Мутные воды - Алёна Дмитриевна

Не понимаю, с чего он взял про котов. Я говорила, что не держу домашних животных…

К концу у Жени задрожал голос. Клим протянул к ней руку и осторожно коснулся рукава кофты.

— Ты в порядке?

— Как думаешь, то, что я делаю, правда никому не нужно? — спросила Женя, повернувшись к нему. Глаза у нее блестели.

— В смысле?

— Иногда мне начинает казаться, что этнографы варятся в каком-то собственном котле, и если не станет небольшого круга лиц, который заинтересован в нашем деле, то никто даже о нас не вспомнит. Есть хоть какой-то смысл во всех этих интервью, статьях, конференциях, докладах, книгах? Мир так быстро меняется, еще немного, и никто даже не вспомнит о тех, кого мы изучаем! Может быть, мне и впрямь стоит обзавестись мужем и детьми и засесть дома? Может, от этого будет больше пользы?

Ох. Клим обвел взглядом двор. Все стало на свои места. Женя усомнилась в смысле своей жизни. А проходить через такое и впрямь очень сложно и болезненно. Чего она сразу к нему не пришла?

— Вот именно, — кивнул он. — Мир меняется. И твоя задача напомнить людям, что таким, какой он есть сейчас, он был не всегда. Что было хорошее и было плохое. И что мы все всегда были разными. Что есть корни. И что их нужно знать.

Женя вздохнула.

— Иногда я пытаюсь представить, чтобы со мной сталось, если бы папа все-таки уговорил мою мать оставить меня при себе, - тихо сказала она, глядя в никуда.

Клим тоже попытался. Вышло не очень хорошо.

Женя усмехнулась совсем мрачно.

— Хотя, думаю, меня бы уже не было в живых. Первые роды бы меня и убили. Мне как-то врач сказал, что самостоятельно у меня никогда не выйдет разродиться. Вот и все. И конец всем сомнениям и желаниям.

То ли на улице стало холоднее, то ли еще что, но Клим поежился. Хотелось подойти и обнять Женьку. Но он не решился.

— Я какая-то неправильная, — вздохнула Женя. — Когда мне было двенадцать, папа купил для меня энциклопедию для девочек. Я ее очень внимательно изучила. Мне все было интересно ровно до последней главы. Последняя была про секс. Мне было так гадко. Я хорошо помню, как подумала: зачем люди такое друг с другом делают? Потом пришла к выводу, что это, наверное, только ради детей. И успокоилась. Я уже тогда решила, что детей у меня не будет.

— Тебе было двенадцать лет.

— Да, но на самом деле с тех пор мое отношение к сексу мало изменилось. Я тут почитала кое-что. Есть такие люди, которым секс не нужен. Я думаю, что я из них.

Что ж, теперь стало понятно, чему были посвящены хлопки крышкой ноутбука.

— Я не понимаю, почему людям это нравится, — Женя повернулась к нему. — Вот тебе почему нравится?

Клим пожал плечами.

— Это приятно. Возбуждение, удовольствие, разрядка. Но вообще, знаешь, это как вариант общения. Возможность почувствовать человека рядом. Неужели совсем не хочется?

Женя пожала плечами. Потом покачала головой.

— Может быть, тебе просто еще не попался правильный мужчина?

— Не думаю.

— Зачем тогда ты попросила меня с тобой переспать? — осторожно спросил Клим.

Прошло уже почти три года, как это случилось, но с тех пор они не поднимали эту тему, предпочитая делать вид, что ничего не было. На их отношения, к величайшей радости Клима, произошедшее никак не повлияло, и в конце концов он успокоился. Но вот теперь...

— Потому что сглупила, — поморщилась Женя. — Мне отчего-то захотелось привести себя к какой-то общей норме. Я вообще была уверена, что мы начнем, и я захочу. Все же вокруг хотят. И мне с какого-то перепугу тогда начало казаться, что секс — это билет в какой-то другой мир, который закрыт для меня, пока я остаюсь девственницей, и что через него я что-то узнаю или открою для себя, что-то пойму.

— Открыла?

— Нет, — вздохнула Женя. — Ничего там такого нет. И ничего не меняется. Это просто совокупность телодвижений, изначальным назначением которых является деторождение. В двенадцать лет я была куда умнее! — И вдруг спросила. — Слушай, а ты не знаешь какого-нибудь нормального места, где можно выпить?

— Знаю, — ответил Клим, почувствовав, что тоже бы не отказался немного разбавить их разговор алкоголем, уж больно откровенным и непривычным он выходил. — Сходим?

— Сходим, — уверенно решила Женя и спрыгнула с качели.

В баре, который тем вечером выбрал для них Клим, было весело: играла музыка, общались люди, царила легкая непринужденная атмосфера всеобщей расслабленности, и Женя неожиданно для него ей поддалась. Первый коктейль, второй, третий… Они все говорили и говорили, правда, уже о другом, да вообще обо всем на свете, и Климу было так хорошо оттого, что они снова вместе, снова рядом, и пилось как-то само собой, и в результате он очнулся лишь тогда, когда понял, что уже не очень-то твердо стоит на ногах. Он вроде как еще связно мыслил, но тут же осознал, что последний бокал и впрямь стоит сделать совсем последним. Женька рядом смеялась над шуткой их соседа по барной стойке. Прям заливалась.

— Жень, пошли домой, — позвал Клим.

Решил: пока идут, оно и выветрится. А они за это время еще что-нибудь обсудят. А потом надо хоть чуть-чуть поспать. Завтра же на работу.

Женя послушно со всеми попрощалась — Клим подивился внезапно нахлынувшей на нее общительности, — и пошла за ним, не переставая похихикивать.

Уже через несколько шагов на улице он понял, что опьянел куда сильнее, чем предполагал.

— Давай такси, — предложил он.

Женька замотала головой и сморщила нос как обиженный ребенок.

— Хочу гулять!

— Поздно уже.

— Ну, ты и езжай. А я пойду…

И правда пошла. Не в ту сторону.

Клим засмеялся и ринулся за ней.

К своему дому они все же вышли. Была уже глубокая ночь, температура упала, и они шли в обнимку, чтобы хоть чуть-чуть согреться. Настроение было прекрасным.

— Клим, а как думаешь, я фригидная? — спросила Женя, когда он пытался попасть ключом по кнопке на панели домофона.

— Ничего ты не фригидная…

— Я тебе по секрету скажу...