Жажда целостности: наркомания и духовный кризис - Кристина Гроф

Обиженный ребенок нередко теряет контроль над собой. Он чувствует себя побежденным, чувствует, как его постоянно швыряет из одной неожиданной ситуации в другую. Маленький мальчик может изо дня в день не знать, застанет ли он кого-нибудь дома, когда вернется из школы, будет ли у кого-нибудь время или желание, чтобы приготовить ужин, напьются отец с матерью или нет. Молодая девушка постоянно находится в неопределенности по поводу того, сколько ей уделят внимания — мало или чересчур много, будет ли за обеденным столом перебранка, проберется ли на сей раз отец вечером в ее комнату, чтобы потрогать ее за интимные места? Иногда человек чувствует, что его переполняют страх, гнев и стыд: «Если я позволю этим эмоциям вырваться наружу, меня разорвет на части. Если я позволю себе это, я сойду с ума».

И что же делают такие дети? Чтобы выдержать это положение, мы создаем психологические защитные механизмы, основанные на наших умственных и эмоциональных реакциях. Чтобы защитить себя от окружающей угрозы, мы вырабатываем поведенческие средства обороны. Мы сооружаем щиты, которые в основном являются откликами на наш страх, стыд и гнев. Мы огораживаем себя от чувства вины, печали и боли.

Вытеснение — это общий метод самозащиты. Встречали ли вы когда-нибудь человека, который бы говорил, что почти ничего не помнит из своего детства? Такой человек может даже говорить, что детство, по-видимому, было счастливым или, по меньшей мере, нормальным, иначе ему было бы что вспомнить. Но это не обязательно, ибо часто люди, которые забыли большую часть своей истории, на самом деле использовали психологические защитные механизмы, чтобы надежно спрятать травмирующие воспоминания где-нибудь в тайниках своего подсознания. В то время, когда произошла травма, ребенок был недостаточно силен, чтобы выдержать весь ее груз и по-настоящему понять ее разрушительные последствия. Напротив, ребенок учился надежно прятать с глаз долой все воспоминания о ней. Вытесняя память о событии, мы можем также «отойти в сторону», то есть полностью отключить свое осознавание от данной ситуации.

Некоторые дети, регулярно испытывающие оскорбления или другие травмы, учатся избегать внешнего хаоса посредством упорядоченного и логического мышления, разумеется, если они для этого достаточно умны. Уходя в безопасные границы своего ума, они не только создают ощущение контроля над неконтролируемыми ситуациями, но и активно устраняются от физической и эмоциональной реальности. Эти дети обнаруживают, что сила ума настолько велика, что может успешно оторвать и отдалить их от телесной боли, а также от страха, гнева, печали и замешательства. Благодаря своему чрезмерно активному интеллекту они надежно запирают в дальний угол свои эмоции и физические нужды.

На футболках общества избавляющихся от зависимостей написано «Отказ — это не река в Египте». Отказ*, или отрицание, — очень распространенный психологический защитный механизм, о котором много сказано и написано. Если мы отрицаем реальность переживаний, будь то собственные или других людей, мы не можем ощутить ее в полной мере. Веря в то, что этого не было, что все было не так, как восприняли это другие, мы можем защитить себя. Если мы отрицаем присутствие слона в гостиной, то у нас есть хороший шанс стать слепыми перед проблемами жизни.

Отказу родственны психологические защитные механизмы преуменьшения, идеализации и рационализации (попыток дать разумное объяснение). Мы преуменьшаем серьезность ситуации, когда говорим себе, что на самом деле все не так плохо, — «может быть, все это мне просто кажется?», «может быть, в конце концов, это меня не слишком касается?», «да ведь такое случается в каждой семье!» Мы также преуменьшаем случившееся, когда говорим, что то, что с нами произошло, ерунда по сравнению с трудностями другого плана, и что полно людей, которые живут гораздо хуже. Ведь всегда можно найти такого человека, чья судьба кажется гораздо более драматичной и ужасной, чем наша. Сводя проблему к минимуму, мы защищаем свою чувственную реальность и удерживаем себя от признания и понимания горькой правды.

Рационализация, попытка дать разумное объяснение — это еще один защитный механизм. Когда мы пытаемся все объяснить, мы оправдываем причинивших нам боль. Если наши родители оставляют нас одних и мало с нами общаются, то мы объясняем себе это так: «Мама с папой заняты очень важной работой, и пусть они работают, а мне не так уж плохо одному». Если какой-либо человек подвергает нас словесным и физическим оскорблениям, то мы оправдываем его поведение, говоря, что он кричал на нас потому, что у него был трудный день на работе или что «он не хотел меня обидеть, просто ему сегодня нездоровилось». Среди ситуаций, которые, казалось бы, противоречат здравому смыслу, мы ищем поступкам их участников разумное объяснение.

