Собчачья прохиндиада - Юрий Шутов

Обнаруживая черты внимательного слушателя, я напомнил, что наш «юрист-гуманист» до второго посещения парилки вел разговор об идее создания некоей террогруппы для осуществления карательных дел романтического свойства, объявив эту идейку светочью правового прогресса, обещанного «демократами» народу. «Патрон» выслушал мой каламбур без обычной одобрительной улыбки, поэтому я уже серьезно спросил о том, как же он мыслит прикрывать промахнувшихся исполнителей, без чего, надо полагать, обойтись будет невозможно.

— Ну, во-первых, — начал Собчак, — желательно работать без промахов. Что же касается во-вторых, то мне один из руководителей главразведупра рассказал об их «конторе» в Москве, где нечто подобное давно существует. Вот и тут, в Ленинграде, нужно, лучше под какой-нибудь официальной крышей, скажем, ГУВД или КГБ, создать такое же подразделение, предварительно, конечно, заменив руководство.

"Ничего себе! Дерзновенный планчик по созданию банды!" — хотел я заметить, но смолчал.

— Надежные ребята, — продолжал Собчак фантазировать дальше, — прикрытые погонами и официальным положением, исполняют любые приказы своего командира под общей вывеской, скажем, "борьбы с организованной преступностью".

— Да, — перебил я. — Но подобная группа отсутствием результатов этой борьбы очень скоро бросится в глаза своим же коллегам; сперва — внешним бездельем, а потом могут раскрутить и дальше, тем более что общий фон преступности в связи с ухудшающимся экономическим положением в стране будет стремительно расти. Это не трудно предположить. И всем придется в поте лица усиливать борьбу с ней, а тут какое-то подразделение безмятежных сотрудничков. Нет! Взмыленные соседи-оперативники не потерпят этого хотя бы из злобной зависти и сразу выяснят, чем те занимаются. Вот тогда, в лучшем случае — скандал, который может смести с номенклатурного стола, как хлебные крошки, всех без исключения хозяев и заказчиков. Кроме того, у меня вызывает большие сомнения надежность таких парней, о необходимости которой здесь уже говорилось. Дело в том, что у большинства способных заниматься исполнением подобных… э… приказов, как правило, вместо мозгов желудок, поэтому они станут служить тому, кто их лучше накормит. Это тоже нужно учитывать, не забывая о полной противоправности их предполагаемой деятельности.

Собчак слушал лежа, полузакрыв глаза, потом поднялся с топчана и пересел в глубокое кожаное кресло, которое, приняв его тело, тяжко, по-человечески вздохнуло.

— Ну, во-первых, — повел он своим обычным назидательным тоном пастыря малочисленной секты, — усиление борьбы с преступностью нужно лишь имитировать, и вообще с ней эффективно бороться не следует. Ею нужно пугать население, давая постоянно понять, что только существующая власть способна защитить всех от ее разгула, и чем сильнее разгул, тем безропотнее будут жаться к властям налогоплательщики.

Я был весь внимание. Только что услышанное было уже чем-то принципиально новым. Либо «патрон» перепарился, либо закрадывалось подозрение, что юридические науки он в свое время одолевал только по настенным и настольным рукописям университетских аудиторий, а в хранилища первоисточников забегал лишь по нужде, не говоря уже о моральной стороне его суждений. И если же он действительно, без шуток считал уголовный террор гарантом доброго порядка, а также необходимым условием воспитания у населения любви к новой власти, то, несмотря на его докторскую степень, для науки Собчак был, скорее, пациентом, чем ученым. Правда, сам его интерес к теме этого разговора лишний раз доказывал, что искусством выживания, без которого нельзя рассчитывать на успех в любой борьбе, а тем более за высшую власть, Собчак владел в совершенстве. Назвать его посредственностью тут было бы явной нелепостью.

Собчак замолк и сделал вид, что задумался. Я также молчал. Способность мыслить по-настоящему — это такой же дар Божий, как, скажем, писать стихи или музыку. Одним дано, другим нет, и пытаться научиться этому дару чрезвычайно сложно. Вот почему многие просто делают вид, что он у них есть.

— Ваша правда! — продолжил Собчак свои построения в несвойственном ему направлении. — Этой группе периодически действительно нужно будет симулировать для отвода глаз свои достижения. Например, эффективный показательный арест какого-нибудь сверхизвестного прохвоста. Прохвост в тюрьме — народ в восторге, и работа налицо.

— Да! Но таких известных мало, и они, надо думать, опытны, умны и осторожны, поэтому вряд ли дадут законный повод для ареста, — возразил я.

— Опять не дотягиваем до уровня понимания задач, — заметил «патрон», с сожалением взглянув на меня как на несвежий кусок говядины. — Главное, чтобы прохвост был, ну а повод всегда найдется!

Это напоминало уже что-то из ежово-бериевских теорий. Я вновь стал присматриваться — не шутит ли он? Время ведь уже другое. В судах будут буксовать эти фальшивые дела. А сама жизнь невиновного человека, пусть даже и прохвоста, списанная на прикрытие чьих-то интересов, неужели и в наш век также ничего не стоит? Ведь, как всем известно из нашей истории, на эту тропинку стоит только соскользнуть, а дальше в построенную условиями целесообразности мясорубку произвола полетят головы совершенно невиновной публики. Все это уже у нас было. Меня самого когда-то затянуло в шестерни трансмиссии слепого к закону и глухого к воплям затянутых правового прокурорско-судебного беспредела.

Да и сам прием имитации борьбы с преступностью за счет ареста известной криминогенной фамилии далеко не нов. Помню, в конце семидесятых в Ленинграде гремел своими похождениями некто Феоктистов, несмотря на жуткие слухи, скорее, гуляка и картежник, чем "глава городской мафии", каковым его захотели представить власти. Для демонстрации населению эффективности борьбы с преступностью его кандидатуру выбрал сам Романов, хотя и не мэр, но в ту пору член Политбюро. И шестеренки карательного механизма завертелись. Было проведено несколько совещаний на высшем городском уровне. Разработан план действий. Прессе было дано задание напомнить населению фамилию Феоктистова и навести леденящий души ужас его «делами», чем поднять волну возмущения пребыванием таких, как он, на свободе. После первых же откликов гуляку тут же арестовали, для верности подбросив в карман несколько граммов марихуаны, чтобы не рыпался и не орал о незаконности посадки. Затем в сжатые сроки сляпали обвинение в нарушении почти всего, постатейно, уголовного и процессуального кодексов, обойдя разве что изнасилование вообще и сожительство с крупным рогатым скотом в частности, но вменив в вину, например, "отрезание столовым ножом левого кончика уса у неустановленного официанта". Я не шучу. Это мне лично со смехом рассказывала Зарина Павловна Антиошко, в ту пору председатель суда Куйбышевского района, которой и было поручено признать Феоктистова во всей этой чуши виновным, несмотря на практическую бездоказательность вины, но с учетом известной всему городу очевидности паразитического образа жизни, какой сегодня, например, поощряется новой властью.