Анатомия Комплексов (СИ) - Витич Райдо

— Эльхолия на поправку пошла. Покушала… Я насчет Алены хотел узнать.

— Как видишь, без изменений, — мрачно заметил Лоан.

— А что за серые да голубые? — несмело спросил Иллан. Любопытство одолевало, еще после той встречи. — Сероглазый, сон…

Рэйс молчал долго, парень уже и не надеялся ответ получить и вдруг:

— Поттан ей сны посылал. Про тебя. Чтоб меня дождалась.

Иллан растерянно моргнул: про меня, чтоб тебя…

— Это как? — склонил голову набок, соображая.

— Просто. Представь, он бы меня ей в сны посылал? Того, желтого, сухого заморыша. Как ты думаешь, она бы меня дождалась? Романтические иллюзии питала? Мечтала б о встрече с таким?

Иллан смутился и опустил глаза. И стыдно вдруг стало, что всю жизнь, все, чтоб ни пожелал, имел, без усилий, не задумываясь ни о последствиях своих желаний, ни о возможности их исполнения, и не ждал ничего, всегда все сразу. А рядом жил родной брат, которого он и всерьез-то не воспринимал, больше, как к домашнему животному относился — есть и ладно, а как и что — не его дело. А это животное, оказывается, трудилось над своим будущим, упорно шло к цели и понимало, чувствовало отношение к нему окружающих, но не останавливалось, не просило ни о чем…

Странно, вся жизнь Иллана за эти шесть дней перевернулась. Устоявшиеся взгляды, привычки. Манеры, черты характера, закостеневшие, отшлифованные годами, под воздействием обстоятельств вдруг изменились, мутировали, как гены, и одарили неприятным чувством стыда за бездумные годы жизни, за легкомыслие и безответственность, за слепоту.

Ему больше не на кого было положиться, не к кому бежать за помощью, советом. Не было больше той стены, которая надежно укрывала его от волнений, косых взглядов. Гвидэр умер и теперь никто не прикроет его, не обелит в глазах окружающих в случае промаха, не научит. Не подскажет. Сам. Теперь все сам. И бремя ответственности, неожиданно свалившееся всем грузом, казалось, раздавит его, но даже не задело. Период адаптации прошел совершенно безболезненно и как-то незаметно. Он и понять толком не успел и испугаться, как уже принимал, как должное. Некогда было собой заниматься, на незначительное время тратить, слишком многое разом решать пришлось: отца хоронить, жену выхаживать, виновного искать.

Фэйра организовала похороны, троуви помогали, параллельно расследование вели, а они с Рэйсли за своими женщинами ухаживали, бегали в покои друг к другу, о состоянии больных справиться, помочь, где словом, где делом, и искренне переживали. Ни недомолвок, ни ссор, ни насмешек. Необычно, и …приятно. Идиллия, если б не волнение за женщин. Вот какой должна быть семья, понял Иллан, и ни какой другой.

Пришлось признать, что горе сыграло позитивную роль в его жизни. Мало с братом примирило, помогло себя понять, окружающую действительность в реальном свете увидеть, так еще и жену подарило. Не чужую, свою.

Эльхолия. Год он с ней встречался, год под одной крышей прожил, но так и не понял, не рассмотрел. Да и когда было? Зачем? Другие перед глазами маячили, чужие, значит, лучше. Интересно, он бы увидел Эльхолию, рассмотрел, если б ее не отравили? Если б не понял, что может потерять, понял бы, что теряет? Наверняка, нет. И Рэйсли бы не понял и не принял, так и стояла бы меж ними стена отчуждения, так и жили бы сами по себе, словно чужие.

Впрочем, о близких и доверительных отношениях рано еще говорить, зыбко их перемирие пока и что там дальше будет, время покажет. С Рэйсли тяжело что-то планировать, наверняка говорить, но за себя Иллан был уверен — он эти дни не забудет и, чтобы ни случилось в дальнейшем, как бы ни повернулось, в благодарность за них многое простит.

— Почему так долго?

Рэй промолчал, только зубы сжал так, что скулы побелели.

— А что Эллан говорит? — не унимался Иллан.

Лоан вздохнул, борясь с желанием отправить брата восвояси. Но пересилил себя и попросил:

— Прикажи подать фэй. Мне двойной, покрепче, а Алене обычный.

Иллан с сомнением посмотрел на девушку: как, интересно, он ее поить собирается?