Когда мы идеализируем наши обстоятельства, наш ум становится фантазером. Ребенок из неблагополучной семьи может говорить себе и другим, что он живет в чудесной, счастливой семье, которая, может быть, даже лучше других. Он может идеализировать своих родителей, видя в них совершенных отца и мать, которые все делают только правильно, считая, что каждый из них преуспевает и у них счастливая совместная жизнь. Такой ребенок цепляется за приятные воспоминания и раздувает их до неимоверных пропорций, так что они начинают представлять для него всю его реальность. Эти усилия, помогающие ребенку выжить, являются чрезвычайно творческими. Однако они также формируют в нем шаблон ложного оптимизма, уклончивости и оторванного от жизни идеализма, который рано или поздно станет помехой в его отношениях с повседневной реальностью.

Еще один распространенный и, казалось бы, действенный механизм, привносящий в нашу жизнь свежую струю порядка, — это попытка манипулировать ситуацией или контролировать ситуацию, а также участвующих в ней людей. Как обиженные дети, которых другие подчиняют себе или делают своими жертвами, мы стараемся как-нибудь выкарабкаться из своей подчиненной роли и напрягаем для этого все свои силенки. Такая попытка может выражаться во многих формах. Некоторые из нас реагируют тем, что начинают крепко держаться за свою реальность и отчаянно пытаться контролировать ее настолько, насколько возможно. Я видела детей, чьи напряженные тела и строгое поведение выдают собой боль и душевный хаос. Кажется, словно эти дети говорят себе: «Держись! Не подавай виду! Не двигайся! Не дыши слишком громко! Если что сделаешь не так — провалишься!»

Некоторые дети, чтобы почувствовать собственную силу, начинают становиться властными и требовательными. Они могут собрать в себе все силы и использовать их на то, чтобы заставить других вести себя согласно их требованиям. Дружба становится средством демонстрации силы. Такие дети запугивают своих младших братьев и сестер, а также более слабых одноклассников и расправляются с ними, поскольку те меньше и слабее.

Когда мы берем ситуацию в свои руки, мы чувствуем себя безопаснее. Мы отвечаем за себя. Вот, к примеру, маленький мальчик, который придумывает хитрые способы подкупа старших в своей семье и постоянно льстит им, чтобы они давали ему все, что он пожелает. Такие дети становятся «семейными талисманами», то есть теми, кто умеет искусно использовать положительные реакции в качестве метода управления другими. Кроме того, стараясь быть забавными или паясничая, они отводят свое внимание от боли или стресса, присутствующих внутри семьи.

Мы можем мобилизовать свои ресурсы на то, чтобы выковать из себя совершенного человека, «хорошую девочку» или «хорошего мальчика», радость для мамы и папы. Мы предвидим то, чего они от нас ожидают, и действуем в соответствии с этим, прилагая огромные усилия, чтобы создать видимость совершенства и способности. Мы хорошо учимся в школе, стараемся быть примерными учениками и пытаемся вести себя так, чтобы в нашем поведении не были заметны изъяны. В этом положении мы чувствуем сильное одиночество. Где-то внутри себя мы осознаем несоответствие между хорошо отполированным имиджем и реальностью нашей душевной сумятицы. Мы отстраняемся от других, менее образцовых, людей и, возможно, создаем для себя набор чрезвычайно трудных ожиданий, которые невозможно осуществить.

Еще одна форма контролирующего поведения — это постоянные попытки заботиться о других людях. Мы предугадываем все их прихоти, уверяя себя, что мы находимся здесь, чтобы оказать им необходимую помощь. Мы нуждаемся в том, чтобы быть нужными другим, и, чтобы чувствовать свое главенствующее положение, стараемся создать в себе чувство необходимости. Иногда мы верим, что, помогая людям, мы можем изменить их согласно своим чаяниям. Насколько эта роль может быть мучительной и неблагодарной, настолько же она зачастую становится нужной как для человека, проявляющего заботу, так и для человека, нуждающегося в ней. Наши подопечные нуждаются в нашем попечении. Что бы они делали без нас? Какое-то время мы делаем все возможное, чтобы убедиться, что наши подопечные остаются зависимыми от нас, ибо без них мы не смогли бы функционировать. Наш мир развалился бы на части, и мы утратили бы свое ощущение власти.