Нашествие - Леонид Леонов

Партизан. Гляди, всамделе поймал налима-то… Там у них запасный вход имеется. Чуть сунулся, а он тут и есть. А слизкой, черт, всю руку впотьмах облизал…

Колесников. Какой же это налим?.. полная щука. А еще рыбак!

Паренек в шинелке растерянно, со всех сторон обходит поникшего Фаюнина, и, конечно, их встреча — самая значительная во всей этой суетливой сцене розысков и узнаваний.

Никак, наш-то нашел своего старичка с обочинки.

Паренек в шинелке. А поправился ты, папаша, с горбушечки-то моей. (И в ласке его звучит железо.) Чего ж повял… и обняться не тянет на радостях?

Колесников. Кажется, постихло, можно всем выходить понемножку. (Пареньку.) И вы тоже: там на свежем воздухе и обниметесь.

Паренек уводит Фаюнина. Подвал пустеет. Колесникову удается заглянуть в лицо Ольги, уткнувшейся в его плечо.

Ступай наверх, встреть мать.

Ольга. Она уже видела?

Колесников. Да… Чего же ты плачешь, Оля? Это и есть наша великая победа!

Ольга (как эхо). Великая победа…

1941–1942

О пьесе Леонида Леонова «Нашествие»

Прежде чем читать эту пьесу, посмотрите на карту нашей страны. Конечно, из уроков истории, из рассказов старших, из книг вам хорошо знакомы и места великих битв эпохи Великой Отечественной войны, и имена замечательных ее героев, и знаменательные даты наших побед. Но если отыскать в библиотеке старые газеты первых месяцев войны, прочитать названия городов, за которые шли тогда бои на тысячекилометровом фронте, если рассмотреть на карте, где проходила линия нашего героического отпора врагу в ноябре 1941 года, когда Леонид Леонов начал писать пьесу «Нашествие», — только тогда можно представить, каким было нашествие врага, ощутить его зловещую близость к родному дому — где бы он ни был, этот дом, — потому что в те дни фронт приближался к столице. Уже прогнали, как в глубокой древности, громадные стада скота, спасенного от врага, по Садовому кольцу Москвы. По опустевшим ее улицам мчались к фронту военные грузовики, крытые пятнистым маскировочным брезентом. Черный ночной город освещали только взрывы бомб, зенитные снаряды, зарева пожаров и линии трассирующих пуль. Вой сирен, означавших воздушную тревогу, раздавался каждые пятнадцать — двадцать минут. Главные магистрали были перегорожены железными надолбами. Так было по эту линию фронта.

6 декабря 1941 года советские войска перешли в наступление и навсегда отбросили врага от Москвы. Впервые за вторую мировую войну, длившуюся к этому времени уже более двух лет, гитлеровские войска потерпели поражение в Европе. Впервые мы получили возможность увидеть, что творили враги на нашей земле. В январе 1942 года в «Правде» появилась статья «Таня». Из нее люди узнали о судьбе и подвиге московской комсомолки, повешенной фашистами в селе Петрищево. Вскоре на весь мир стало известно подлинное имя героини — Зоя Космодемьянская. Леонид Леонов рассказывал впоследствии, что известие о гибели Зои, прекрасное лицо погибшей «Тани», сфотографированное для «Правды» и для истории, оказало сильное воздействие на его работу над пьесой «Нашествие».

Эту работу писатель завершил летом 1942 года в атмосфере столь же грозной, в какой она начиналась. Фашистов отогнали от Москвы, но линия обороны проходила еще через Ржев. В то же время гитлеровские полчища двигались на восток по донецким и приволжским степям, и в августе 1942 года, когда пьеса Леонова была напечатана в журнале «Новый мир», вражеское нашествие достигло Волги. Начиналась битва за Сталинград.

Леонов писал пьесу в волжском городе Чистополе. Древняя колокольня на широкой площади. Опустевший базар. Старинные одноэтажные дома. Скромные обиталища скромных людей. Кафельные печи, старый рояль, книжный шкаф, где, наверное, еще хранятся комплекты «Нивы» за десятые годы, фотографии на стенах… И живописная речь стариков, так что кажется, что в самых ее звуках хранится память о древних страницах нашей истории, когда в иные времена иные чужеземцы рвались к Москве. Все — знакомое с детства, все — родное, и сама тишина города обостряет неутихающую боль за землю, полыхающую огнем и грохочущую взрывами и на западе и на юге. И здесь так неотвратимо представляется, как врываются вражеские мотоциклисты на такие же тихие улицы маленького русского городка, как стучит вражеский приклад в такой же точно старинный ставень окна, что делается на душе человека, когда в его доме за стеной звучат наглые голоса чужеземных солдат.

Таков был круг впечатлений, сложившихся в пьесу «Нашествие».

