Влюбленная в море - Барбара Картленд

Родни был в полной растерянности, он так и не придумал ничего лучшего, как вернуться на свое место. Лизбет тем временем обратилась к офицерам.

— Господа, разрешите представиться, — сказала она. — Меня зовут Френсис Гиллингем, как мастер Хокхерст, наверное, уже сообщил вам.

Офицеры церемонно поклонились и, покончив с формальностями, переключили внимание на Родни, ожидая, что он продолжит свое выступление. О чем он говорил потом, Родни помнил плохо. Наверное, его мозг машинально формулировал, а голос озвучивал мысли, посетившие его утром. Но воодушевление, с которым он собирался донести до слушателей эти мысли, ушло безвозвратно, поэтому офицеры слушали его рассеянно, а кашель хирурга временами заглушал его речь.

Родни растерянно кончил, те, кто его слушал, вопрошающе обратили к нему бесстрастные лица. Родни произнес резко:

— Пока это все, господа. Я знаю, что у вас есть, чем заняться сегодня вечером.

Все поднялись, включая Лизбет, и потянулись к дверям. Родни сказал:

— Мастер Гиллингем, а вас я попрошу остаться.

Она молча остановилась и подождала, пока офицеры не выйдут из каюты и дверь за ними не закроется. Родни показалось, что в каюте сделалось еще мрачнее, и в этом сумраке он видел лишь смутное белое пятно вместо ее лица. Он сказал хрипло:

— Почему вы здесь? И где ваш брат? Что все это значит?

Лизбет приблизилась к нему и взялась руками за спинку стула.

— Прошу прощения, — проговорила она тихо, — что не сумела предупредить вас о своем появлении с глазу на глаз. Когда ваш человек пришел звать меня, я колебалась, как поступить — подождать или послушаться вашего приказа. Как видите, я послушалась.

Родни сжал кулак и ударил по дубовому столу:

— Это неслыханно! Я должен немедленно высадить вас на берег, отправить назад, — и лихорадочно огляделся, словно ожидая увидеть средства, которые позволили бы ему привести угрозу в исполнение.

— Кажется, это уже невозможно, — кротко ответила Лизбет, но он догадывался, что про себя она потешается над ним, прекрасно сознавая, что назад он не повернет. Прошло часа три с тех пор, как они вышли из Плимута с попутным ветром. Кроме того, вернуться назад в гавань, едва начав плавание, считалось самым дурным предзнаменованием.

— Как вы осмелились? — гневно воскликнул Родни. — И где, черт возьми, ваш брат?

— Я знаю, что должна объясниться, — вздохнула Лизбет. — Разрешите мне сесть?

Но ее просьба не заставила Родни вспомнить о хороших манерах.

— Садитесь и оправдывайтесь, если можете, — буркнул он угрюмо.

Лизбет метнула на него быстрый взгляд из-под ресниц, сложила руки на столе и начала:

— Отец страшно рассердился, потому что Френсис навестил нашего ближайшего соседа доктора Кина, которого подозревают в сочувствии испанцам. Он застал Френсиса, когда тот вернулся домой поздней ночью, и приказал ему оставаться в спальне, а потом отправиться с вами в плавание. На следующее утро он послал человека в Плимут с письмом, в котором сообщал вам об этом.

Френсис пришел в ужас от того, что его ожидало. Море он ненавидит с детства, боится его, и он поклялся мне, что скорее убьет себя, чем отправится в это путешествие. Он принялся ломать голову над тем, как заставить отца передумать.

Мы решили сначала, что он притворится больным или даже действительно заболеет, съев что-нибудь несъедобное. Когда сборы в дорогу шли полным ходом, отец начал хвастаться соседям, что Френсис отправляется бить испанцев. Он всегда стыдился того, что Френсис не такой храбрый и сильный, как он, а теперь вдруг представилась возможность доказать знакомым, что и его сын ничем не хуже любого другого молодого человека. К нам стали стекаться гости, они поздравляли Френсиса, даже дарили ему подарки, желали счастливого плавания. Стало ясно, что Френсису не удастся отступить в последний момент — для него это будет означать бесчестье. Тогда-то он и поклялся, что ноги его не будет на корабле, и мне пришло в голову, как его выручить.

— Отправиться вместо него самой! — воскликнул Родни.

— Именно, — подхватила Лизбет. — Отец разрешил мне проводить брата до Плимута. Думаю, он заподозрил, что Френсис собирается сбежать, и понадеялся, что я смогу его отговорить. С нами поехали еще четверо слуг, и отец поручил им доставить Френсиса на борт, а меня привезти домой. Как видите, он предпочел не рисковать.

Мы выехали из Камфилда в компании наших знакомых, пожелавших немного нас проводить, и отец был горд, как павлин, потому что Френсис собирался сделать то, что он сам непременно сделал бы в его годы. Всю дорогу до Плимута я уговаривала Френсиса передумать, поплыть с вами, посмотреть мир, постараться перенести наказание, которое наложил на него отец, со смирением, каким бы тяжелым оно ни казалось.

Но он меня не слушал, он достал кинжал и поклялся на Библии, что вонзит его в себя, если я не спасу его от ада, как он это называл.

Прошлой ночью, когда мы заночевали в гостинице, я поняла, что переубедить брата не удастся. Он решил, что не пойдет в плавание, даже если это будет стоить ему жизни, и мне пришлось уступить ему. Утром мы поболтали беззаботно на глазах у слуг, пока не пришло время идти на корабль, и тогда, будто бы в суматохе, отправили их в город купить кое-какие вещи, которые мы якобы забыли. Едва они скрылись из виду, как я обрезала волосы, переоделась в костюм Френсиса и направилась на пристань, а Френсис покинул гостиницу, чтобы спрятаться в укромном месте и переждать, пока корабль не отплывет.

А хозяину гостиницы я оставила записку для слуг. Я написала, что от вас пришло известие, что корабль отчалит на полчаса раньше намеченного. Таким образом, мы вроде бы оба поднялись на борт. Я велела им доставить на корабль сундук Френсиса вместе с моим багажом, как только они получат записку, потому что я, Лизбет, приняла ваше приглашение плыть с вами в качестве гостьи.

— Вы что, вот так и написали? — оторопел Родни.

— А что еще я могла написать? Должна же я была как-то объяснить свое исчезновение. А слугам спорить и рассуждать не положено.

— А ваш отец — что скажет он? — пробормотал Родни.

— Что тут скажешь? Корабль-то уплыл. Конечно, он станет ругаться, но Катарина быстренько убедит его, что это к лучшему. А про себя понадеется, что меня съедят акулы или вы в порыве гнева швырнете меня за борт…

Лизбет уже откровенно смеялась, и Родни метнул на нее свирепый взгляд, чувствуя, что весь дрожит от ярости.

— Смерть Христова! Вы еще имеете наглость забавляться! Да вы представляете, что будет с моей репутацией? Вы выставили меня на посмешище перед всем Плимутом.