Наследие Богини - Эйми Картер

разбудил тебя, потому что ты что-то бормотала. Что тебе снилось?

Я взяла одну палочку фри и закинула в рот. Не так уж плохо для еды в самолёте. Опять же, в прошлые разы, когда я летала экономклассом, обед не подавали на фарфоровых тарелках с серебряными приборами.

— Это не было сном. Я общалась с Майло и Генри.

Джеймс нахмурился.

— Как часто там Генри?

— Всегда. Я попросила его остаться с Майло, и он послушался.

— Ты можешь прикасаться к нему? — спросил Джеймс. Я кивнула. — А к Майло?

— Он может. Я нет.

— Ясно. — Он нахмурился сильнее. — Что ты ему говорила?

— Что, я теперь не могу поговорить наедине с мужем, не отчитавшись перед тобой?

Джеймс убрал бутылку и посмотрел на меня.

— Ты сказала ему, куда и зачем мы направляемся?

— Разумеется, — ответила я. — Ну, почти. То есть я сказала ему, кого мы хотим найти и что мы летим в Африку. Про Зимбабве я не уточняла.

— Хорошо. — Его пальцы коснулись моих, и я отдёрнула руку, сцепила ладони в замок и положила на свои колени. Дружба дружбой, но он сознательно причинил боль Генри много лет назад, заведя интрижку с Персефоной. И, возможно, Генри смог его простить, но явно не смог забыть. Я не дам ему ни малейшего повода для беспокойства. — Как он вёл себя с тобой? Говорил что-нибудь странное? Тебе не показалось, что в его действиях есть что-то необычное?

— Это что, допрос? — Я откинулась на спинку кресла, даже не притронувшись к еде. — Тебя это не касается.

— Касается. Мы впервые в таком положении. Во время первой войны… Меня, конечно, тогда ещё не было, но Уолтер…

— Не хочу ничего слышать.

Ничего, что как-либо связано с Уолтером.

— Это важно. — Голос Джеймса прозвучал на удивление мягко. — Неважно, кем тебе приходится Уолтер, ладно? Забудь об этом. Уолтер нас сейчас не волнует.

— Он никогда меня не волновал.

И, если уж на то пошло, никогда не будет.

— Я бы не был столь категоричен, — ответил Джеймс с кривой улыбкой. — Он всё-таки Король Богов и глава Совета. Мы все его дети. Ты же знаешь.

— И? Хочешь сказать, что я дура, раз не поняла этого раньше? — возмутилась я. Джеймс замотал головой, но я всё равно почувствовала себя идиоткой. Он прав. И он, и Ава говорили мне, что все младшие члены Совета — дети Уолтера.

— Ты не дура, — возразил Джеймс. — Вовсе нет. Уолтер — гад, потому что не взял на себя отцовские обязанности, когда Диана сообщила нам, что её смертное тело поражено раковой опухолью. Твоя мама просила его об этом, — добавил он. — Поэтому не злись на неё из-за этого, ладно? Она до последнего настаивала, чтобы он пришёл. Даже Филипп уже был готов объявиться в роли твоего дяди, но Уолтер решил, что если ты пройдёшь через это в одиночку, то у тебя будет больше шансов пройти испытания.

— Козёл, — прошептала я, отчасти ожидая, что в небе сверкнёт молния и ударит в самолёт.

— Большую часть времени, — согласился Джеймс. — Он, как мне кажется, плохо понимает чужие эмоции. Ни для кого из нас он не был хорошим отцом, кроме разве что Авы, а она ведь приёмная. Но и не могу совсем уж его винить. У него тоже не было хорошего примера для подражания.

Это не оправдывало тот факт, что он бросил меня, когда нужен был больше всего, однако мне стало легче от осознания, что наши с ним отношения — скорее правило, чем исключение.

— Приятно знать, что я ничего не пропустила, — пробормотала я.

Джеймс хмыкнул.

— Вот уж точно. На его фоне Генри выглядит как приставучая школьница.

По крайней мере, Генри — хороший отец, и в конечном счёте имеет значение только то, что у Майло будет папа. Моё детство уже закончилось. Его же только начинается. Я не допущу, чтобы ему пришлось пройти через то же, что и мне. У него будет отец, любящий отец, которого он видел каждый день. Я об этом позабочусь.

— А теперь нам нужно поговорить о твоих видениях, — тихо произнёс Джеймс. — Можно я пойду с тобой и посмотрю?

— Пойдёшь со мной? Это не путешествие, знаешь ли. Я никуда не ухожу во время видений.

— Но ты можешь взять меня с собой, если хочешь. Персефона иногда брала меня.

— Да уж, я в курсе, — ответила я, закатывая глаза.

Джеймс застонал.

— Да не в этом смысле. Ты же… сама погружаешься, верно? Ты научилась контролировать видения?

За девять месяцев ничегонеделанья?

— Да, с этим я разобралась.

Он вновь накрыл мою ладонь своей, и на этот раз я не стала выдёргивать руку.

— Не знаю, как именно это делала Персефона, но она описывала погружение как плавание в нектаре. Вместо того, чтобы разорвать связь и остаться одной, она брала меня с собой.

Ага, понятно. Ни фига не помогло.

— Если ты не можешь попасть в мои видения без меня, то как тебе удалось докричаться до меня, когда я была там?

— Это другое. Я сделал это мысленно.

«Вот так», — его голос эхом прозвучал в моей голове, громко как никогда, и я отпрянула от парня.

— Что это было?

— Шшш! — зашипел кто-то с сидений позади.

Джеймс хохотнул себе под нос, хотя в этом не было ничего смешного.

— Это был я. А ты что подумала?

— Но как… — Я запнулась на середине фразы и перешла на шёпот. — Как ты это сделал?

— Легко и просто. Мы все можем мысленно общаться друг с другом. Не со всеми сразу, потому что тогда слишком много народу и ничего не слышно, но если мысленно сосредоточиться на ком-то одном, то нам это удаётся. — Он снова протянул руку. — Попробуй.

Я растерялась.

— Как?

— Просто подумай о чём-нибудь и направь эту мысль в мою сторону.

Я закрыла глаза и сосредоточилась на ощущении его кожи. Его ладонь была тёплой, пальцы невероятно гладкими, и в этом было что-то успокаивающее. Знакомое.

«Это безумие».

— Мы все немного безумцы, если так подумать, — сказал Джеймс, и я распахнула глаза.

— Сработало?

— Поздравляю, ты освоила искусство мысли. Теперь следующий шаг. Войди в своё видение и возьми меня с собой.

Видимо, я зря понадеялась, что он оставит эту свою затею вторгнуться в моё личное пространство.

— У меня не получится. Да и зачем тебе это?

— По нескольким причинам, — уклончиво ответил Джеймс. Значит, он что-то от меня скрывает. Впрочем, я почти уверена, что он всегда что-то скрывает.

— Например?

— Чтобы я мог получить представление, как выглядит крепость Каллиопы, — сказал он. —