Она была без сознания, приоткрытые губы потрескались, кровили, лицо заострилось, влажное, красное от жара, и-цы синие, еле теплятся. "Вряд ли она выживет"- кольнуло в груди, но вслух ничего не сказал, поморщился только и вышел, приказ слугам отдавать. Не нравилось ему смотреть на то, во что болезнь превратила женщину. Неприятно. Да и пахло в комнате отвратительно — смертью, разлагающейся плотью, и памяти от того пьянящего аромата не осталось. И как Рэй выдерживает?

Алена вынырнула из темноты и, резко распахнув глаза, увидела мужа, почти четко, и не только глаза, но и лицо.

Тело ломило, словно его через мясорубку пропустили, голова тяжелая, будто с локомотивом бодалась, да и во рту не иначе стадо бизонов месяц резвилось. Ей было знакомо это состояние с детства, и она в который раз прошептала, испугано поглядывая на мужчину:

— Только б не ангина.

Рэйс подбадривающе улыбнулся, погладил по лицу:

— Нет, не ангина. С чего ей быть?

— Знаешь, меня в первом классе два отморозка снегом накормили да еще за шиворот натолкали…А с одним из них я дружила, в одном подъезде жили…Гад! Шли домой, а они — "ты за нами бегаешь", а какой «бегаешь», если в одном доме живем?.. С тех пор ангины замучили, каждый год, внезапные и неистребимые, вот только и снова… гланды вырезать предлагали, мама не дала, а потом прошли, лет в 16, Нонсенс, но факт. Нет и все. Гланды есть, а ангины нет. А Сашке вырезали, а ангины остались. Представляешь? Гланд нет, а ангина есть…

— У вас феноменальный подход к лечению болезни и уровень развития медицины ниже и не слышал…

— Ага, и чуть что — антибиотики убойные, потом дисбактериоз, чтоб замучил…Вы ведь не ставили мне антибиотики? — девушка приподнялась, заглядывая в лицо мужа.

— Нет, — покачал тот головой, к себе прижал, устраивая как ребенка, на своих коленях, прилипшие волосы со лба убрал. — Почему ты беспокоишься? Что страшного в ангине?

— Осложнения… — Алена лбом прижалась к его груди, стыдно было в глаза смотреть, и зашептала, спеша облегчить душу. — Я очень виновата, Рэй, очень, прости меня, не знаю, что нашло…свободы хотела, думала дома…

— Тише, милая, — мужчина ласково погладил ее по голове, успокаивая, но от этого Алене еще хуже стало: чувство вины нахлынуло. Заметалась, всхлипнула. И как она могла о нем гадости думать? Третировать? Чудовищем считать? Да она сама чудовище! — Прости, меня, прости! Домой я хотела, сил не было. Маму увидеть, привычный мир….страшно мне здесь,… а тут ребенок…не знаю, что на меня нашло? С ума сошла, наверное,…. решила — аборт сделаю, куда мне третьего?

Ладонь мужчины замерла. "О, Модраш, нет!! Только не это!!" — и словно лопнуло что-то в груди, закружилась комната, и только жаркий, жалкий шепот жены выворачивал душу, заставляя удержаться на плаву, не закричать, не сорваться.

Вот почему ей хуже! Яд убил ребенка, и теперь мертвый зародыш, разлагаясь, убивает его жену! Рэйс застонал, лицо исказила злобная судорога: куда смотрел кафир? Сколько еще он будет терпеть его халатные промахи и недосмотры? Нет, с него хватит! В кьет!

Рэй осторожно, чтоб не потревожить забывшуюся Алену, нажал кнопку вызова на гуэдо и процедил, глядя на Эллана:

— Быстро сюда!

Через час началась операция по извлечению плода. Эллан старался, как мог, надеясь, в случае ее удачного завершения, заслужить снисхождение сегюр. И как он просмотрел? И ведь намекала ему наложница Дэйкса, эта выскочка, на подобный вариант, предупреждала. Не послушал, да еще фыркнул: куда, мол, лезешь со своими-то знаниями… Теперь как бы место не потерять, впрочем, не о том думать надо — о спасении своей головы. Рэй ему все промахи припомнит, не оставит без внимания и не простит. Выжить бы, выжить! И эту вытащить, чтоб шанс обрести, маленький, призрачный, но шанс. Эх, раньше надо было думать, в отставку подать, а не жить в ожидании чуда. И ведь знал — добром не кончится! Как появилась эта в семействе Лоан, все наперекосяк пошло, минуты покоя нет..