К тому времени когда Леонов писал эту пьесу, он был уже очень известным писателем и прославился в первую очередь как романист. Леонов начал писать рано, свои юношеские стихи и статьи он публиковал уже в 1915 году, когда ему было около шестнадцати лет. Революция, участие в гражданской войне, работа в армейской газете «Красный воин» дали Леонову богатый жизненный опыт для профессиональной работы прозаика. В 1922 году появились в свет его небольшие рассказы и сказки. А в 1924 году двадцатипятилетний писатель уже издал свой первый роман «Барсуки», вобравший в себя и воспоминания детства, и черты характеров отца и деда, и картины гражданской войны в деревне. Этот роман был замечен и А.В.Луначарским, и М.Горьким. С тех пор Горький всегда пристально следил за творчеством Леонова и очень высоко ценил почти все его произведения 20-х годов. А их было написано немало: у автора романов «Барсуки», «Вор», «Соть», рассказов, повестей и пьес к началу 30-х годов уже выходило первое его собрание сочинений. Романы Леонова 30-х годов «Скутаревский» и «Дорога на Океан» вызывали всеобщий интерес и бурные дискуссии.

Леонов прочно вошел в советскую литературу как писатель, смело ставящий самые острые социальные проблемы времени, как глубокий психолог и мастер красочного метафорического языка. Без имени Леонова, без его книг уже к началу 30-х годов нельзя было себе представить историю советской литературы, он по праву считался и считается одним из ее основоположников. Его книгами во многом определяется круг наиболее типичных тем и проблем послеоктябрьской литературы. Деревня эпохи гражданской войны и город времен нэпа, старая русская интеллигенция на перепутье исторических дорог и деклассированные личности, не нашедшие на этих новых дорогах себе места, стройки первой пятилетки и высокие мечты романтиков о далеком будущем человечества — все это интересовало Леонова, все входило в его книги. Каждая из его книг представляет собою особый мир, окрашенный в свои цвета и выстроенный художником по точно выверенной композиции. Это чувство композиции, конструкции очень сильно у Леонова. Поэтому очень сложные переплетения очень сложных людских судеб точно укладываются в его книгах в слаженный четкий сюжет. Эта четкость свидетельствует об определенности позиции автора. Он действительно всегда ее искал, добивался. Следы этих упорных, а иногда и мучительных поисков видны в мыслях леоновских героев.

С самого начала литературного пути Леонов сознательно ориентировался в своей работе на опыт предшествующей русской литературы — и той, что давно стала классической, и той, что к 20–30-м годам еще не успела ею стать и становится только сегодня. Но из всех предшественников важнейшим и высочайшим примером для Леонова всегда был Достоевский. От традиции Достоевского, сознательно воспринятой и пристрастно проверяемой на новом историческом материале, идет и такая особенность героев Леонова, как умение думать. Люди драматической эпохи бурных социальных столкновений, они не только борются, действуют, но еще и страдают сомнениями, поисками правды, они облекают свои чувства и свои мысли в точные выверенные слова афористического звучания. И думают, говорят, спорят герои Леонова о самом трудном, иногда неразрешимо сложном. И считают они, что лучше признаться в незнании ответа на вопрос, чем делать вид, что и вопроса нет. Вопрос всегда есть, он непрестанно возникает перед человеком. Леонов умеет его выявить при помощи своих героев, людей думающих. А если они молчат, их молчание многозначительнее всяких слов: за ним нужно искать мысль особой важности. И часто, очень часто за словами даже второстепенных, даже «отрицательных» героев Леонова угадывается голос автора, его напряженная мысль о своем времени, растворенная в лирическом настроении его эпических и драматических произведений.

В объемных романах (а Леонов их опубликовал шесть) писатель имеет возможность не ограничивать своих героев местом для размышлений и диалогов. Но Леонов, как уже упоминалось, с молодых лет писал еще и пьесы. Здесь, на строго отмеренном пространстве текста, он научился особому лаконизму выражения сложных духовных и интеллектуальных проблем. Среди ранних пьес Леонова самой известной была пьеса «Унтиловск». В конце 20-х годов она шла в Художественном театре, а это было мерой значительности произведения и его признания. Потом, в первой половине 30-х годов, большие эпические полотна целиком заняли писателя. Но как раз в последние годы перед войной, в период между 1937 и 1941 годами, Леонов целиком отдался драматургии. Тогда им были написаны «Половчанские сады», «Волк», «Метель», «Обыкновенный человек» — пьесы разных стилей, жанров и достоинств. Предвоенное творчество Леонова во многом помогает понять, почему именно пьесой в первую очередь откликнулся Леонов на события войны и почему его первое произведение военной поры оказалось столь сложным. Ведь «Нашествие», кроме общего патриотического пафоса, гнева и боли писателя, содержало в себе еще и ответы на многие вопросы, поставленные писателем в своих предвоенных пьесах.