.

Когда мы добираемся до гостиной, Роману каким-то образом удается пересесть на диван. Я беру одну из больших подушек, чтобы подложить ему под ногу, затем иду в его комнату и приношу одеяло, которое накидываю на него. Роман следит за каждым моим движением, но ничего не комментирует. Мне кажется, он не привык, чтобы кто-то суетился вокруг него. Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что втайне он получает от этого удовольствие. Я направляюсь на кухню и осматриваю завтрак, оставленный на подносе. Пирог с фруктовой начинкой. Откусываю кусочек. Еще теплый — сойдет.

— Вчера вечером я начала смотреть фильм, не хочешь присоединиться? Я посмотрела только пятнадцать минут или около того. Я введу тебя в курс дела, — кричу я, доставая из холодильника графин апельсинового сока.

— Звучит неплохо.

— Может, где-нибудь есть попкорн? — спрашиваю я, открывая шкаф.

— Сомневаюсь.

— А как насчет кухни внизу? Мы не можем смотреть кино без попкорна.

— Понятия не имею. Позвони Варе и спроси у нее.

Я несу поднос с завтраком и ставлю его на низкий столик перед диваном, затем поворачиваюсь к Роману.

— Ты занимаешь ужасно много места. Подними голову, пожалуйста.

— А ты сегодня властная, — говорит он, но приподнимается на локтях.

Я сажусь на то место, где была его голова, ставлю ноги на стол и постукиваю по бедру. Роман медленно опускается обратно, кладет голову мне на колени. Он протягивает мне свой телефон с уже набранным номером Вари.

— Варя, извини, если я тебя прервала, — щебечет Нина в трубку. — Может быть, у вас где-нибудь есть попкорн?

Я не слышу ответа, но представляю себе лицо Вари. Я уверена, что в этом доме никто никогда не видел попкорна. У нас есть бомбы, несколько ящиков с гранатами и тонна боеприпасов в гараже. Но никакого попкорна.

— Да, попкорн... Ну, чтобы поесть. Мы же кино смотрим. — Она слушает ответ Вари. — Что значит «кто мы»? Я и Роман.

Еще одна пауза, а потом: — Да, Варя, я серьезно... Нет, в этом нет необходимости, ... Я . . . Хорошо, спасибо.

Она кладет телефон на стол, смотрит на меня и делает гримасу отвращения.

— Попкорна нет, но она принесет нам арахис. Я их ненавижу, но ей не терпится прийти.

Конечно, не терпится.

Не прошло и пяти минут, как раздается стук в дверь. Варя направляется в гостиную, но на полпути останавливается и смотрит на нас. Она скользит взглядом по мне, лежащему на диване под одеялом, и когда доходит до моей головы на коленях Нины, ее брови взлетают, чуть ли не до волос. Затем она подходит, оставляет миску с арахисом на столе и бросает на меня еще один взгляд, ее глаза переходят на руку Нины, зарытую в моих волосах, и пальцы, которые играют с одной из прядей.

— Я могла бы спуститься за ними сама, — говорит Нина.

— Ерунда, дитя. Вам двоим еще что-нибудь нужно?

— Мы пообедаем здесь, чуть позже? Не думаю, что Роман скоро покинет этот диван.

Варя бросает на меня взгляд и ухмыляется.

— О, я уверена, что не скоро.

Когда Варя уходит, Нина откидывается и включает фильм. Она вводит меня в курс дела, но я не обращаю внимания на ее слова, а закрываю глаза и наслаждаюсь тем, как ее рука проводит по моим волосам. Обезболивающие начинают действовать, и я, наверное, мог бы встать и вернуться в свою комнату или хотя бы сесть, но вместо этого я остаюсь лежать, и слушаю голос Нины, описывающий в мельчайших подробностях, как произошло убийство в фильме, и погружаюсь в сон.

* * *

— Я не принесу тебе костыли, Роман.

Я смотрю на Нину сидя на диване и стискиваю зубы. Мы провели все утро и большую часть дня, отдыхая в гостиной. Мне даже удалось поспать почти два часа, и моему колену стало намного лучше.

— Нина!

— Роман.

— Принеси мне эти чертовы костыли. Пожалуйста.

— Сегодня ты не будешь использовать костыли, — говорит она и толкает ко мне инвалидное кресло.

— Ты переходишь границы, — вырывается у меня.

— Подай на меня в суд.

Я ругаюсь, сажусь в это чертово кресло