Невольный обман - Барбара Картленд

Теола на цыпочках дошла до угла и осторожно выглянула. Часовые у дверей гостиной были увлечены беседой. Находились они довольно далеко, а в коридоре было темно.

Сняв туфельки и держа их в руке, Теола вдохнула побольше воздуха и побежала.

Она добралась до противоположной стороны коридора и испуганно замерла в ожидании. Однако никаких других звуков, кроме тихого бормотания часовых, не было слышно, и Теола поняла, что они ее не заметили.

Теперь ей надо было найти дорогу вниз, на следующий этаж. Это оказалось нетрудно.

Двигаясь в сторону, прочь от центра здания, где проходила парадная лестница, она миновала несколько небольших коридоров и в конце концов обнаружила боковую лестницу. Вдоль нее висели портреты австрийских монархов, что позволяло предположить, что ею пользовались дворцовые служащие.

Теола быстро сбежала вниз и вышла еще в один небольшой коридор, который никто не охранял. Она хорошо ориентировалась, поэтому ей несложно было найти дорогу к тем комнатам, которые располагались непосредственно под апартаментами королевы.

Она ожидала встретить здесь часовых и шла медленно, с опаской, держась в тени, как вдруг увидела одного из них. Но он стоял к ней спиной, лицом к холлу, в котором, Теола была уверена, тоже были караульные.

Она подозревала, что часовые не слишком серьезно относятся к своим обязанностям, ведь охранять во дворце было некого, кроме детей и самой Теолы.

Теперь Теола хорошо различала детский плач и через несколько мгновений уже входила в комнату.

Должно быть, раньше здесь размещался просторный кабинет, который превратили в спальню. В ней стояло три узких кровати обычного размера, на полу лежало три матраца, и еще там была детская кроватка, расписанная королевскими гербами.

В комнате не оказалось никого из взрослых, и все дети плакали. Теола перебегала от одного ребенка к другому, пока не поняла причину плача.

У ребенка, кричавшего громче всех, была небрежно забинтована голова и повязка сползла на глаза.

Как только Теола ее поправила, ребенок перестал плакать и прижался к ней, снова и снова повторяя по-кавонийски:

— Мама! Хочу мою маму!

— Она скоро придет, — уговаривала его Теола. — Постарайся уснуть. Мама хочет, чтобы ты поспал.

На следующей кровати лежала девочка, у которой были изранены руки. Она запуталась в бинтах и простынях и боролась с ними, стараясь освободиться.

Младенец в детской кроватке кричал явно от голода.

Кто-то вставил ему в рот бутылочку, но она соскользнула в сторону, а младенец был еще слишком мал, чтобы снова поднести ее к губам.

Молоко в бутылочке уже остыло, и, вставляя соску ребенку в ротик, Теола подумала, что хорошо бы его подогреть. Но младенец начал жадно сосать, явно слишком голодный, чтобы проявлять разборчивость.

Теола тщательно пристроила бутылочку так, чтобы она опять не упала, а затем перешла к другим кроватям.

Остальные дети плакали оттого, что их взбудоражил плач их товарищей, и потому, что боялись.

Она успокоила их, уложила в постельки, все время разговаривая с ними, убеждая каждого, что за ними придут и они должны хорошо вести себя, пока их не заберут домой.

Через короткое время в комнате снова воцарилась тишина, большинство детей уснули.

Теола как раз проверяла, не сползет ли снова повязка с головы первого ребенка, когда услышала у дверей какой-то звук. Она обернулась и увидела часового. Он стоял и смотрел на нее.

— Дети плакали, — объяснила Теола по-кавонийски, — поэтому я пришла присмотреть за ними.

Часовой не ответил, но продолжал пристально смотреть на нее.

— Теперь все в порядке, — сказала Теола, — но ведь с ними наверняка кто-то должен быть?

— Она ушла танцевать, — ответил солдат. Он нечетко выговаривал слова, и Теола поняла, что солдат пьян. Фуражка соскользнула ему на затылок, мушкет он держал на отлете, верхние пуговицы мундира были расстегнуты.

— Ну… по-моему, теперь дети больше не будут плакать… пока она не вернется, — произнесла Теола.

Она снова с сомнением посмотрела на солдата; ей подумалось, что часовой — не тот человек, которому следует поручать присматривать за детьми. Это был плотный мужчина лет тридцати, со смуглой кожей и черными волосами, слишком длинными для солдата регулярной армии.

» Несомненно, он один из сторонников генерала Василаса, — решила Теола, — никогда до сих пор не носивший мундир «.

Она в последний раз оглядела детей. Все лежали тихо, а младенец так и уснул, посасывая свою бутылочку.

Теола направилась к двери со словами:

— Наверное, теперь мне лучше уйти к себе в комнату.

Солдат не пошевелился. Он стоял, слегка покачиваясь, а пристальный взгляд его глаз внезапно заставил Теолу ощутить беспокойство.

— Пожалуйста, позвольте мне пройти, — попросила она.

Солдат не сделал попытки отступить в сторону, и, чувствуя, что он слишком пьян и не понимает, что она говорит, Теола попыталась протиснуться мимо него.

В этот момент солдат уронил свой мушкет и схватил ее.

— Отпустите! Как вы смеете прикасаться ко мне? — воскликнула Теола и, к своему ужасу, почувствовала, что он очень силен.

Он крепко прижимал ее к себе, и, сражаясь с ним, чтобы вырваться на свободу, она теперь ясно ощутила в его дыхании запах вина. Но все ее попытки освободиться оказались тщетными, слишком сильна была его хватка.

Теола билась и изворачивалась, а он тащил ее через комнату туда, где лежал пустой матрац.

— Нет! Нет! — кричала Теола. — Отпустите меня!

Он не отвечал, а наполовину тащил, наполовину нес ее, потом опрокинул навзничь на матрац, и, падая, она снова вскрикнула.

Солдат рухнул на нее сверху, и, думая, что он собирается ее поцеловать, Теола отвернула лицо в сторону. Но вместо этого он дернул ее за ворот платья и разорвал его своими грубыми руками, не обращая никакого внимания на крики.

Ее грудь обнажилась, и, когда Теола почувствовала, что он рвет на ней юбку, у нее промелькнула отчаянная мысль, что она сейчас умрет от ужаса перед тем, что он собирается сделать.

Внезапно прозвучал выстрел, и Теола чуть было не оглохла, так как он раздался над самым ее ухом. Она на мгновение потеряла сознание от сильного толчка обрушившегося на нее тела. Затем кто-то стянул с нее солдата, и Теола инстинктивно прикрыла руками обнаженную грудь.

Невозможно было поверить и почти невозможно осознать, что она спасена.

Теола услышала глухой удар, когда тело мужчины, лежавшее на ней, было сброшено на пол. Затем чей-то голос резко произнес по-английски:

— Что вы здесь делаете? И почему вы не в своей комнате?

На нее смотрел разгневанный Алексис Василас!